Радио передавало общероссийский канал, тоже не вычислишь.
Возможно, Подмосковье. Или где-нибудь неподалеку от Николаевской чугунки. Или это психиатрическая больница? Тоже не рядовая, а - особенная? Я уже в одной лечился...
Не знаю. Поначалу часто водили в кабинет с голубоватыми кафельными стенами и запахом эфира, где люди в белых халатах взвешивали, измеряли давление, светили зеркальцем в глаза и снимали энцефалограмму. Брали кровь, верно, для анализов. Трижды испытал на себе спинномозговую пункцию. Ничего...
Задавали самые разнообразные вопросы, преимущественно по поводу снов, вкусовых пристрастий, но сами ни на один мой вопрос не отвечали. Зато давали ножницы - обстричь ногти. Сейчас водят пореже, неделю вообще не беспокоят, и ногти растут вольно.
Здоровьишко же - в пределах нормы. Никаких отключений, мигреней и шизофрений. Так мне кажется. Зато сны... Сны видел я необычайно связные, продолжающиеся из ночи в ночь. Занятные - с рыцарями, магами, вампирами и драконами. Во снах казалось, что они и есть настоящее, подлинная явь, а остальное - глупый морок.
Просыпаясь, я какое-то время соображал - кто я? где? И вздыхал, видя вокруг голые стены. Замок Иф какой-то. На одну персону. Других узников я не встречал. И где? Коридоры серые, длинные, дверей две дюжины - до хитрого кабинетика. Никто не шумит, а, если и шумит, за громкими звуками радио не услышишь.
И вот еще что: никаких прогулок под солнышком. Совсем, абсолютно. Второй месяц, как я либо взаперти, либо на медосмотре. Никаких допросов. Никаких избиений. Хотя - человек я смирный, не балую, не бунтую, распорядок соблюдаю неукоснительно - тем более, что и выполнять особенно нечего. Хочешь лежать - ложись и лежи. Хочешь читать - читай. Умные мысли записывать вот нельзя, вернее, нечем - нет ни ручки, ни карандаша, ни писчей бумаги. А туалетная есть. Культура.
На стенах никаких надписей. Скучная темно-зеленая краска еще пахла, когда я вселился; выше двух метров - побелка. Потолок высокий, лампочка в круглом матовом плафоне. Пол дощатый. Рукомойник старинный, "Раковина". Унитаз зато - "компакт", без цепочки. Таково краткое описание местоположения.
Обитают же здесь... Туземцы не приветливы, но и не злобны. Скорее, безразличны. Клопов нет. Тараканы порой наведываются.
Да, вот еще загадка для ума: питание. Диета исключительно вегетарианская. Я понимаю, времена тяжелые, мясо дорого, но чтобы совсем, без "костного бульона", без молекулы животного белка? Каши, пустые щи, хлеба вволю. И еще - по два банана каждодневно, без пропуска. Компот, компот, три раза в день компот. Вполне, между прочим, приличный.
Биохимики утверждают, что в человеческом организме углеводы могут переходить в жиры. Непохоже. Зеркала у меня нет, но штаны сваливаются.
О судьбе своей я долго ломал голову. В итоге - ноль. Выводы можно делать любые, да только пользы никакой абсолютно. Потому я неспешно, в самом неторопливом прогулочном темпе завершил утренний моцион. Пять тысяч и еще тысячу сверху. Для поддержания формы. Хотя зачем она мне? Иллюзий я не питал. Наверное, понаблюдают - понаблюдают, да и убьют. А что еще с таким делать? В заведение имени Сербского, сиречь дурдом? Навечно? Хлопотно и накладно. Проще - пиф-паф. Небось, не Рауль Валленберг. Денисова Петра Ивановича, человека одинокого и незнаменитого, никто искать не станет. Исчез, и исчез. А разве он когда-то был?
Вот так я расхаживал по камере и пережевывал постные, слабосильные мысли. Не возбранялось, конечно, и мечтать: вот поведут меня в очередной раз к людям в белых халатах, а я - оки-аа! - одного конвоира пяткой в челюсть, другого - в живот, бегу по коридору, ногтем отпираю замки, проламываю стены, пока не выбираюсь наружу, и... Тут наступала полная, беспросветная тьма. Что делать-то? Делать-то что?
Не дает Русь ответа.
