Он, Хенкин, сделает для них этот захудалый Эшер именно такой планетой!.
В космопорту Эшера Хенкина персонально никто не встречал, ибо, по его замыслу, это была как бы инспекционная поездка. Он резонно рассчитывал, что проверяющий инкогнито всегда имеет определённую фору.
Когда эскалатор доставил пассажиров из посадочно-разгрузочного терминала в центральный зал, Хенкин, оглядев немногочисленных встречающих, с некоторой досадой отметил, что среди них нет никого, хотя бы отдалённо напоминающего нужного ему человека. Мужественное и вместе с тем простоватое лицо «ковбоя» невозможно было бы не отличить даже от сотни других.
Думая о лежащем в портфеле письме, он направился к выходу на стоянку транспорта — и тут увидел прямо перед собой улыбающегося «ковбоя». Сходство было просто потрясающим: не только лицо, фигура — но даже клоунская куртка и дурацкая шляпа на голове. Вместе с тем Хенкин мог поклясться, что ещё несколько мгновений тому назад этого человека в зале не было.
Кое-как справившись с шоком, он достал конверт и буквально выдавил из себя осмысленную фразу:
— Это вам… От брата.
Лицо «брата ковбоя» снова озарилось улыбкой, обнажившей белые крупные зубы, и он произнёс тем же хрипловатым голосом:
— Очень благодарен вам, сэр, только не стоит так удивляться. Я всё объясню. Мне и там, на Луне, показалось, что вам можно довериться, сэр.
— Хенкин, Питер Хенкин…
— Если не возражаете, я вас провожу, сэр Питер. Похоже, придётся ждать маршрутный рейс, — двойник кивнул в сторону мигом опустевшей от разнообразного служебного транспорта и такси стоянки перед космопортом.
— Да, да, пожалуйста, — согласился заинтригованный таким началом разговора Хенкин.
— Дело в том, что у меня никогда не было брата… — начал свой рассказ двойник и испытующе посмотрел на собеседника.
Хенкин промолчал, пытаясь осмыслить абсурдность такого заявления.
— Но мне было нужно, чтобы здесь, на Эшере, вы вспомнили меня как можно детальней, — продолжил двойник. — Дело в том, что это получается не каждый раз… А в конверте ничего нет — можете убедиться!
— Извините, но я так ничего и не понял, — прервал его окончательно сбитый с толку Хенкин. — Если можно, то изъясняйтесь как-то логичней и последовательней!
Он, несмотря на сильнейшее умственное напряжение, действительно пока ничего не понимал, хотя начало рассказа этого — то ли чудака, то ли сумасшедшего — было заведомо интригующим.
— Вы мне, наверное, не поверите, да я и сам понятия не имею, как это получается, — столь же бессвязно и торопливо продолжал двойник, — однако путь, на который вы затратили более недели, я преодолел за считанные мгновенья…
С одной стороны, Хенкин сразу осознал абсурдность только что сказанного, а с другой… Слова подтверждались полнейшим сходством и тем, что «ковбой» сразу узнал его. Получалось, что его нелогичное появление на Эшере достаточно логично подтверждало только что сказанное?
Или же он, Хенкин, по пути на Эшер элементарно сошёл с ума — и сейчас у него просто галлюцинации?!.
— Я уже не первый раз путешествую подобным образом, — продолжал двойник уже спокойнее, видимо справившись с волнением. — Главное, что не нужно тратиться на билет, который мне всё равно не по карману.
— А почему именно на Эшер? — спросил Хенкин первое пришедшее в голову, ибо осознал, что, вопреки всему, начинает верить «ковбою».
— У меня на Земле никого нет… — «ковбой» замялся, и Хенкину показалось, что тот колеблется. — А здесь можно немного заработать…
— Ну, насчёт заработать… — Хенкин усмехнулся. — Наверное, это не самое перспективное место?
— Пожалуй… Но, чтобы устроиться на любой колонизированной планете, у меня нет ни направления с Земли, ни необходимых рекомендаций. Люди вроде бы нужны везде — но кому захочется иметь из-за меня неприятности с чиновниками?
— А почему именно Эшер? — повторил свой вопрос Хенкин.
