Во–первых, астрология, как и пьянство, не терпит дилетантов. Если не заниматься этим всерьез, то лучше совсем не заниматься. И, во–вторых, ничего не случается просто так. Нужно быть внимательным к каждой мелочи. И если на столбе написано «Не влезай – убьет», то лучше не проверять.
И если «Первый катрен» предупреждал, что ему нельзя оглядываться в прошлое, значит, этого делать не стоило. Поэтому Андрей больше не пытался прочитать астрологическую историю своей семейной трагедии.
Он мог только предполагать, почему неведомые сверхъестественные силы наложили строжайший запрет на прошлое. Вероятно, здесь таилась великая и непознаваемая загадка предопределения. Волен ли человек в своих поступках или весь его путь заранее предначертан высшими силами? Андрей принял условия и смирился с неизбежным.
А потом его постигла еще одна утрата, непонятная и неожиданная. Михаил исчез. Он перестал отвечать на звонки. В его квартире жили незнакомые люди. Андрей терялся в догадках. Только спустя месяц ему позвонила женщина. Она представилась Марией. Мария сказала, что звонит из Парижа по просьбе Михаила. И что тот позже сам перезвонит Андрею. Но брат больше не звонил. Иногда, очень редко, звонила Мария, передавала привет от брата, говорила, что у него все нормально.
Сначала Андрей не знал, верить ей или нет. Но однажды, когда ему до зарезу нужен был совет по жизненно важному вопросу, он спросил ее, не надеясь особенно, но совет получил. И Андрей не сомневался – такой совет мог дать только брат. Потом это случилось еще несколько раз. Это значило одно – Михаил жив, но по какой-то причине не хочет или не может сам выйти на связь.
С тех пор каждый раз, когда Андрею требовался совет брата, он получал его от Марии. Но ведь и Дельфийский оракул тоже общался с простыми смертными не напрямую, а при помощи жрицы–пифии.
Андрей научился ждать. Он знал, что когда-нибудь разгадает и эту загадку. И если сам не найдет, так звезды подскажут. Ибо звезды не лгут. Надо только иметь умение и терпение, чтобы правильно их понять. Теперь он и сам это знал.
Давным–давно, в тысяча девятьсот девяносто девятом, Михаил спас мир, в этом у Андрея не было ни малейших сомнений. А ведь этого не заметил никто, кроме избранных. Андрей наморщил лоб, вспоминая знаменитый катрен Нострадамуса, посвященный этой дате.
Да, в мире почти никто не заметил, что 11 августа 1999 года едва не воплотился предсказанный французским астрологом король Ужаса, вместе с кровавыми гекатомбами Марса. Усилиями Михаила зло тогда было побеждено, но не уничтожено. Мог ли Андрей осудить Михаила за то, что он после этого предпочел покой и личное счастье? Он мог только принять на себя его миссию. В голову пришли строчки: «Он не заслужил света, он заслужил покой». Откуда это? Кажется, из Булгакова.
После трагической даты прошло три года, прежде чем Андрей смог заставить себя забыть о прошлой жизни. Ему это почти удалось. Остались только две вещи, с которыми он так и не сумел справиться: женщины и дождь.
С женщинами было проще – он старался общаться с ними как можно реже. А вот спрятаться от дождя было невозможно. Он барабанил в окно, стучал по крыше. Поэтому в дождь Андрей не находил себе места. Во всяком случае, оставаться дома было совершенно невыносимо. Тогда он одевался и шел бродить по улицам. И, хотя страшные запои, которыми он страдал некоторое время после трагедии, давно остались в прошлом, в такие часы ему ужасно хотелось выпить.
Но сейчас к этому понятному, в общем, желанию примешивалось пугающее ощущение страшной неотвратимой беды.
Глава 1.
Санаторий Воровского
Комната была большая, обставленная с тонким вкусом. В ее интерьере роскошь удачно сочеталась с утонченной изысканностью. За большим окном, снаружи, было темно, бушевала осенняя непогода. Тем теплее и уютнее казался комфортабельный оазис внутри. Судя по обстановке, это был кабинет преуспевающей бизнес–леди. В комнате царила эклектика. Книжные шкафы красного дерева соседствовали с полками из толстого стекла. Тяжелая хрустальная люстра нависала над зеленым паласом, натуральный ворс которого в ладонь длиной напоминал травяную лужайку. На стенах рядом с цветными гравюрами висели абстрактные коллажи.