И, как назло, сна не в одном глазу. Отоспался я здесь - и за все прошлые годы, и за будущие тоже.
Опять. Какие будущие? В будущем меня как раз Самый Долгий Сон и ждет.
Хоть бы в стенку кто постучал. Почему это в романах узники сутками предаются утехам перестукивания, а мне не удается?
Опять заверещало радио. Эксперты - обозреватели комментировали правительственный кризис, обильно уснащая речь профессиональным жаргоном политологов: "крыша", "наехать", "опустить", "откат", "семья", "стрелка", "по жизни", и в который раз я подумал что рваться, действительно, некуда.
Да и как - рваться?
Обозревателей сменил концерт по заявкам. Ликуй, душа!
Едва слышно сквозь потуги очередного певца, кажется, Веспесиана, хрюкнул замок, и дверь растворилась. На пороге... не знаю даже, как их и назвать: конвоиры? санитары? совершенно вневедомственная охрана? короче, Фобос и Деймос - так я прозвал парочку, что регулярно водила меня в хитрый кабинетик.
Любые фантазии "пяткой в челюсть" испарились моментально. Дело даже не в том, до челюсти я доберусь только если они на четвереньки встанут. Просто взгляд что у одного, что у другого такой, что имена им - Фобос и Деймос - придумались сами. Моментально.
Фобос - он был повыше, а так - словно по шаблону лепили, - кивнул, поднимайся, мол, пошли.
Я встал - медленно, резких движений эти ребята не любят. А я сердить их, тревожить и вообще беспокоить смел только в мечтах. Такой вот я смелый.
Шел я обыкновенно. Даже руки за спиною не держал. Фобос направлял меня словесно:
- Прямо. Направо. Прямо...
Странно, дверь кабинетика мы миновали.
- По лестнице...
Мы поднялись на три пролета.
- Направо. Еще направо.
Никогда не водили меня столь далеко. Просто Афанасий Никитин, право
- Стоять.
Я подчинился. Почему бы и не постоять, если велят?
Деймос вышел из-за спины, толкнул дверь, зашел, чтобы через минуту завести и меня.
Ничего необычного я не ждал, и потому разочарован не был.
Кабинет начальничка средней руки. С непременными столами, составленными "твердо", рядом стульев, стены обшиты деревом, но не мореным дубом, и даже не орехом, а так... то ли шанхайская береза, то ли мексиканский палисандр. Опилки прессованные, артикул такой-то.
Из-за стола поднялся и вышел навстречу очень добрый и очень милый человек. Во всяком случае, лицо его имело выражение самое сладкое и приветливое.
- У меня для вас, Петр Иванович, две новости: хорошая и очень хорошая. С какой прикажете начинать? - он самолично отодвинул стул для людей близких, доверенных, своих.
Провожатых - как водой смыло.
- С хорошей, - я сел на краешек стула.
- Позвольте сначала представиться - Николай Кузнецов, - он протянул руку, пухленькую, мягкую, такие руки положено надевать дядюшкам на рождество.
- Очень, очень рад, - пробормотал я.
- И я, Петр Иванович, рад! За вас, прежде всего - за вас, - это "прежде всего" таило в себе новость третью. Ладно, дойдет черед и до нее. - Следствие по вашему делу практически завершено.
- По моему делу? У меня - дело?
- Ну, разумеется. Конечно, оно проводилось в особых условиях. Так всегда бывает, когда расследуются обстоятельства гибели сотрудников спецслужб, даже если они, эти сотрудники, сами совершают противоправные действия, как в вашем случае.
Я тупо кивнул. Сложносочиненное предложение? Или сложноподчиненное? В общем, сложное для моих мозгов.
- Он просто сошел с ума. К такому заключению пришло следствие. Между нами, я склоняюсь к мысли, что его перевербовала та сторона. Перевербовала, а он от напряжения и рехнулся. Страшно перебегать дорогу на красный свет, а уж к врагу перебегать... Как бы там ни было, решено трактовать ваши действия, как допустимую и, я смею добавить, необходимую самооборону.
Необходимую. Сошел с ума, и все. Годится. Хотя...
Словно прочитав мои мысли, Николай Кузнецов помахал рукой:
- Все, постарайтесь выкинуть случившееся из головы. Прошлое, оно пусть в прошлом и остается. Тем более, что вторая новость...
Интересно, что за вторая?
Он не торопился - достал папочку, средней упитанности, страниц на пятьдесят, полистал.