— На Эшере, насколько я знаю, работают частные фирмы… Может, что и выгорит? В крайнем случае, переберусь подобным же образом на другую планету…
— А вы не пытались продемонстрировать свои способности «яйцеголовым», именующим себя учёными? Могли бы неплохо зарабо…
Хенкин осёкся и чуть не прикусил себе язык, ибо неожиданное озарение, словно вспышка молнии, мгновенно осветило иным светом всё сказанное и даже не договорённое Свифтом.
— Роль подопытного кролика не для меня, — сказал тот твёрдо.
Хенкин какое-то время шагал молча, но мозг его работал лихорадочно и, как всегда, с высочайшим напряжением. Через пару минут он уже вполне ясно представлял, что ему делать дальше.
— Вы мне нравитесь, мистер Свифт, — произнёс он дружелюбно. — Простите, но вы так полностью и не представились!
— Сэмюэль Свифт, моряк. Можно просто Сэм.
— Вы мне чертовски понравились, Сэм! — повторил Хенкин и дружески хлопнул Свифта по плечу. — И я как раз тот человек, который вам нужен. Завтра утром приходите в местное отделение компании «Круизкосмос» и только скажите, что вас пригласил сам Питер Хенкин, — больше ничего не нужно будет говорить. Я думаю, что смогу предложить вам нужную работу.
— Благодарю вас, сэр Питер!
— Не стоит благодарностей. Я же сказал, что вы, Сэм, мне понравились! Кстати, вы часто рассказываете посторонним эту свою фантастическую историю?
— Нет. Просто когда вас увидел, почему-то сразу подумал: «Сэм, этому человеку можно довериться — у него честная улыбка своего парня». Вообще-то раньше я пытался рассказать это нескольким людям — но почти все подумали, что у меня здесь не совсем в порядке… — он покрутил пальцем возле своего виска.
— Нет, нет, я вам верю, Сэм! А как происходит телепортация — без неприятных ощущений?
— Что происходит?.. — не понял вопрос Свифт.
— Ну, мгновенные перемещения с планеты на планету. Случаются при этом какие-то неудобства?
— Это как сказать. На одной планете я очутился вместе с кактусом, растущим в бочке. Огромная такая колючка из холла… Администрация госпиталя, должно быть, до сих пор гадает, куда он исчез… — Сэм заразительно рассмеялся.
— А что с тем кактусом произошло потом? — заинтересовался Хенкин.
— Потом?. Вышел из-за местных деревьев-«шаров» здоровенный такой хвостатый зверь с острым костяным рогом на носу — и съел несчастную колючку под самый корень. Растение, должно быть, пришлось ему по вкусу, потому что на меня гигант даже не обратил внимания.
— Всё это очень интересно, и завтра мы непременно продолжим разговор. Кстати, у вас есть какие-нибудь документы, чтобы устроиться в гостиницу?
— До завтра я где-нибудь пристроюсь… — ответил Сэм не очень уверенно.
— Понятно… Придётся взять опекунство над вами прямо сейчас!
В единственный на планете населённый пункт под названием Космос-сити, в котором и находился офис отделения фирмы, они прилетели на рейсовом аэре. Обстоятельства вынуждали Хенкина открыться, поэтому, войдя в приёмную, он сразу же представился секретарше:
— Я — заместитель генерального директора Питер Хенкин. Это ваш новый сотрудник Сэмюэль Свифт, и он прилетел со мной с Земли.
Уладив все формальности и лично устроив Сэма в гостиницу, Хенкин в своём номере зашифровал сообщение и запечатал его в специальный конверт для секретной почты. Вскрыть такой конверт можно было в определённой, известной только специалисту фирмы газовой среде — иначе письмо мгновенно превращалось в кучку пепла.
Вызвав курьера, он приказал срочно доставить конверт на «Геркулес», который отправлялся в обратный рейс на Луну уже через несколько часов.
Отправленная шифровка была следующего содержания: «Бобу Митчеллу. Срочно и сугубо конфиденциально. Соблюдая максимальную секретность, соберите все возможные данные о Сэмюэле Свифте, моряке. Фотография прилагается на копии гостиничного бланка. Документы у него отсутствуют — вероятно, находится в розыске. Вылетайте на Эшер ближайшим рейсом, есть работа. Питер Хенкин».
