Он невольно поёжился от непривычной утренней прохлады. «Ни за что не подумал бы сегодня, что живу в тропиках… На широте столицы температура ни разу не опускалась ниже плюс пятнадцати за последние сто лет. А сейчас, наверное, градусов десять».
Стейбус неторопливо брёл по стационарной пешеходной дорожке, в просторечии именуемой «стоячей». Похоже, выйдя из дому как никогда рано, он ухитрится опоздать на работу. Неважно… Пять процентов сотрудников института сегодня задержатся из-за проблем с транспортом, ещё двадцать или тридцать пришлют медицинское уведомление. Из оставшихся более половины будут двигаться как с глубокого похмелья, и так же хорошо соображать. Аномальные ППУ и сами по себе достаточно неприятная вещь, но на коренных жителей Алитеи действуют просто губительно.
Всё из-за того, что у нас тысячелетиями держался ровный, благоприятный климат — без всплесков, подумал Стейбус.
Приезжие, особенно провинциалы с планет Гойи, чувствуют себя нормально. Настоящими алитейцами, нежными и чувствительными к погодным колебаниям, они становятся лишь в третьем или четвёртом поколении. Участившиеся в последние сорок лет ППУ-аномалии привели к тому, что теперь на Алитее и полицейские подразделения, и армейские на семьдесят – восемьдесят процентов состоят из жителей планет-провинций. И всё больше провинциалов выдвигается на ответственные государственные посты. Предпочтение, оказываемое приезжим, понятно. Никому не нужно, чтобы мэр города или лорд-наместник был недееспособен восемь – десять раз в году по три – четыре дня кряду, а то и дольше. Ходят упорные слухи о грядущем законопроекте, который предоставит права гражданства представителям иных рас, и всё по той же причине. Если это произойдёт, то на некоторых планетах Империи, особенно в провинциях, люди окажутся в меньшинстве по отношению к негуманам и гуманоидам. К счастью, Алитее подобная участь пока не грозит…
Покс посмотрел налево, через бордюр, отделяющий стационарную дорожку, по которой он шёл, от мобильных. Рядом ползли транспортёры медленной полосы пешеходной зоны, дальше бежали ленты быстрой. Тут и там ехали люди, некоторые из них — с нездоровыми, измученными лицами. Первый признак, по которому можно с первого взгляда узнать коренного алитейца в период ППУ-аномалий. Сам Стейбус чувствовал себя прекрасно, несмотря на то, что принадлежал к переселенцам аж в седьмом поколении. Редкое исключение из правил. Впрочем, и среди истинных алитейцев, чьи предки жили здесь тысячи лет, встречаются исключения. Их около десяти процентов. И ещё сорок относятся к числу относительно подверженных.
Свернув на дорожку, ведущую к Центральному городскому парку, Стейбус ещё раз пропел про себя гимн Дилойме. Как просторно во всей пешеходной зоне! В столице в этот час забиты и «стоячие» тротуары, и транспортёры всех скоростей. Частные икары и машины Трансаэро заполняют воздушные трассы даже и сегодня… Сегодня будет множество аварий.
Нет, надо бросать сумасшедший мегаполис и перебираться в Дилойме. Здесь новейшая система управления и регулирования. Никаких объединённых кварталов — только отдельно стоящие здания. Теоретически, благодаря возможности экстренной концентрации ресурсов, здесь не может случиться перегрузки транспортных линий, даже если все жители вздумают двигаться в одном и том же направлении или разом покинуть город. А древнюю столицу Алитеи как ни модернизируй, всё равно она останется беспорядочным железокаменным муравейником периода Нового Расцвета.
До здания института, возвышающегося прямо за парком, осталось совсем немного, и Стейбус невольно прибавил шагу. Нехорошо всё-таки опаздывать на работу, выйдя за час раньше против обычного. Поэтому как следует насладиться красотами главного сквера Дилойме он не успел. Ничего, такая возможность представится по пути домой.
Обычную проверку на контрольно-пропускном блоке Стейбус прошёл за тридцать секунд до условного начала рабочего дня (присутствие сотрудника в учреждении). Сканирование сетчатки, соответствие формы черепа и так далее — всего десять параметров.