- Мы вас тут не сколько свободы лишали, сколько обеспечивали безопасность. И лечили. Звучит, конечно, малоправдоподобно, но именно так оно и есть. Ваше заболевание, знаете ли...
Я знал. Что-то вроде коровьего бешенства. Оленьего. Спонгиозный энцефалит, синдром Крейфильда-Якоба-Барра. Со специфическими проявлениями.
- Должен вам сказать, все анализы, а мы их самым тщательным образом перепроверяли, показывают отсутствие вируса в вашем организме. Полное отсутствие. Организм переборол инфекцию. Иными словами, вы - здоровый человек. Совершенно здоровый.
Не знаю, ждал ли он от меня бурных восторгов или скупой мужской слезы, но единственное, на что я сподобился - это шаркнуть ножкой по полу.
- Наши ученые доктора до сих пор спорят, что послужило причиной выздоровления - лекарства, диета, покой, или, напротив, пережитый стресс. Болезнь у вас редкая, данных мало. Теперь у вас иммунитет. И славненько.
- Очень хорошо, - наконец вымолвил я.
- Да, - согласился он. - Очень.
Мы помолчали. Первым не выдержал, разумеется, я.
- И что дальше?
- Дальше? Дальше, Петр Иванович, вы вольны полностью, неограниченно распоряжаться своею судьбой. Как и остальные сто пятьдесят миллионов россиян.
- Я могу идти?
- Разумеется. Сейчас вам вернут документы и... А куда, собственно, вы собираетесь идти?
- Как и сто пятьдесят миллионов россиян, куда глаза глядят. Нельзя?
- Помилуйте, отчего ж нельзя? Вы действительно свободны, все обвинения с вас сняты.
Разве их выдвигали, обвинения? Не помню. Впрочем, мне достало ума не высказать мысль вслух.
- Свободны, но у нас есть для вас предложение.
Вот я и услышал "но". Коротенькое слово, две буквочки, а сильнее архимедова рычага. Переворачивает мир безо всякой точки опоры.
- Какое же предложение?
- Съездить на юг. В служебную командировку. Море, солнце... Конечно, помимо отдыха придется немного поработать но, уверяю вас, оно того стоит.
- В командировку? А кто меня командирует? Я вроде как вольна пташка. Лицо весьма свободной профессии.
- Мы и командируем, Петр Иванович. Управление безопасности информации и связи.
- Никогда не слышал о такой службе.
- Грош нам цена была бы, кабы слышали. Нет, не подумайте, ничего джеймсбондовского мы вам не предлагаем.
- А что предлагаете?
- Поработать э-э... как бы сказать поточнее... В общем, человеком при машине. Оператором компьютера.
- Не понял.
- Да ничего мудреного. Вот, посмотрите, - он протянул мне буклет.
- Чемпионат мира среди шахматных компьютеров, - прочитал я.
- Именно. Начнется через три недели. Будете передвигать фигуры. Машина хоть и умная, а безрукая. Вам придется ходы вводить, пешки двигать ...
- Но почему я? Да я в компьютерах разбираюсь еще меньше, чем в выращивании апельсинов. У вас что, других операторов нет?
- Операторов, Петр Иванович, у нас предостаточно. У нас нет другой машины. Только вы
- Я что-то... Мне послышалось...
- Нет. Не послышалось, - он перебирал листы в папке, наконец, отыскал нужный. - Часто болезнь оставляет следы. Оспа - на лице, язва - в желудке. А ваша... Как это получилось - можно только догадываться, но ваш мозг работает по типу аналогового компьютера. Вообще-то, у нас у всех мозги так работают. Никакая суперЭВМ не справится, например, с вождением автомобиля в условиях интенсивного потока транспорта на незнакомой улице. Мощности не хватит. А мы - запросто. Успеваем и автомобилем управлять, и радио слушать, и бутерброд жевать, и речь готовить... Вот, посмотрите, - он протянул мне бумагу.
Лист оказался чистым.
- В крестики-нолики играли? Играли-играли, уверен. Поле три на три, - он расчертил бумагу, - я ставлю крестик, вы - нолик. Выиграет тот, кто выстроит в ряд три крестика или три нолика - по вертикали, горизонтали, диагонали - неважно. Сыграем? - он нарисовал крестик в центральной клетке.
- Что-то не хочется, - попытался отнекаться я.
