Но после трехлетнего заточения был все-таки освобожден, но герцогства ему не вернули, и он носил лишь титул графа Суррей, принятый в его роду для сына-наследника. Однако его в конце концов, как человека больших способностей, стали привлекать к делам, и с 1501 года он был лордом-казначеем.
Но вот при Генрихе VIII он отличился по-настоящему.
В отсутствие короля Англии шотландский король Джеймс Четвертый, муж старшей дочери Генриха Седьмого, леди Маргарет, устроил вторжение в Англию, и дело могло бы кончиться плохо, если бы не Томас Говард. Он собрал под свои знамена столько людей, сколько смог, и ударил по шотландцам. Битва при Флоддене (1513) оказалась огромной победой – в сражении полегла чуть ли не вся знать королевства Шотландия вместе со своим королем, и будь Генрих Восьмой с основными войсками в Англии – кто знает, может быть, он сумел бы захватить Эдинбург. Этого не случилось, но шотландская граница стала мирной на долгое время.
Король Генрих Восьмой оценил подвиг – и вернул Томасу Говарду титул его отца. Теперь он именовался 2-м герцогом Норфолком.
Третьим человеком, вознесенным к славе, оказался Томас Уолси. Дело было даже не в том, что король поспособствовал тому, что он получил инвеституру архиепископа Йорка. Это назначение так или иначе зависело от короля, Рим, как правило, следовал рекомендациям суверена той страны, где прелаты Церкви высокого ранга получали свои епископские кафедры. Король сделал гораздо больше – он добился для своего нового любимца сана кардинала и поста легата Папского Престола в Англии. Была у Томаса Уосли, помимо ума и невероятной работоспособности, еще и такая черта, как умение «…читать невысказанные мысли короля…» и давать ему такие советы, которые этим мыслям хорошо соответствовали. Для иллюстрации можно привести совершенно конкретный пример.
Он связан с громким делом Чарльза Брэндона, герцога Саффолка, случившимся в 1514 году.
III
Во время Французской кампании 1513 года Брэндон принимал участие в осаде Теруана и Турне и зарекомендовал себя храбрым воином. Король, очень расположенный к своему другу, произвел его в кавалеры ордена Подвязки, а орден этот, по обычаю, носило не больше 25 человек, и в основном они принадлежали к королевскому семейству{2}.
Брэндон присутствовал на переговорах с императором Максимилианом, где речь шла о заключении брака между внуком императора, Карлом, и младшей сестрой Генриха VIII, Марией Тюдор. А надо сказать, что силач и красавец Чарльз Брэндон очень нравился женщинам, да и сам он был в этом плане человеком очень предприимчивым и препятствий не признавал.
И он не упустил случая пофлиртовать с дочерью императора, Маргаритой, что ей скорее понравилось. Вскоре распространились слухи, что они собираются пожениться. Ну, предполагаемый брак между особой королевской крови и каким-то иностранцем, не владетельным князем, а всего-навсего подданным короля Англии, вызвал такой скандал, что Генриху VIII пришлось принести публичные извинения императору и принцессе.
Наверное, он и Брэндону сделал выговор – но мы на этот счет ничего точно не знаем. Зато знаем, что Брэндон вовсе не унялся, а скорее, наоборот, пустился в еще более рискованные авантюры…
У короля Генриха VIII была сестра, принцесса Мария, моложе его на пять лет. Их отец, Генрих Седьмой собирался с ее помощью породниться с императором Максимилианом, и маленькую принцессу в 7-летнем возрасте просватали за его внука, Карла Габсбурга, который родился в 1500 году и, следовательно, был еще моложе.
Ну, по целому ряду причин дело не вышло – из-за дипломатических проволочек, а также из-за изменения политической обстановки в Европе помолвка была расторгнута. Принцессе Марии было четырнадцать, когда Генрих VII умер, и следующие пять лет она провела при дворе.
