— Давай, Покс, раскопай нам золотую жилу, — подбадривал его глава отдела ретротехнологий. — Нам хотелось бы заняться изучением чего-нибудь более интересного, чем производство топоров в каменном веке и выявление особенностей гончарного искусства Месопотамии. Если верить сохранившимся колониальным архивам, медицина Земной Гегемонии превосходила нашу на порядок. Средняя продолжительность жизни —двести тридцать лет! Мы просто обязаны узнать, как они это делали.
Отдел ретротехнологий был создан едва ли не на следующий день после основания Академии Времени, разрекламирован как самый перспективный для общества в целом, и с тех пор сидел на дотациях, дожидаясь лучших времён. Пока что вся его деятельность сводилась к сотрудничеству с отделом реконструкции по восстановлению памятников старины. Технологи всю душу вкладывали в дело, но появление в Музее Прошлого точнейших копий скульптур Микеланджело или полотен Ван Гога не могло удовлетворить их амбиции.
— Что толку, что наша колесница Тутанхамона изготовлена в точности по тому способу, как и первоначальная? — жаловался глава отдела Фауст Вагнер по кличке Мефистофель.
Он, как и многие алитейцы, получил своё имя на волне родившейся вместе с ретроскопом модой на старину, и прозвище заработал благодаря ей же; даже историки, не говоря об обычных гражданах, были не слишком разборчивы в выборе имён для своих детей, что впоследствии приводило к забавным каламбурам. Фауст теперь почти каждый день наведывался к Стейбусу во время перерывов, интересуясь ходом дел.
— Поднажми, Покс, — уговаривал он. — Это сейчас мы числимся самыми бесполезными сотрудниками здесь. Если ты вскроешь Тёмный период… Представляешь себе? ДА ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ???
— Я представляю себе это ОЧЕНЬ ХОРОШО, дружище, — в тон ему отвечал Стейбус, тоже повышая голос. — Но ты же понимаешь, как мало надежд на то, что мы в ближайшем будущем заметно изменим ситуацию и активизируем работу твоего отдела. Надо сперва пройти весь первый этап Космической эры, изрядный кусок второго, и только где-то ближе к третьему этапу мы наткнёмся на неизвестные нам технологии. Это же лет семьсот вперёд! СЕМЬ ВЕКОВ, ДОШЛО ДО ТЕБЯ? — заорал Стейбус, теряя терпение. — СЕМЬСОТ ЛЕТ ТЁМНОГО ПЕРИОДА!!! Я ЧТО ТЕБЕ — ВОЛШЕБНИК?
Фауст отступил назад и рухнул в кресло, словно его сбило с ног порывом ветра.
— Мне просто надоело загружать своих ребят постройкой пирамид и рисованием картинок на тряпках и штукатурке, — пожаловался он. — Ты ведь видел, какую площадь занимает Музей Прошлого — павильоны, и то, что под открытым небом? А реконструкторам всё мало. Сейчас восстанавливаем Сикстинскую Мадонну — это наш главный проект на неделе. Слава богу, общий принцип подбора ингредиентов для красок того времени мы поняли уже давно. Но чуть ли не каждый из этих негодяев готовил краски самолично, по своему особому рецепту, представляешь? И ещё меняли состав в разные годы своей жизни. В общем-то, различия иногда настолько незначительны, что я не представляю себе, зачем на этом так зацикливаются реконструкторы. Но ты же в курсе, какие у нас требования. Если ошибусь, Олли с меня голову снимет. Ты вот знаешь, чем отличались краски на холстах Рубенса от…
— И знать не хочу, — остановил его Стейбус.
— Счастливый человек! Я ещё готов признать, что нельзя шлёпать полотна фламандцев по рецептам византийских иконописцев, но… Видел нашу Плащаницу Сансеверо? — перебил сам себя Фауст, внезапно переходя на скульптурную тему. — Автор — Джузеппе Санмартино. Мы чуть с ума не сошли, подыскивая аналог подлинному мрамору, который он использовал. Даже сделали запрос лидийцам. Но наконец отыскали прямо у себя под боком — здесь, на Алитее, в каменоломнях Тунаку. Они были заброшены ещё до начала Нового Расцвета... Нам больше не выделяют достаточно средств на прямое синтезирование — ты же знаешь, сколько это стоит. Но теперь всё закончили и только что сдали в Музей.