В штате фирмы Митчелл числился главным специалистом отдела безопасности. Только несколько человек из руководства фирмы знали о его не афишируемой специализации: фирма иногда пользовалась его услугами в организации «несчастных случаев».
Очередной космолёт на Эшер прибывал с Луны только через три недели. До прибытия Митчелла «ковбоя» нельзя было упускать из виду, поэтому во все поездки по планете Хенкин брал его с собой в качестве сопровождающего — то есть как бы нештатного телохранителя. Вскоре он даже привязался к малоразговорчивому и очень покладистому Сэму. Но, вместе с тем, однажды мелькнувшая в его мозгу мысль засела там окончательно: «Сэма, по всей видимости, придётся ликвидировать».
Хенкин даже прикинул, что в случае крайней необходимости «несчастный случай» смог бы устроить и сам, причём без какого-либо личного риска. «Если возникнет необходимость ликвидировать, — уже не раз говорил он себе, с каким-то восторженным содроганием повторяя по слогам магическое слово „ли-кви-ди-ро-вать“, — я это сделаю, чёрт возьми!»
Да, Сэм представлял собой реальную угрозу не просто его будущему благополучию, но богатству и положению в обществе его детей, внуков, правнуков — всей будущей династии Хенкинов. Совсем не случайно неуклюжее титулование «сэр», то и дело срывавшееся с языка Сэма, растекалось по сердцу Хенкина сладким елеем, ведь не только деньги, но и титул, герб, знатность — все эти атрибуты избранности — давно не давали ему спокойно спать по ночам.
С юности он завидовал некоторым сверстникам — прыщавым потомкам дворянских родов, не приложившим со своей стороны даже малейшего усилия, а лишь волею судьбы получившим особое, данное одной лишь родословной право свысока смотреть на окружающих. Даже нищие, сидя на своём генеалогическом древе, они возвышались над многими богатыми, но «безродными». Со школы он ненавидел их, потому что сам не имел даже определённой национальности. Его генеалогия прослеживалась всего до четвёртого колена, так что прародителями являлись мелкий служащий неопределённой национальности Александр Хенкин и секретарь-машинистка той же фирмы, немка Кэтрин Хольман. Из всех известных предков только отец смог достигнуть сколько-нибудь высокого положения: он вошёл в состав совета директоров фирмы «Круизкосмос». Однако на это у Джона Хенкина ушло чересчур много сил и здоровья, что в конце концов и привело к преждевременной кончине. В наследство сыну он оставил солидный пакет акций фирмы и дурную наследственность в виде такого редкого психического заболевания, как клаустрофобия.
«Ну да ничего, — рассуждал Хенкин-младший, — карьера отца стала трамплином, а остального я добьюсь сам! В конце концов, титул и герб можно просто купить за хорошие деньги — так теперь поступают многие состоятельные люди. Можно купить даже родословную, ибо настоящая, как пресловутая ложка дёгтя, способна вечно портить моё будущее! Не такой уж это и обман: если разобраться, в корнях каждого землянина за тысячелетия появлялась хотя бы капля аристократической крови, просто не всем удалось официально это зарегистрировать».
Невероятная способность Свифта перемещаться через умопомрачительные расстояния космоса пугала и в то же время неудержимо влекла Хенкина. Одно дело — угроза существованию фирмы, но, с другой стороны, может быть, и он, Хенкин, способен пересекать Галактику из конца в конец за считанные мгновения? И никакой клаустрофобии…
Никогда, никому и ни за что на свете он не признается, что двухнедельное заключение в металлическом саркофаге космолёта отняло у него, должно быть, несколько месяцев или даже лет жизни. Возможно, он и не в полной мере подвержен этой болезни, но одиночество в любом тесном замкнутом пространстве, будь то кабина лифта или салон автомобиля, даже элементарная ванная комната, подавляет его, выжимает, словно лимон.
Даже по этой причине постоянное присутствие рядом Сэма было не просто желательным, но и необходимым…
Во время ревизии склада Хенкин насчитал большое количество обслуживающих роботов: дворников, грузчиков, монтажников. Всё это было старьё и хлам, только занимающий место и дожидающийся отправки в плавильную печь. Большинство из них были даже не самообучающимися, а программировались на небольшое, ограниченное количество операций. От нечего делать Хенкин стал обучать Сэма обращению с ними. Что-что, а это он знал хорошо, ибо свою работу в фирме начинал именно программистом. Кроме вновь вспыхнувшей тяги к «железякам», у него был и другой интерес: можно было беседовать со Свифтом в спокойной и непринуждённой рабочей обстановке.