Брат-король ее ничуть не угнетал – они вместе росли, – и в результате она пользовалась такой свободой, которую никогда бы не получила при своем строгом и мелочном батюшке. У нее не было никаких дуэний, и она могла участвовать в балах и маскарадах, и король был так к ней привязан, что назвал ее именем военный корабль – «Мэри Роуз».
Было, правда, мнение, что на самом деле имелась в виду Мария Болейн, его любовница, – но это очень сомнительно, Мэри Болейн появилась в его жизни все-таки позднее. Вопрос этот можно дебатировать – но уж свою дочку, Марию, Генрих VIII точно назвал в честь сестры.
Принцесса Мария, несомненно, была самой блистательной дамой при дворе. И вот в 1514 году, когда ей было 19, брат выдал ее замуж, и с женихом он постарался на совесть – им стал недавно овдовевший король Франции, Людовик Двенадцатый. Ему было 52 года, он был слаб, немощен и ряб, но у Генриха Восьмого имелись на этот счет свои соображения – из двух его предшественников и тезок один, Генрих Пятый, взял в жены французскую принцессу, а второй, его сын Генрих Шестой, короновался в Париже как его сын и наследник.
Законных детей у Людовика Двенадцатого не было. Так что, вполне возможно, сердце короля Генриха грела мысль, что в один прекрасный момент его племянник, сын его сестры, будет править во Франции.
Для понимания дальнейших событий нам есть смысл заглянуть в энциклопедию:
«…Мария без энтузиазма согласилась на этот политический брак, но поставила Генриху условие: если она переживет Людовика, то следующего мужа она выберет самостоятельно. По тем временам это было неслыханным требованием для девушки из монаршей семьи, но Генрих дал согласие.
Мария отправилась во Францию и 9 октября 1514 года обвенчалась с Людовиком в Абвиле, а вскоре стала вдовой. Как говорили недоброжелатели, усиленные попытки зачать наследника подорвали здоровье монарха, и он скончался через три месяца после свадьбы…»
В отсутствие прямого потомства Людовика трон перешел к боковой ветви династии Валуа, и королем стал Франциск Первый, немедленно проявивший самый горячий интерес к юной вдове своего предшественника. Провернуть «повторный брак» на манер его собственного король Генрих никак не мог – Франциск Первый уже был женат. Оставить вдовствующую королеву Франции, Марию Тюдор, во владениях короля Франциска было никак нельзя – Франциск пользовался славой предприимчивого кавалера, не пропускавшего ни одной юбки.
И Генрих Восьмой отправил своего преданного друга, Чарльза Брэндона, на континент спасать честь Тюдоров. А надо сказать, что еще до отъезда во Францию Мария выказывала симпатию Чарльзу Брэндону, и он отвечал ей взаимностью, а Генриху было об этом известно. Вряд ли король Генрих придавал этому такое уж большое значение – его друг отвечал взаимностью любой хорошенькой женщине, – но на всякий случай он взял с него клятву – не делать его сестре предложения о замужестве.
Клятвы не лезть к ней в постель он с него не взял – видимо, понимал, что нельзя требовать невозможного.
Первое, что сделал Чарльз Брэндон, свежеиспеченный герцог Саффолк, прибыв в марте 1515 года во Францию, – нарушил свое обещание. Он предложил свою руку и сердце прекрасной вдовствующей королеве Франции Марии Тюдор – и предложение его было с энтузиазмом принято. Более того – влюбленным помог король Франциск. Он преследовал свои цели: выйдя замуж, Мария уже не сможет фигурировать в политических планах Генриха.
В общем, короля Англии одурачили. Генрих VIII пришел в ярость. Тайный Совет высказал мнение, что Брэндона следует казнить как изменника.
И вот тут Томас Уолси высказался. Он посоветовал королю простить Брэндона, потому что, каким бы дерзким ни был его поступок, он не мог быть совершен без согласия принцессы Марии, а наказывать смертью ее мужа, которого она себе выбрала, Его Величество, могущественный король Англии Генрих Восьмой, наверное, не захочет?
Уолси, что называется, воззвал к человеческой стороне своего государя – и угадал.
