Порой Солнце представляется людям такой страшной угрозой, что его следует в какой-то форме смирить. Например, в древнекитайской мифологии богиня Си-Хэ родила десять солнц, которые одновременно всходили в небе и сжигали все урожаи и вообще всю растительность, кроме огромной шелковицы, фусана, где эти солнца восседали. Каждое утро богиня купает одно из солнц, подлетающее к ней на спине ворона. Однажды все солнца сбежали, и жизнь на земле стала невыносимой. Землю наводнили полчища монстров: великан-людоед Цзо Чи с большими зубами, Чю Ин, убивающий водой и огнем, огромная птица Да Фэн, испускающая ветер, кабан-гигант Фэн Си, большая змея Си Су Шэ. Измученные люди без конца просят солнца сойти вниз, но те отказываются. Надвигается полная разруха, но юный лучник Хоу И убивает людоеда, водяное чудище и гигантскую птицу, разрубает пополам змею, ловит кабана и – самое героическое деяние – подстреливает девять солнц. С тех пор, гласит история, осталось только одно солнце.
В басне Эзопа “Солнце женится” совсем другой сюжет, но та же угроза. Однажды жарким летом прошел слух, что Солнце надумало жениться. Все птицы и звери возрадовались, особенно лягушки, пока старая мудрая жаба не попросила слова. “Друзья, – сказала она, – нам не следует так радоваться. Если Солнце в одиночку способно высушить наши болота, то представьте себе, что же будет, если у него появятся еще и маленькие сыновья”. Обе истории учат нас: хорошего понемножку.
Почти во всех древних цивилизациях считалось, что вселенная существовала неопределенно долгое время без всякого человеческого вмешательства. Это не распространялось на солнце, которое во многих мифологиях существует только ради пропитания человека. Например, индейцы хопи из северо-восточной Аризоны создали солнце тем, что подбросили вверх щит, обтянутый оленьей шкурой, вместе с лисьей шкурой и попугаичьим хвостом (чтобы создать цвета восхода и заката). Но, какую бы форму оно бы ни принимало, каким бы персонажем ни становилось, солнце редко представало полностью неуязвимым (старая германская традция запрещала показывать на солнце, чтобы не причинить ему ущерба), и оно часто изображалось освобожденным из клетки, или выкраденным, или же родившимся из самопожертвования бога или героя. У иннуитов Берингова пролива весь мир считается созданным Отцом Вороном, который так рассердился на человеческую жадность, что спрятал солнце в мешок. Испуганные люди предлагали ему дары, пока он не уступил им, но только чуть-чуть, выставляя солнце в небо на время, а затем пряча его обратно.
Каждое раннее общество персонифицировало природные циклы, но, когда дело касается солнца, в разных культурах оно имеет разный род. В романских языках Солнце – мужчина, а в кельтских и германских – женщина, а Луна – мужчина: в Верхней Баварии до сих пор Солнце называют Fr a u Sonne, а Луну – Herr Mond. Для аравийского племени бедуинов руалла Солнце – жестокая старая карга со страстью к разрушению, которая раз в четыре недели затаскивает красавца Месяца к себе в постель и лишает его сил, так что ему требуется еще месяц на восстановление. Эксимосы, чероки и ючи тоже считают Солнце женщиной, а у поляков, например, Солнце среднего рода, а Луна – мужского. Вариации, возможно, обязаны своим происхождением климатическим различиям: там, где день мягкий и приятный, Солнце, как правило, женского рода, а Луна, повелевающая холодной, суровой ночью, – мужского. В экваториальных зонах, где день иссушающе жарок, а ночь, напротив, мягка и нежна, светила меняются полами. Есть и исключения: на Малайском полуострове Солнце и Луна женского рода, а звезды – дети Луны.
В большинстве историй о сотворении мира Солнце превосходит как Луну, так и сами небеса. Книга Бытия гласит: “И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью”. Египтяне описывают Солнце и Луну как “два светила”, правый и левый глаз Ра соответственно; левый при этом слабее, потому что он поврежден. В Центральной и Южной Америке и у племени мунда в Бенгалии Солнце и Луна являются супругами. Бенгальцы нежно называют Солнце Sing-Bonga, считая его добрым божеством, которое не вмешивается в человеческие дела. Еще один миф того же региона представляет Солнце человеком с тремя глазами и четырьмя руками, оставленным женой, которую утомлял его блеск. Его заменяет Чхая (Тьма), но Солнце возвращает себе жену, уменьшив сияние до 7/8 прежнего уровня (интересный пример соглашения, которое делает брак возможным). Такие супружеские размолвки породили много историй, подразумевающих невозможность счастливой совместной жизни Солнца и Луны.