- Ну, разочек только. Пожалуйста...
- Разве что разочек, - я поставил нолик. Он - крестик, я - еще нолик.
- Вот, видите - ничья! А вы отказывались...
Действительно, все клетки были заполнены, а вожделенного результата - три в ряд - не получилось.
- И, как не мучайся, крестикам, при правильной игре не победить. Как и ноликам. Истину эту первоклашки познают быстро, игра приедается почти мгновенно, голова не участвует, раз, раз - и ничья.
- Ничья, - покорно согласился я.
- Так вот, шахматы, конечно, посложнее, но не намного: шестьдесят четыре клеточки, тридцать две чурочки. Если начать считать, тогда, конечно, вариантов много. Но шахматный гений не сколько считает, сколько чувствует, хорош ход, или плох, как велосипедист держит равновесие без вычисления составляющих сил. Вы и обрели это чувство равновесия.
- Вы думаете?
Вместо ответа добрый дядюшка улыбнулся еще ласковее и подал другой листок, с распечатанной шахматной диаграммой.
- Оцените, пожалуйста.
Я пригляделся.
- Только не задумывайтесь, а - так, по наитию.
- При ходе белых выигрыш, при ходе черных - ничья, - бухнул я наугад. Почти наугад, все-таки кое-что я разглядел.
- И каким ходом белые выигрывают?
- Пешка на е пять, - рискнул я вдругорядь.
- Отлично, - потер ладошки дядюшка. - Шахматная программа "Chessmaster 7000" на новейшем компьютере решала этот этюд семнадцать минут. Понимаете?
- Нет, - честно ответил я.
- Это я виноват. Юлю и увиливаю, - загрустил дядюшка. - Не хочется признаваться, но... Придется. Только и вам придется потерпеть мою лекцию. Самую коротенькую, но без нее - никак, - он кашлянул. - Видите ли, Петр Иванович, наше ведомство стремится к информационной безопасности России. Информация, связь - все сейчас основано на западных продуктах и западных технологиях. Компьютеры - западные, программы - западные. В случае чего, придет недобрый час "Ч", шепнут западные разработчики петушиное слово - и останемся мы у разбитого корыта. Я не армию имею в виду, не силовые, так сказать, органы - там преимущественно техника наша, да и то... А обыкновенные учреждения - фискальные, торговые, банковские - все сплошь в пентиумах. Все это - маскарад на елке. Вата, марля... Красиво, блестки сверкают, хороводы, Дедушку Мороза славят, да только не приведи Господь, искра... Вот мы и решили восстанавливать отечественное компьютеростроение.
- Восстанавливать?
- Именно, - он кивнул благосклонно, словно ожидал мою реплику. - Мы в шестидесятые годы, да и в семидесятые шли с американцами ноздря в ноздрю. "Эльбрус" - та еще машинка была... Они нас массовостью превзошли, верно. Ну, а потом науку променяли на тряпочку, кинулись иномарки мыть, в надежде разбогатеть. Надежный банк, устойчивый... Вот, теперь приходится догонять.
- Я-то чем помочь могу?
- А в карты вы играете?
Сначала крестики-нолики, потом шахматы, теперь вот карты...
- Нет, не играю. И не хочу учиться.
- Учиться не нужно. Просто, если и не играете, то выражение "блеф" наверняка слышали. Нету карты, не идет, а - улыбочка на лице, спокойствие, уверенность. Лопни, но держи фасон, глядишь, фортуна переменится. Вот и мы - держать фасон обязаны. Заминка вышла с "Секачом" - так наш процессор "СEК-4" прозвали журналисты, может быть, слышали, читали?
- Я про немудреное счастье все больше читал последнее время. А слушал про Ксюшу...
- Ну да, ну да... Мориту-терапия. Выборочная сенсорная депривация, так доктора велели. И не ошиблись - вы ведь выздоровели. Шинкайшицу-личность. Так вот, заминка с созданием "Секача" не по нашей вине случилась - очередной обвал рубля, банки, как пузыри в луже, лопались, установку, требуемую для изготовления процессора, пришлось разрабатывать самим. Оно, конечно, нет худа без добра, научились, пригодится, да время ушло. Раньше, чем через полгода "Секач" из свинарника не вылезет. И то - если получим новые средства. Мы ведь как с западом боремся - на ихние же капиталы. И тут нам Бог послал...