Хозяйка кабинета, красивая женщина лет тридцати с небольшим на вид, сидела за массивным столом в изящном старинном кресле. Ее гостья, столь же привлекательная, но лет на пять моложе, расположилась на кожаном диване рядом с торшером. Его мягкий свет, мерцающий экран ноутбука и отблески огня в большом камине рассеивали мрак и настраивали на интимное общение. Не в смысле секса, а в смысле откровенности.
Хозяйку кабинета звали Ада Винтер. Ей принадлежал не только кабинет, но и весь комплекс зданий: бывший кинотеатр, общественный туалет и половина двухэтажного особняка конца 19 века. Другая половина особняка по суду досталась ее последнему бывшему мужу, бизнесмену Борису Абрамовичу Бекерману. Тот, в свою очередь, продал свою половину международному «Офис–банку». Этим он нарушил права совладелицы – своей бывшей супруги. Та не ограничилась гражданским иском и теперь по ее инициативе в конторе «Офис–банка» кропотливо работали следователи прокуратуры. Сам виновник торжества предпочел наблюдать за схваткой со стороны.
Из угла комнаты послышался угрожающий низкий рокот, который сменился яростным змеиным шипением, и из хромированного чрева стоявшей на полке эспрессо–машины в изящные фарфоровые чашки полились тонкие струйки кипящего кофе. По кабинету поплыли волны дивного аромата. Хозяйка поднялась и прошла к кофеварке.
– Зверь–машина. Давление как на дне Тихого океана, – сообщила она. – Из любого мусора способна сварить напиток богов. Васенька, тебе сахар класть?
Подруга Ады, Василиса Михайлова, молодая женщина двадцати четырех лет, работала журналисткой и вела рубрику «Секретные материалы» в принадлежавшем Аде журнале «Модус вивенди». Ада не раз уверяла Василису, что внешностью она – вылитая Джейн Биркин, кумир молодежи и звезда семидесятых годов прошлого века.
Василиса ее восторга не разделяла. В ее представлении Джейн Биркин была субтильной особой, из тех, что в народе сравнивают с рукояткой от граблей или вешалкой для платьев. В отличие от нее Василиса имела спортивную фигуру, форму которой тщательно поддерживала и была стройной, но далеко не тощей.
На вопрос о сахаре Василиса ответила утвердительно.
– А сливки? – переспросила хозяйка.
– Господь с тобой, ни в коем случае! Предпочитаю аскетическую простоту и качество.
– Я тоже за простоту, – согласилась Ада. – По мне кофе может быть каким угодно, при условии, что это арабика и выращен в Старом Свете, а не в Южной Америке. Причем лучше, если он привезен не из Африки, а из арабской страны. И без всяких примесей и миксов.
– А как насчет «Копи–лювак»? – прищурилась Василиса. – Не пробовала?
Ада попыталась напрячь высокий ровный, без единой морщинки, лоб.
– Ты имеешь в виду тропическую крысу, которая поедает кофейные ягоды, а потом гадит кофейными косточками? В смысле – зернышками. Нет, не пробовала и не собираюсь. Вдруг их плохо помыли? Знаешь, у меня недавно одна знакомая провела эксперимент. Она намочила кофейные зерна валерьянкой и скормила своему коту в надежде, что, пройдя через пищеварительный тракт животного, эти зерна также приобретут специфический вкус.
– И как?
– Пока никак. Ждет урожая.
Подруги рассмеялись и принялись за кофе. Василиса пила обычный эспрессо, Ада – ристретто. Крутейший, без сахара, на треть маленькой кофейной чашки, на один глоток. Василиса с интересом рассматривала висевший на шее Ады медальон. На нем кольцом была изображена змея, вцепившаяся в собственный хвост. В центре кольца блестел бриллиантовый глаз.
– Что это за символ? – поинтересовалась Василиса.
Ада пожала плечами.
– Понятия не имею. Какие-нибудь масоны–шмасоны. Я его отторгла у Борюсика вместе с этой недвижимостью.
– А разве твой Борюсик был связан с масонами? Я ведь его совсем не знала.