— Что ж, доктор Покс, теперь я уверен, что это действительно вы, — криво улыбнулся охранник. Он был коренным алитейцем и чувствовал себя неважно.
Стейбус улыбнулся в ответ и прошёл к скоростному лифту. Весь коллектив считал нужным время от времени отпускать язвительные замечания по поводу принимаемых мер предосторожности. Но ретроскопы класса «X», установленные в Институте сравнительной истории, до сих пор относились к приборам, разработанным в рамках секретных проектов, и доступ к ним регулировался жёстко. Пережиток — следующий созыв Сената наверняка снимет печать запрета с XR-технологий. Ведь официально разрешённые ретроскопы класса «Y» есть уже почти в каждом доме, а усовершенствованный умельцами чёрного рынка «Y» почти ничем не отличается от «X», разве что количеством разнообразной сбруи, которую приходится на себя цеплять тем, у кого нет имплантатов. Стейбус мог бы за это поручиться. Ведь подпольный «игрек» стоял у него дома.
Он вошёл в свой персональный отсек и опустился в рабочее кресло буквально за долю секунды до того, как из динамика раздался голос главного ИРа института по имени Пантеон или, попросту, Тео: «Вниманию всех сотрудников! Реальное начало рабочего дня. Просьба лично подтвердить присутствие на рабочем месте… Приветствую вас, доктор Покс».
— Привет, Тео, — отозвался Стейбус, включая и выключая для проверки трансцессор.
Одновременно он подсоединил к обручу системный кабель аппарата внешней поддержки и послал уведомление о своём присутствии контролёру штата учреждения. В ответ пришёл сигнал блокировки средств частной коммуникации. С этого момента и телефонные звонки, и мыслесвязь стали возможны только в пределах стен института, и то не напрямую, а через центральный коммутатор. Впрочем, звонить тут некому и незачем, поскольку для деловых переговоров все используют служебные каналы, а трансцессоры временщики в рабочее время принципиально не включают. Нет таких дураков. И так вся жизнь у начальства на виду, так ещё и… Хорошо хоть на время работы с ретроскопом ячейка экранируется — тогда даже Тео ничего не видит.
Стейбус поднял руку, коснувшись пальцами правого виска. Со стороны жест казался вполне естественным, словно он хотел таким образом помочь себе сосредоточиться, но на самом деле лёгкое нажатие в височную впадину, продублированное мысленным приказом, включало синхронизатор эмоций.
— С добрым утром, доктор! — жизнерадостно поздоровался с Поксом из соседнего отсека ячейки Скай Вамис. — Вы что-то припозднились сегодня?
— Замечания боссу делать невежливо и небезопасно! — беззлобно парировал Стейбус. — Лия в этом смысле поумнее тебя — она всё больше молчит.
Визуализацию своих ассистентов Стейбус у Пантеона никогда не запрашивал, предпочитая в перерывах общаться лично, но сейчас очень живо представил обоих. Скай нетерпеливо ёрзает в своём кресле, рот до ушей: предвкушает очередную вылазку в неизвестную область прошлого. И Лия — молоденькая красавица с умными испуганными глазами. У неё вечно такой вид, словно она каждую минуту боится сделать что-то не так. Обманчивое впечатление. На деле ничего подобного не происходит, а по ориентированию в нестандартных ситуациях у неё показатель повыше, чем у Ская, из которого самоуверенность хлещет, словно струя из водостока во время ливня. Но оба — настоящие трудоголики.
— Лия, ты здесь? — позвал Стейбус.
— Конечно!.. — испуганно и удивлённо отозвалась она. — Разве мой индикатор у вас на панели не горит? Возможно, он неисправен.
— Горит, я просто хотел услышать твой голос.
— Ты ужасный ощущенец, Стейбус, — приятным баском сказал аналитик ячейки Рид Кастл. — Тебе надо либо увидеть, либо услышать, либо потрогать.
— Вот тебя я не хочу ни слышать, ни, тем более, трогать, — в тон ему откликнулся Покс. — Как говорили наши предки-земляне: «Не трогай лихо, пока спит тихо». Вольный перевод известного ранее выражения, которое очень точно характеризует…
— Но-но! Полегче, доктор! — возмутился Рид, но тут же заинтересовался: — Где ты это откопал?