Брэндон отделался уплатой пени. Марии пришлось вернуть все драгоценности и посуду, составлявшие часть ее приданого, и даже подарки покойного Людовика XII.
Но король даровал прощение своему лучшему другу и любимой сестре, и 13 мая 1515 года в Гринвичском дворце состоялись официальные свадебные торжества.
А Томаса Уолси король вдобавок ко всему, дарованному ему ранее, сделал еще и лордом-канцлером. Лорд-канцлер в принципе заведовал правосудием, но, учитывая церковные должности, Уолси фактически возглавил правительство Англии и стал как бы премьер-министром.
Очень скоро его стали называть «alter rex» – «другой король».
IV
Семнадцать дней 1520 года – с 7 по 24 июня – вошли в историю Европы как пример небывалой пышности дипломатической «…встречи в верхах…». Встречались короли Англии и Франции, и вместо того, чтобы мериться силой оружия, они мерились блеском и роскошью своих дворов. Само место их встречи, на границе английских владений на континенте, вокруг Кале, и примыкающих к ним владений французского короля, получило имя – «Поле золотой парчи», или, иначе, «Лагерь золотой парчи» (англ. Field оf Clоth оf Gоld, фр. Le Camp du Drap d’Оr), – настолько ошеломляюще роскошны были свиты обоих королей – и Генриха Восьмого, и Франциска Первого.
Их встреча стала истинным триумфом кардинала Уолси.
Дипломатическими маневрами он осуществил то, чего его король Генрих Восьмой тщетно добивался оружием, – он поставил Англию в самый центр европейскоой политики.
В 1518 году в Лондоне был подписан так называемый «Лондонский мир». Кардинал отслужил в соборе благодарственную мессу в присутствии короля и послов всех главных европейских держав. Еще бы – официальной целью заключенного пакта было нечто вроде нового крестового похода, участники договора собирались общими силами «…воспрепятствовать Оттоманской империи углубиться в Южную Европу…».
На самом деле дело было совсем не в турках – просто кардинал поменял направление английской политики с происпанского на профранцузское. Был заключен англо-французский союз.
Король Генрих был страшно рад натянуть нос испанским родственникам своей жены – они ему уже изрядно попортили крови, – а кардинал этим «…поворотом фронта…» превратил Англию в государство-балансир.
От ее позиции зависел исход противостояния двух мощных центров силы: Франции и Габсбургской империи. Естественно, ее внимания добивались и король Франции, и недавно унаследовавший все испанские владения внук императора Максимилиана, Карл Пятый.
Жена Генриха Восьмого доводилась ему тетушкой – она была сестрой его матери, Хуаны Безумной{3}. И Карл Пятый, следуя морем из своих испанских владений в свои владения в Нидерландах, не преминул нанести визит своим дорогим родственникам, королю Генриху Английскому и его супруге, Катерине Арагонской.
Коли так, то и король Франции не мог остаться в стороне – и в результате монархи Англии и Франции встретились на Поле золотой парчи. За Генрихом на континент направилась свита в 5000 человек – присутствие в ней стало делом чести для любого семейства Англии, притязающего на знатность.
Уолси превзошел сам себя – он организовал для своего короля такое празднество, которое поразило всю Европу. На поле встречи для Генриха Восьмого был воздвигнут не шатер, как обычно, а истинный дворец. Вот его описание:
«…временный «замок» Гидэ (Guides), занимавший площадь ок. 10 тыс. кв. м. Он был четырехугольным с центральным внутренним двором (каждая сторона 91 м). Единственным серьезным строительным материалом был кирпич, пошедший на возведение фундамента в 2 метра высотой. Над фундаментом возвышались 10-метровые стены, сделанные из ткани и покоящиеся на опорных деревянных столбах. Холст был расписан под камень или кирпич. «Крыша» была изготовлена из пропитанной ткани, также расписанной – под металлическую и сланцевую кровлю…»
Аналогичный дворец Франциска Первого рухнул при неожиданно сильном порыве ветра – к полному ликованию английской стороны. Но и французы, несмотря на такой афронт национальной чести, не ударили лицом в грязь. Французский романист Ги Бретон, специализировавшийся на исторических романах, писал следующее:
«…После четырехдневного путешествия королевский кортеж достиг обширной равнины, на которой уже были установлены 300 шатров из затканной золотом и серебром материи. Весь этот лагерь представлял собой грандиозное зрелище. Настоящие дворцы, только из ткани, образовали целый сказочный город, который точно из-под земли вырос. Между этими воздушными сооружениями прохаживались французские сеньоры, которые, желая поразить Генриха VIII, разоделись так пышно, что, по словам историка, «несли у себя на плечах свои мельницы, леса и луга»…».