— Я видел, — сказал Стейбус. — Христос там как живой. А это покрывало на нём кажется почти прозрачным, даром что мраморное.
— Да уж точно. Сделали не хуже, чем сам Джузеппе, — не без гордости сказал Фауст. — Может, и получше будет. Но вся слава — реконструкторам. А мы…
— Терпи. Двигаться вперёд по Тёмному периоду — это тебе не за Рафаэлем подглядывать. Делай свою Мадонну, а остальное предоставь мне.
* * *
На следующий день после разговора с Фаустом, Стейбус ушёл с работы пораньше — привилегии начальника отдела позволяли ему это. Предстояла важная встреча, но нужно было заскочить домой и переодеться. В рабочих районах Сестории, в беднейших объединённых кварталах, дорогой деловой костюм сотрудника первого уровня мог не только привлечь излишнее внимание окружающих к его владельцу, но и спровоцировать нападение с целью грабежа. А выходя из дома, он на сей раз обратил особое внимание на реакцию контролёра пешеходной сигнализации, смонтированного в дверном проёме. Контролёр засветился ровным зелёным светом, подтверждая полную работоспособность её сегментов, тонких, как и обычная ткань, имевших на рубашке и брюках Стейбуса вид серых вставок.
Вновь брать из бокса только что поставленный туда собственный икар Стейбус не стал, а вызвал частное такси. Некоторая конспирация не помешает. Маршруты полётов такси хранятся в памяти компьютеров диспетчерской службы десять суток, а вот личного транспорта — тридцать. Что касается пилотов, то они вряд ли помнят всех своих клиентов уже к концу смены.
Машина круто пошла в небо сразу же, как только он успел пристегнуться. Не обращая внимания на таксиста, Стейбус задумчиво рассматривал панораму столицы. Картина невольно напомнила ему эпоху перенаселения Земли. С детства заинтересовавшись Тёмным периодом, он сперва, будучи ещё школьником, пересмотрел все разрешённые к открытой публикации материалы по Известной истории, а потом, став лицензированным историком, — и остальные, хранившиеся в сводном архиве Содружества.
Их было немного, и большинство оказались не слишком информативны. Однако общее представление об эпохе перенаселения и последовавшим за ней первом этапе освоения Большого космоса Стейбус имел, и вполне определённое. Алитея сейчас столкнулась с той же проблемой, но по иной причине. Землян до изобретения гипердвигателей держала на родной планете невозможность основать достаточное число космических колоний, а алитейцы, в распоряжении которых находились превосходные космические корабли, попросту не имели возможности в полной мере пользоваться свободой селиться где угодно. Необычайно мягкий и ровный климат сделал организм коренных алитейцев чрезвычайно уязвимым к любым внешним воздействиям, как и вообще к перемене мест: жители тропического пояса избегали селиться в умеренных широтах, и наоборот. Приезжие, попадая в эту дьявольскую ловушку с райскими условиями, также быстро сдавали позиции в борьбе за приспособляемость и жизнестойкость. Лишь немногие сохраняли устойчивый иммунитет и могли уезжать во Внешние Миры и на планеты Гойи, но мало у кого возникало желание менять относительное благополучие столичной планеты и её сердца — Сестрории, на сомнительную безопасность и отсутствие комфорта колоний, особенно пограничных. А вот оттуда на Алитею люди приезжали тысячами, привлечённые блеском, богатством и перспективами, которые обещала столица… Плюс естественный прирост населения. Слава богу, что вовремя спохватились, ввели лимиты на въезд, приняли меры по ограничению рождаемости, запретили свободные поселения, пресекли дальнейшее развитие сплошной застройки в крупнейших мегаполисах…
Объединённый квартал Е-14, входивший в состав жилого массива Лессика, издали напоминал полуразрушенную пирамиду неправильной формы и с неровным верхом, составленную из огромных пустых коробок. С трёх сторон к пирамиде примыкали такие же точно кварталы Лессики, а из её многоуровневой «кровли» торчали, задевая низкие облака, башни мегабилдингов — эти ареалы обитания сотрудников второго класса и выше. Изредка там отваживались селиться и отдельные храбрые третьяшки, имевшие побочный доход. Что касается автономных жилых модулей, подобных тому, в котором жил сам Стейбус, то их могли позволить себе только те, кому родители оставили какое-никакое наследство. Модули лепились, подобно ячейкам пчелиных сот, поверх внешних стен объединённых кварталов, придавая их рельефу ещё большую неровность. А если позволяли средства, то владельцы блоков могли обосноваться и повыше — на безразмерных крышах мегабилдингов, договариваясь с соседями и составляя из своих домов причудливые конструкции, наподобие гигантских ребристых сталагмитов.