Хенкин давно убедился, что хорошего слушателя доводится встречать так же редко, как и истинно талантливого человека. Все хотят говорить и слушают только себя, вовсе не обращая внимания на высказывания собеседника. А если, в соответствии с занимаемым служебным положением, приходится выслушивать мнения и приказы других, то делается это с крайней неохотой.
В отличие от других, простодушный и, как ему представлялось, наивный Сэм буквально внимал всему, о чём заводил разговор Хенкин. И, казалось, на глазах «умнел». Мозг Свифта словно просыпался от какой-то длительной спячки.
Однако, несмотря на внешнюю простоватость Сэма, Хенкину так и не удалось вызвать его на откровенный разговор. Как говорится, на разговор по душам. Едва вопросы начинали касаться его прошлого, Свифт замыкался, начинал отвечать уклончиво, а то и просто отмалчивался. И чтобы окончательно не отпугнуть собеседника, Хенкин тут же менял тему беседы. Он рассчитывал, что с появлением Митчелла можно будет форсировать «дознание», не боясь внезапного исчезновения Свифта.
Перед сном, лёжа в постели, Хенкин анализировал каждую фразу, каждое слово «ковбоя» — и продумывал все, даже самые невероятные, версии. Исходя из каждой, он достраивал цепочку возможных событий. Зачастую решал предлагаемые самому себе задачи до глубокой ночи — и всё для того, чтобы отогнать еженощные, слишком близко подбирающиеся признаки выжидающей подходящего момента клаустрофобии.
Если постоянно думать об одном и том же, то привыкаешь к круговороту привычных мыслей — и они переходят словно бы на некий внешний ярус сознания, не мешая работать физически, или вести напряжённую беседу, или даже писать технический отчёт. Напряжённая работа мозга происходит где-то в подсознании: там пощёлкивает неутомимый счётчик сбора информации, в накопителе случайные слова складываются в конкретные значения, невероятные предположения перерастают в допущения, а сомнительные гипотезы превращаются в аксиомы. И однажды, как озарение, как голос невидимого оракула, прозвучит в мозгу удивительная по простоте мысль, диктующая великое открытие.
Именно такую мысль в конце концов озвучил напряжённо работавший много дней мозг Хенкина: «Да, Сэм может в любой момент выйти из-под контроля, он даже может на время исчезнуть и затеряться — но ликвидировать его нельзя ни в коем случае. Пусть его невероятная способность угрожает благополучию фирмы, но моя случайная встреча с Сэмом — это самая большая удача. Она сулит всё, что только можно пожелать! Или ничего, кроме разочарования…»
Бессонными вечерами он нанизывал всё новые мысли на стержень сформировавшейся идеи:
«Сэм утверждает, что посредник на другой планете должен вспомнить его как можно детальней… Но за то время, пока я оказался на Эшере, „ковбой“ мог как-то измениться внешне и даже переместиться куда-нибудь, куда ему заблагорассудится… Посредник же может „перенести“ его лишь таким, каким видел. Есть здесь противоречие или нет?..
Хорошо ещё, что я телепортировал его без колонны и информационного табло, как это получилось с кактусом! Рухнул бы при этом свод терминала или нет?.. Хотя про колонну в тот момент в космопорту Эшера я даже и не вспомнил! Если он перемещается в пространстве, то должен ли был пробить собой крышу здания?.. Ну, допустим, что он в это время находился на улице — но уж кактус-то непременно должен был расплющиться о потолок холла. Значит, происходит не прямой перенос, а что-то другое…
Что же получается: представь я одновременно с Сэмом весь космопорт — и он оказался бы здесь, на Эшере? Хотя значительно проще представить один лишь „Геркулес“… Раз — и он вместе с пассажирами на Эшере! Кто-то из представителей фирмы представил его на Пандоре — и космолёт уже там! Получается мгновенный перенос в любую точку Галактики, причём за соответствующую плату. Никаких накладных расходов! Бешеная прибыль — и практически никаких затрат!..»