Англичане им, надо сказать, не уступали. Вот как это все выглядело в глазах современников:
«…Каждый из монархов пытался превзойти другого великолепием своих палаток и одеяний, пышностью пиров, музыкой, турнирами и играми. На палаточный городок и костюмы ушло так много дорогостоящей золотой парчи, что она дала название этим переговорам…»
В общем, шум был колоссальный. Достаточно сказать, что из двух фонтанов, расположенных снаружи, текло красное вино. Одни только англичане съели за месяц 2200 голов скота. Оба монарха, понятное дело, выражали друг другу взаимное восхищение и самую искреннюю любовь. Думали даже поженить своих детей – Генрих был готов отдать руку своей маленькой дочери, принцессы Марии, столь же юному наследнику Франциска Первого. А потом государи разъехались, и каждый из них вернулся в свою столицу.
Спустя два месяца Генрих VIII заключил альянс с императором Карлом V, и через два года война с французами возобновилась.
Кардинал Уолси при всем своем уме и старании все-таки строил свои политические дворцы на песке.
Глава 5
Как следует правильно обращаться к шлюхе, милорд?
I
Кардинал Уолси был безмерно богат. Его дворец, Хэмптон-Корт, сравнивали с королевскими резиденциями – и не к выгоде королевских резиденций. Был у него и еще один дворец в Лондоне, так называемый Йорк-Холл. Архиепископы Йорка были богаты и влиятельны, а одной из бенефиций Церкви, которые принадлежали кардиналу, была должность архиепископа Йоркского. Свой высокий статус кардинал любил подчеркнуть. Скажем, он издал постановление, регулирующее количество перемен блюд за пиршественным столом в зависимости от ранга особы, такой пир устраивающей.
Стандартом была тройная перемена, для пяти перемен надо было быть графом или маркизом, для семи – герцогом. Герцогов в Англии в то время было ровно два: герцог Саффолк, муж сестры короля Генриха, герцог Норфолк, отпрыск старинного и знатнейшего рода Говардов, потому что третий, Эдвард Стаффорд, герцог Бэкингем, был осужден в 1521 году и казнен за государственную измену.
Так вот, согласно установлениям кардинала Уолси, кардиналам разрешалось девять перемен блюд – а по удивительному стечению обстоятельств кардинал в Англии был один, и звали его Томас Уолси. И он действительно любил поесть – у него на кухне служило 73 человека, если считать и поварят.
Как к этому относился герцог Саффолк, сказать трудно – как-никак он был обязан кардиналу прощением. А вот герцог Норфолк просто выходил из себя, потому что королевский любимец, даже не дворянин, а «…полное ничтожество, сын мясника…», ставил себя выше его, герцога Норфолка, знатнее которого были только потомки Плантагенетов.
В общем, как мы видим, положение кардинала было высочайшим, и он не стеснялся это подчеркивать. Понятное дело, помимо поваров, ему служило множество людей – государственные и церковные обязанности Томаса Уолси были нелегким грузом, ему требовался солидный административный аппарат общей численностью до 500 человек.
Любое появление кардинала Уолси на людях обставлялось как процессия – его сопровождали джентльмены его двора, которые несли символы его власти. Например, жезл лорда-канцлера. А передвигался кардинал, как правило, с максимальными удобствами, в паланкине – поскольку кареты с удобными рессорами еще не изобрели, а ездить верхом он не любил.