– Он? Окстись, с баблом он связан. Как только он пронюхал, что я собираюсь отсудить и вторую половину особняка, тут же скрылся, как мышь в подполье.
– Адка, мыши прячутся в подполе, а в подполье – партизаны, – поправила Василиса.
– Без разницы, – отмахнулась та. – Главное – что теперь он вне игры, а банкиры из «Офис–банка» за него отдуваются.
– Странное название у этого банка, – заметила Василиса. – И банк, и офис в одном флаконе.
Но Ада не обратила на ее замечание никакого внимания. Она вдруг посерьезнела и сказала тихим голосом.
– Знаешь, Васька, я собираюсь сообщить тебе нечто очень важное. Соберись, разговор будет серьезным.
Но ее подруга посмотрела на нее со страдальческим выражением лица.
– Адка, я тебя умоляю, давай хотя бы сегодня не будем говорить о важном и серьезном.
Госпожа Винтер возмутилась.
– Но ты просто не представляешь, насколько это важно. Для твоих «Секретных материалов» это будет настоящей бомбой. Ты представляешь, за мной следят!
Василиса усмехнулась.
– В таких случаях обычно оставляют письмо типа: «Я, такая-то, в трезвом уме и твердой памяти заявляю, что очень осторожно перехожу дорогу, управляю машиной и обращаюсь с электроприборами, что практически исключает возможность несчастного случая. Кроме того, в ближайшие десять лет я не собираюсь кончать жизнь самоубийством». Число и подпись. Мелочь, конечно, но.
Она зевнула.
Ада наклонилась над клавиатурой ноутбука и быстро напечатала предложенный подругой текст. Василиса посмотрела на нее с удивлением.
– Так ты это серьезно?
– А ты думала, я шутки шучу? Информация, которую я хочу тебе сообщить, смертельно опасна. Ее надо срочно обнародовать, пока они не узнали, что я в курсе. Говорю тебе, это просто бомба, сенсация!
Василиса покрутила головой.
– Адка, я тебя умоляю, только не сейчас. Я просто не в состоянии думать ни о чем серьезном. Моя голова как Царь–колокол. Он так же гудел–гудел, а потом раскололся. У меня только что была сдача материала. Какого черта ты учредила эту редколлегию? Они меня выстирали, выполоскали, отжали, прогладили большим утюгом и снова простирнули. И это при том, что рейтинги моих «Секретных материалов» зашкаливают за абсолютный максимум, а они свои жалкие сплетни воруют из Интернета и телевизора. Но эти умники демонстративно, с особым цинизмом дали мне понять, что хоть я и являюсь подругой их рабовладелицы, но им на это плевать! Такие вот гордые и сильные люди. Из какой помойки ты набрала этот зверинец?
Ада пожала плечами.
– У меня на все рук не хватает. Я же предлагала тебе стать главным редактором, но ты отказалась. Вот и пришлось создавать коллективный орган управления журналом.
Василиса устало вздохнула.
– Ну, нет, административная работа не по мне, я человек творческий, недисциплинированный. И к тебе заехала не затем, чтобы жаловаться, а чтобы расслабиться. А ты меня хочешь загрузить до кучи? Умоляю, пожалей и избавь от сенсаций! Хотя бы до завтра.
После недолгого колебания Ада согласилась.
– Ну ладно, давай оставим сенсацию до завтра. Тогда о чем будем говорить?
– Лучше о тебе. Как твои дела?
Ада покрутила в воздухе пальцами.
– Так себе. Вроде бы Артурчик получил добро на постановку «Мастера и Маргариты». И скоро ожидается премьера.
– Твой Артурчик? – изумилась Василиса.
Артур Эдуардович Покровский был первым мужем Ады. После этого он, правда, едва не стал мужем Василисы. Случай уберег. Собственно, на почве этого общего персонифицированного несчастья обе и познакомились, а позже стали подругами.
– Брось, для меня он забытый кошмар, – отмахнулась Василиса. – Далекий и забытый.
– А может быть, полузабытый? – не сдавалась Ада.
– Нет. Эту тему я закрыла раз и навсегда. Он для меня ошибка молодости, только и всего. Кто я была, когда чуть не выскочила за этого гения? Глупая сопливая девчонка с травмированной психикой. А он мастер, мэтр, полубог! Великий гуру, повелитель женщин! Боже мой, какой ничтожный идол!