Карта распределения солнечных культур по всему миру, демонстрирующая географическое распределение Детей Солнца (Graphis magazine, 1962)
Перри и Смит обнаружили сходные системы взглядов у индийских асуров, тимуридов в Индонезии, у племени абариху острова Сан-Кристобаль (Соломоновы острова), инков, майя, нескольких северо-американских племен и сделали вывод: “Там, где в архаичных цивилизациях возможно исследование правящих классов, обнаруживается, что эти классы были приравнены к богам, обладали божественными атрибутами и, как правило, называли себя детьми Солнца”. Подобно Мюллеру, они делали из этого важного наблюдения слишком далеко идущие выводы (например, они утверждали, что государства, где такие потомки Солнца были у власти, встречаются только в определенных частях планеты), но им действительно удалось определить значительный культурный паттерн, пользующийся своим превосходством на протяжении тысячелетий.
Перри и Смит очертили и последующий культурный сдвиг. Поскольку эти общества стремились к расширению, они становились более воинственными, а дети Солнца превращались в богов войны. Например, когда майя распространились из Гватемалы в южную Мексику, их культура институционализировала жестокость и агрессивность. То же самое относится и к ацтекам: “Война, сперва оборонительная, а затем и наступательная, стала жизнью племени”. Аналогичное развитие было обнаружено в Меланезии, Полинезии и Северной Америке. Как и Мюллер, Перри и Смит заявляли, что их предположения подтверждаются на очень больших временны´х интервалах. Из упомянутых цивилизаций только самые крупные существовали более 4 тыс. лет: общества долины Нила жили с 3200 года до н. э. вплоть до их завоевания исламом в 700 году н. э., китайскую древнюю культуру принято отсчитывать от 2800 года до н. э. до конца династии Тан в 907 году н. э., и т. д.
В 1925 году еще один человек – Карл Юнг, который в дальнейшем сыграет ключевую роль в формировании нового взгляда на солярную мифологию, – совершает два путешествия, и оба накладывают значительный отпечаток на его философию. Во время посещения индейского племени пуэбло-де-таос в штате Нью-Мексико сорокадевятилетний путешественник погрузился в беседу с одним из старейшин племени. Сидя на крыше своего дома, старик показал на сверкающее в небе солнце: “Тот, кто движется там, в небе, – не наш ли это Отец? Разве может быть другой Бог? Без солнца ничто не может существовать!”
Тогда Юнг поинтересовался, не может ли солнце быть огненным шаром, форму которого определил невидимый бог. “Мой вопрос не вызвал у него ни удивления, ни негодования, – писал Юнг. – Единственное, что я услышал от него в ответ: “Солнце – бог! Это видно любому”.
“Ведь мы – народ, который живет на крыше мира, – продолжал старик, – мы – дети Солнца, и, совершая свои обряды, мы помогаем нашему Отцу шествовать по небу. Если мы перестанем это делать, то через десять лет Солнце не будет всходить и наступит вечная ночь”. Тогда Юнг внезапно осознал центральную роль солнечного мифа для тао – солнце давало этому племени смысл и цель существования.
Собственные сны убедили Юнга в том, что человек всегда стремится к свету. А несколько месяцев спустя его путешествие в Африку для исследования мифов горных народов, живущих между Момбасой и Найроби, произвело на свет эту теорию. Он наблюдал там, как аборигены ежедневно ждут “рождения солнца”, потому что, как они объясняли, “только в этот момент солнце было богом”. Для Юнга это ежедневное приветствие солнца в месте, столь далеком от пуэбло-де-таос, подтверждало универсальность первичного стремления человека к свету (хотя африканцы, в отличие от тао, видели в солнце только источник света, а не высшее существо).
В последующие десятилетия после путешествий Юнга исследования религиозных практик бесписьменных культур были довольно скудными, пока в 1958 году знаменитый румынский историк религии Мирча Элиаде (1907–1986) не оспорил разом все геолиоцентрические идеи, выдвинув гипотезу о том, что солнце “превратилось в общее место смутных представлений о религиозном опыте”. Он также предположил, что в аграрных обществах, пришедших на смену древней культуре охотников-собирателей, где земледельцы зависели в своих посевах от смены сезонов, а особенно от тепла и света, солярное божество превратилось из бога в “оплодотворителя” (собственный термин Элиаде). Из неисчислимого множества мифов, писал Элиаде, только некоторые культуры (египетская, а также многие культуры индоевропейской и мезоамериканской цивилизаций) разработали настоящие солярные религии.