Самые состоятельные предпочитали зелёные зоны, разделявшие жилые массивы и отдельные кварталы. Департамент природных ресурсов ревностно следил за сохранностью лесополос, разрезавших вдоль и поперёк царство бетона и металлопластика под названием Сестрория. Стоимость участков на этих своеобразных зелёных улицах была непомерно высока, а их число ограничено. Даже земля за городом, в куда более приятных и экологически чистых местах, стоила намного дешевле. Но у тех, кто хотел вести по-настоящему уединённую жизнь не выезжая при этом из столицы, не было другого выбора.
Икар пошёл на снижение, нырнул в жерло приёмника одного из общественных ангаров, и Стейбус в очередной раз поразился мастерству профессиональных столичных пилотов. Сам он никогда не решился бы входить в приёмник на такой скорости. Расплатившись, Стейбус прошёл к обойме скоростных лифтов и спустился на третий подземный уровень.
Здесь царили шум и сутолока, типичные для объединённых кварталов. Атмосфера нездорового напряжения и спешки, особенно заметная на уровнях со знаком «минус», как и всегда в первые минуты его оглушила. Магазины, частные кафе, дешёвые общественные столовые, тянущиеся в обе стороны от лифт-обоймы — вправо и влево; эскалаторы во всех направлениях и под разными углами, ведущие на другие этажи минус третьего уровня и на другие уровни; тонированные окна жилых секций и квартир; непрерывный людской поток на «стоячих» тротуарах и движущихся пешеходных дорожках; свет фар внутреннего транспорта, вспыхивающий на сигнальных системах пешеходов… А дальше — провал туннеля сквозной скоростной трассы, с нитками монорельсов и размазанными огненными полосами мчащихся на бешенной скорости поездов Транслайна, метеорами многоместных маршрутных икаров, летящих от остановки к остановке в этом подземном царстве для того, чтобы где-то вырваться наверх, а где-то — нырнуть ещё глубже… Зелёные огни безопасных переходов, ведущих на другую сторону транспортного потока, и Стейбус, сориентировавшись, направился к одному из них. Услугами навигатора квартала он пользоваться не мог всё из тех же соображений конспирации: маршруты пешеходов, обратившихся к нему, записывались и хранились в памяти достаточно долго.
Агиляр уже ждал его в условленном месте, за столиком в небольшом и достаточно уютном для объединённого квартала кафе. Он успел заказать бутерброды, салат и напитки для обоих. Зона конфиденциальности вокруг стола, понятно, была уже включена.
— Рассказывай, — предложил Стейбус, отодвигая для себя стул, и при взгляде на тарелки понял, что ужасно голоден. Только сейчас заметил это. — Что ни говори, а членам Синдиката не откажешь в умении сразу находить общий язык с клиентом, — улыбнулся он. — Можно подумать, что ты сенситив.
— Я не сенситив, — успокоил его Агиляр. — И твой второй пси-экран достаточно хорош против любого сенситива — как и стандартный.
— Никогда не упустишь возможности порекламировать свою контору, да? Ведь второй экран мне ставили вы.
— Ну, сам себя не похвалишь… А организовать заказ человеку, который только что с работы и не успел перекусить по твоей же вине — это уже обычная вежливость.
— Хорошо, что ты сразу перешёл к делу, — одобрил Стейбус, принимаясь за еду. — Так зачем ты хотел меня видеть? Насколько я помню, никто из нас никому ничего не должен, стоящих хроник на продажу у меня пока нет, а те лингвистики, которые ты мне в последний раз толкнул, я даже не успел толком опробовать. Но оценить всё же смог, и в высшей степени доволен. Как Синдикату всегда удаётся опережать лицензированных программистов, да и нелегалов тоже?
— А на что иначе мы существовали бы? — улыбнулся Агиляр. — Бизнес есть бизнес. Если ты не сумел обойти конкурентов, так значит, конкуренты обошли тебя. А остальным нелегалам до Синдиката далеко. Даже команде «Ретродрома».