— Россия, девятнадцатый век. Побывал на частном сеансе во время выходных. Источник выражения — крепостной крестьянин из Воронежской губернии… Использовал его в качестве агента в течение шести с половиной часов реального времени.
— Ого! — изумился Кастл.
— Тема заинтересовала, — пояснил Покс. — Потом хотел пройти по цепочке вверх, до декабристов, но не вышло. Год начала продвижения подходящий — тысяча восемьсот девятнадцатый. Или я ошибаюсь?
— Не знаю, я царской Россией вообще не интересовался. Но, по-моему, девятнадцатый год — далековато, если интересует само восстание, а если предыстория… А что тебя понесло туда? Ты же фанатик Тёмного периода.
— Я и хотел выскочить как можно ближе к Тёмному, но меня отбросило. Сбило до девятнадцатого века, и я застрял — стало интересно.
— И ты ещё работал после такой регрессии? Силён… У тебя какой ретроскоп?
— Обычный. «Игрек шесть-два-ноль».
— Рассказывай сказки. Поди «Супер» подпольной сборки.
— Ничего подобного, — хладнокровно соврал Стейбус. — И вообще — чего привязался? Начинаем работу. Все готовы?
— Всегда к вашим услугам! — воскликнул Скай.
— Готовность аппаратуры — две минуты, — сообщила Лия.
В её голосе Стейбусу послышалась усталость. Не та, которая является наградой за умеренный добросовестный труд, но хроническое утомление, накопленное служащей третьего класса. Десятичасовой рабочий день и один выходной в неделю. Сам Стейбус позавчера отдыхал, а Лия — работала. И Скай. И даже красавчик Рид. Они все — третьяшки. Готовили платформу для нового исследования по сегодняшней теме.
Стейбус спохватился, что даже не спросил, какая будет тема. Что там ещё придумал Ведьмак, то бишь господин ведущий исследователь Макферсон? Впрочем, сейчас Скай даст вводные.
— Скандинавия, десятый век, — сказал Скай. — Макферсон заинтересовался экспансией викингов.
— Чёрт бы его взял, — сквозь зубы ответил Стейбус, но тут же спохватился: — Ячейка уже экранирована?
— Да, шеф! — жизнерадостно ответил Скай. — Ведьмак вас не услышал.
Лен Макферсон был начальником отдела; имел под командованием восемь ячеек и прыгал с одной темы на другую с резвостью блохи на раскалённой сковородке.
— Я ничего не имею против, чтоб он услышал, — усмехнулся Стейбус. — Но всегда предпочту сказать ему лично, что о нём думаю.
— Джентльменский набор изменён, — сообщила Лия. — Оптимизатор «Нордик-8». Плюс адаптированный комплект лингвистиков, серия шестьсот четыре, номер…
— Откуда восьмой? — перебил Покс. — Я о нём не слышал. И чем плох был седьмой «Нордик»?
— Не следите за институтскими новостями, доктор, — ответил Скай. — Восьмая версия вышла на прошлой неделе. Платформочку мы вам подготовили чудесную, но она не проверена, и агента вам придётся выбирать на ходу. Когда нам, наконец, разрешат самостоятельные вхождения в новые зоны?
— Тебе — когда рак на горе свистнет, — ответил Стейбус. — Остальным — несколько скорее, я надеюсь.
— Но дома я на своём ретроскопе постоянно делаю это!
— Дома — хоть на ушах стой, а здесь…
— Внимание, доктор Покс, — прервала его Лия. — Канал готов. Подключение — старт — тридцать секунд. Сохранение копии личности в информационном банке института. Соединение с «Кроносом»… Повторное сохранение… Готово!
Устал от скучной и серой жизни? Обратись к нам! — рванулась в мозг Стейбуса вездесущая реклама «Ретродрома». — Хочешь побывать на месте турецкого султана? Обращайся прямо сейчас! Через пару минут в твоём распоряжении будет гарем в триста наложниц! Самые прекрасные и обольстительные женщины!