– Говорят, он близкий друг президента, – напомнила Ада. – Президент с кем попало дружить не станет.
– Я не спорю, Артур талантлив, но. – Василиса рассмеялась. – Он друг всех президентов, министров и прочих высокопоставленных персон. У него в крови интимное влечение к власть имущим. Прямо-таки либидо. Знаешь, когда-то я испытывала непреодолимое желание напоить его до потери сознания и украсить его задницу татуировками типа: «Ничего во вред себе», «От денег никуда» или «Ни дня без удовольствий». Потом, правда, передумала. Спасибо хоть, все закончилось быстро и безболезненно. Когда у меня случилась беда, он скромно растворился в пространстве, забрав только мою фотографию и свою зубную щетку. Поступок истинного рыцаря и бессребреника. А за тебя я просто рада. Но неужели ты отдала ему под театр помещение кинотеатра? И что взамен?
Ада гордо выпрямилась.
– За это он отдал мне роль Маргариты. Представляешь, сколько актрисулек готовы были завалиться к нему в койку ради этой роли? Особенно одна рыжая крыска старалась. Но тут я была беспощадна. Хоть в чем-то, хоть по мелочи, но испортила старому павиану настроение.
И они снова весело расхохотались.
Артур Эдуардович Покровский, о котором подруги отзывались столь неуважительно, был маститым режиссером, лауреатом многих премий и не без оснований считался фельдмаршалом в табели о рангах деятелей отечественной культуры. За плечами у него в творческом багаже было несколько нашумевших фильмов, спектаклей и даже скандально известная рок–опера «Ленин на Пляс Пигаль». Его творческий авторитет подкрепляла общественная работа и дружба с руководителями государства.
Поговаривали, что его дачу отделяет от дачи президента лишь общий невысокий забор, через который они запросто общаются. А вечерами иногда по–соседски пьют чай из самовара. Возможно, сплетники преувеличивали. Но Артур Эдуардович много лет продолжал возглавлять общественный совет при Министерстве культуры, а все его юбилеи и театральные премьеры непременно посещали руководители высшего эшелона власти.
И вот наконец ему удалось пробить давно задуманную идею – мюзикл «Мастер и Маргарита». Затраты на постановку были колоссальными, но режиссер обещал воздать спонсорам многократной прибылью. Против такого искушения не устояли и распределители государственного бюджета. Тоже вложились.
Василиса допила кофе и поставила чашку.
– А ты не боишься? – спросила она.
– Чего? – не поняла Ада.
Василиса покрутила пальцем в воздухе.
– Ну, всякой чертовщины, мистики и всего прочего. Ты же слышала, что «Мастер и Маргарита» приносит несчастье?
Ада взяла со стола массивную золотую зажигалку и прикурила от нее тонкую сигаретку «Вог Слим». Потом слабо улыбнулась.
– Насчет мистики и чертовщины мне поздно бояться. Знаешь, как назывался раньше этот парк?
Василиса напрягла память.
– Не знаю. Просто парк. Нет, вспомнила. Кажется, когда-то здесь был санаторий. Санаторий имени Воровского.
– Это при советской власти, – подтвердила Ада. – А до революции? Не знаешь? Назывался он «Маргаритина роща». Тут рос прекрасный сосновый лес, несколько сосен от него и сейчас еще сохранились. А лип и сейчас много. Они по краю в ряд растут с таким странным наклоном, и самые толстые ветки у них почему-то на одну сторону, тоже в ряд. В народе эту рощу прозвали Аллеей виселиц. И вот однажды, это было больше ста лет назад, в Аллее виселиц нашли девушку. Повешенную. Ее звали Маргаритой.
Говорили, что кто-то слышал ночью, как женский голос звал на помощь. У следствия было три версии: то ли ее повесили грабители, то ли любовник, то ли она сама покончила жизнь самоубийством. Выбрали последнее. Разумеется, как самоубийцу, на кладбище ее хоронить запретили. Но тут один доктор неожиданно купил всю рощу и решил построить в ней лечебницу для нервно больных, наркоманов и алкоголиков. По его приказу в конце аллеи возвели здание лечебницы. Мы в этом здании сейчас и сидим. А рядом он похоронил злополучную Маргариту.