— Я думал, что «Ретродром» это и есть Синдикат, — осторожно заметил Стейбус. Лезть в чужие дела он не любил, особенно в дела нелегалов, но раз уж зашёл разговор…
— У тебя неполная информация. Они нам отчасти подконтрольны, поскольку члены Синдиката вкладывают деньги в некоторые проекты… Мы имеем свою долю с их бизнеса, а они с нашего — нет. Хорошие ребята, но сплошь горячие головы, и слишком любят деньги.
— А вы, значит, бессеребренники, — саркастично заметил Стейбус не удержавшись.
— Нет, конечно, — ответил Агиляр. — Но предпочитаем зарабатывать по-крупному. И более чисто. Говорят, что деньги не пахнут… Однако на самом деле они зачастую пахнут. Служить проводниками у сексуально-неудовлетворённых ссыкунов — это удел ретродромовцев.
Стейбус доел салат и принялся за бутерброды, запивая его превосходным кофе. Интересно, откуда взялось такое чудо в этом королевстве дешёвой бурды? Растворимый, но высшего качества. Не иначе как Агиляр принёс пару пакетиков с собой, зная вкусы своего гостя.
— Короче — зачем ты меня позвал? — спросил он напрямую. — Мне лишние контакты с нелегалами точно также не нужны, как и Синдикату — со мной.
Агиляр откинулся на спинку стула и оценивающе посмотрел на собеседника, словно прикидывая, стоит ли начинать. Стейбус знал, что этот человек служит всего лишь в качестве курьера, передавая то, что ему велено. Тогда чего ждёт?
— «Вавилон», — сказал Агиляр наконец. — Я даже спрашивать не буду, хочешь ли ты его получить.
Стейбус вздрогнул и обжёгся горячим кофе. Слухи о том, что подобная программа создана, ходили уже давно, однако все здравомыслящие временщики — и официалы, и нелегалы — относили существование этого оптимизатора к разряду сказок. «Вавилон» неоднократно упоминался не только на «Ретродроме», но даже в статьях авторитетов «Кроноса». В последних, впрочем, лишь для того, чтобы сразу дать разгромное опровержение и доказать невозможность самого существования оптимизатора, позволяющего мгновенно адаптироваться в любой временной эпохе и любой культурной среде.
— Ты же не станешь всерьёз думать, что наше предложение — шутка, — сказал Агиляр, заметив замешательство Стейбуса. — Или что программа не соответствует тому, что о ней говорят. Ты за время нашего знакомства истратил на программное обеспечение кучу денег, принеся неплохой доход Синдикату. А в виде комиссионных — лично мне. Ты у Блэкбэда на особой заметке, он сам тебя дурить не станет и другим не позволит. Слишком ценный клиент для того, чтобы пытаться сорвать с тебя бабки на одной-единственной фуфловой сделке.
— Я не уверен даже, что ваш чёртов Блэкбэд существует в действительности, — проворчал Стейбус, напряжённо размышляя. Он и вправду сомневался в реальности упомянутого персонажа ретрофольклора, которому и новички, и опытные путешественники приписывали самые невероятные способности и деяния. Скорее всего, под этим псевдонимом скрывалась группа ловких людей, не желающих себя афишировать даже в среде нелегалов.
— Можешь думать, как тебе хочется, — равнодушно отозвался Агиляр. — Я и сам раньше считал так, пока не встретился с ним. Но он существует, и не прочь с тобой пообщаться.
«Это какой-нибудь глупый новичок с «Ретродрома» душу продаст ради того, чтобы пообщаться с мэтром, — зло подумал Стейбус. — К чему это он подводит? Знает же, что я не смогу понять, с настоящим парнем я говорю или с подставным лицом. Хоть по связи, хоть лично — всё равно… Но тогда получается, что Агиляр говорит правду, и Блэкбэд на самом деле реальный человек. Иначе какая ему польза убеждать меня в существовании Блэка, выдавая за него кого-то другого?»
— Ладно, давай, — согласился он, не понимая ещё, зачем и каким образом Агиляр намерен свести его с королём нелегалов.
Агиляр поднял руку и, нажав пальцем во впадину за правым ухом, сказал вдруг негромким но звучным басом:
— Привет Стейбус. Давно хотел с тобой познакомиться.
На Стейбуса накатило чувство нереальности происходящего, и он никак не мог разобраться, в чём тут дело, но потом до него дошло, что Агиляр произнёс реплику с закрытым ртом. Голос Блэкбэда, минуя органы чувств, звучал в голове.