Ничего не поделать — Институт сравнительной истории имеет прямой выход на «Глобал», где на сервере Академии Времени в обязательном порядке сохраняются последние, свежие копии личностей исследователей на случай потери аналогичных данных института. Нелегалы периодически ломают внешний слой защиты официального «Кроноса», регистрирующего любые новые вхождения в прошлое, а просмотр пси-рекламы подпольного «Ретродрома» является расплатой за вживлённый в мозг синхронизатор. Глава института, профессор Оллентайн, ужаснулся бы, узнав о секрете Стейбуса. Жаль старика — серьёзный учёный, но желает вести исследования по старинке. Так можно совсем отстать от жизни.
Султаны знали толк в любви. Они в совершенстве владели методикой задержки эякуляции. Ты не поверишь на слово — но они имели до сорока девушек за одну ночь! Мы предлагаем проверить! Вернувшись в реальность, ты не сможешь отличить свои переживания от настоящих!
Пси-поток прервался внезапно, и сознание Стейбуса понеслось в глубину прошлого по открывшемуся каналу. Знакомые сверкающие звёзды, похожие и не похожие на настоящие звёзды космоса; ощущение лёгкости — дальняя временная зона…
В первую секунду на выходе он растерялся. Вокруг клубилась неистовым ураганом ярость, ярость!!! Боль, жажда убийства, злорадство и веселье! Довольные снисходительные возгласы. Ободряющие азартные крики!
Ну и платформу ему подготовили… Но ребят винить трудно — они работают вслепую.
Или возвращаться в своё время, или немедленно искать агента наугад — но любым способом спастись от многоголосого мысленного рёва невидимой злой толпы, желающей порвать его на части, на части, на части!..
В такие вот моменты и начинаешь отчасти признавать правоту старика Оллентайна относительно синхронизаторов.
Не было времени прощупывать чужие сознания — шквал эмоций был слишком силён. А пси-фон потенциальных агентов почти одинаков — словно бурлящие озёра магмы. Стейбус нырнул в первое попавшееся, и…
И едва успел увернуться. Меч со смертельным ледяным свистом прошёл над головой, тут же возвратился, но теперь Стейбус (человек из прошлого?) успел подставить под удар щит.
Прямо перед собой он увидел оскаленную пасть в обрамлении всклокоченной бороды, бешеные глаза и крупные капли пота на лбу своего противника. Удар! Удар! Щит гудел от принимаемых им тяжких ударов; правая рука Стейбуса (его агента?) начинала неметь.
Удар! Стейбус парировал последний выпад и сделал ответный.
— Ка-нут! Ка-нут! — орали вокруг. — О-дин!.. Один, молодец! Ты победишь! Ты победишь!
— Э-э-эх!!! — Бородач напротив нанёс ещё один удар. Стейбус увернулся, отчаянно защищая своё (агента) тело от рассекающего воздух железа и своё сознание — от натиска чужих эмоций. И вдруг уловил то, что помогло ему отстроиться от происходящего — тяжёлый запах давно не мытого тела, разгорячённого боем. Проще сказать — отвратительную вонь.
Стейбус не смог бы определить, от кого она исходила — от бородача или от его агента, но сам факт, что он почувствовал омерзение, помог ему сосредоточиться. Воняло, скорей всего, от обоих, но это уже собственная мысль Стейбуса. Для бойцов из прошлого это был привычный, вполне естественный аромат.
Вокруг случайно пойманной спасительной мысли он и начал собирать свою личность, осознавая окружающее всё более детально. Он снова становился доктором исторических наук Стейбусом Поксом — исследователем, работающим по теме «Древняя Скандинавия». И в то же время оставался одним из двух яростных бойцов — то ли Канутом, то ли Одином.
— Э-э-эх!.. — Шагнув назад, Стейбус отразил удар бородатого. — Э-ххх!!! — Вместе с выкриком из оскаленной пасти противника вылетели крупные капли слюны, и Покс мысленно скривился от отвращения.
— О-дин! О-дин! — орала толпа. — Покажи ему, Один!
— Ка-нут!..
Уворачиваясь от ударов, Стейбус всё более вникал в происходящее, усваивая мыслеобразы своего агента.
Поединок. Без доспехов и шлемов — до смерти. Неизвестно, по какому поводу, но дерутся Один — лучший воин в дружине, и Канут — тоже неслабый боец, но до Одина куда ему…
Агент Стейбуса был слишком занят боем, чтобы можно было вытянуть из него личностную ассоциацию и разобраться, кто есть кто.