— Боже мой, сударь, не берите этот колченогий стул… увы, мы живем в колонии, где уж тут думать о роскоши… На войне, как на войне… разрешаю вам присесть вот здесь! — И Артемиза де Водрей с невинным видом показала на краешек кушетки.
— В таком случае, мадам, вы будете наступать первой!
Флорис, не поведя и бровью, удобно расположился на подушках.
— О, сударь, я уверена, что первый выстрел за вами! — томно прошептала маркиза.
— Что вы, мадам! Даже лучший канонир не спешит, ожидая сигнала наводчика! Ваш ход!
Флорис уже разложил по клеточкам тридцать белых и черных дам в форме стрелы. Скрестив руки, он откинулся назад, а мадам де Водрей схватила стаканчик. Ноздри у нее затрепетали. Кости покатились на квадрат четырех «янов»…
— Видите, как я был прав, мадам? Два и шесть, вы меня одолеете без всякого труда!
Флорис, взяв в свою очередь стаканчик, метнул кости. Одна их них упала на белую даму маркизы.
— Мне не везет, мадам… я потерял фишку и могу рассчитывать лишь на «маленький ян»!
Мадам де Водрей стала небрежно обмахиваться веером.
— Стыдитесь, сударь, проявите настойчивость! И наградой вам будут четыре яна!
— Мадам, смею ли я надеяться на «большой ян»? — воскликнул Флорис, встряхивая стаканчик. Кости выпали на два и три. Щеки маркизы порозовели от возбуждения.
— Вашему «форейтору» пора отправиться в путь!
— Да-да, мадам… теперь все зависит от вас!
Это была истинная правда. Маркиза пошла в наступление второй дамой и одновременно своей ногой, прикрытой подушкой. Флорис вздрогнул. Часы пробили девять. Молодой дворянин внезапно вспомнил, что у него совсем мало времени. Надо было кончать с предварительными любезностями, в конце концов, обоим было ясно, зачем он сюда явился.
Флорис незаметно положил правую руку на кушетку, а левой продолжал бросать кости и передвигать фишки.
— Два и три, мадам! Прошу прощения, но и мне пора продвинуться! — весело произнес Флорис, поглаживая пальцами щиколотку маркизы и потихоньку поднимаясь вверх.
Мадам де Водрей засмеялась, мягко наваливаясь на Флориса.
— Не так резво, сударь, иначе придется отойти, а это досадно! Я задержу вас на двух и пяти!
Мадам де Водрей крепко сжала колени, не пропуская руку Флориса. Несколько секунд продолжалась ожесточенная борьба как на игральной доске, так и под подушками.
— Вы проиграли, мадам, у меня два по четыре! Путь открыт, и я могу атаковать! — Флорис положил двух дам на треугольные клетки, а пальцы его двинулись вверх по атласному бедру.
Мадам де Водрей протестующе заворковала:
— Сожалею, сударь, это я беру вас — у меня три!
Правой рукой прекрасная Артемиза сняла черную даму Флориса, левую же просунула ему между ног… Молодой дворянин ожидал этого. Ни один мускул на его лице не дрогнул при нежном прикосновении женских пальцев к плотной ткани штанов.
— Берегитесь, мадам, теперь я уже не собьюсь с прицела! — воскликнул молодой человек. Его правая рука проникла в «крепость» маркизы, а левой он снимал белых дам с полей.
— Вы хотите покрыть меня, сударь? — задыхаясь, простонала маркиза.
— При всем уважении к вам, мадам! — вскричал Флорис, опрокидывая маркизу на спину.
Эта схватка была привычной для молодого человека. Со стола взметнулись вверх дамы, а на подушках — юбки маркизы. Впрочем, она была готова к подобному приключению, ибо разлетевшиеся полы золотистого халата открыли совершенно нагое тело — несколько полноватое, но весьма соблазнительное. Флорис прижал к себе молодую женщину. Он действовал как человек опытный и очень занятой: прикусив сосок роскошной груди, впился поцелуем в пухлый чувственный рот, тогда как пальцы его исследовали теплую влажную промежность. Маркиза выгнулась со сладострастным стоном. На часах пробило половину десятого. Флорис грубо овладел трепещущим от наслаждения телом, до боли сжав руки и с каким-то неистовством обрушившись на прелестные бедра. Маркиза восторженно повизгивала. Любовники одновременно достигли вершины блаженства. Флорис быстро приподнялся, маркиза сделала то же самое. Она запахнула свой золотистый халат, а молодой дворянин поправил кружевное жабо.
— Нам нужно почаще играть в триктрак, сударь… Вы изумительный партнер!
Флорис поклонился, приложив руку к сердцу.
— Позвольте и мне сделать комплимент, мадам! В стратегии и тактике этой игры — вам нет равных!
Артемиза подавила улыбку. Флорис схватил свою треуголку и, поклонившись еще раз, стремглав бросился на лестницу. Он питал смутную надежду вновь увидеть милашку Босси, но та, вероятно, уже легла. Конюх, услышав шаги Флориса, вывел рыжую кобылу. Флорис легко вскочил в седло.
— Ты знаешь дорогу к протоку Сен-Жан, приятель?
— Ты ехать направо… потом налево… потом опять направо… потом повернуть…
Флорис, не дослушав, пустил лошадь в галоп. На далекой колокольне монастыря урсулинок пробило половину одиннадцатого, когда показалась плантация виконтессы Мари-Бланш. Парк и дом были далеко не такими роскошными, как у маршала де Бель-Иля. Вместо стекол на окнах висели муслиновые занавески. Впрочем, Флорису даже понравилось небрежное очарование деревянного строения.
Гнедая лошадь Адриана щипала траву под черешней. Флорис спешился. Никаких рабов не было и в помине, поэтому он привязал кобылу к кусту амаранта.
В воздухе была разлита какая-то вакхическая нега. Флорис, сделав несколько шагов вперед, поднял глаза к звездному небу. На секунду он забыл, что находится в Луизиане. Правда, ветер был слишком теплым, но ему показалось, будто он снова в своем замке в Мортфонтене. У него вдруг закружилась голова. Женский смех прозвучал совсем рядом, и это был голос Батистины. Флорис прислонился спиной к апельсиновому дереву. В левом боку так мучительно заныло, что он почти перестал дышать.
— А вот и вы. Наконец-то, господин де Портжуа! Вы заставили нас поволноваться!
На крыльце, украшенном двумя колоннами, появилась Мари-Бланш Шьендель де Понтальба с подсвечником в руках.
Внезапно Флорис ощутил неистовое желание бежать, скакать во весь опор в Новый Орлеан, чтобы сесть там на первый попавшийся корабль. На секунду он заколебался, однако уход был бы слишком похож на бегство, а гордый Флорис не привык отступать. Чувствуя закипающую ярость, он двинулся навстречу молодой женщине.
— Смиренно прошу прощения, мадам, но мы сбились с пути…
— Мы? — переспросила виконтесса.
— Да, мадам, мы с кобылой…
И Флорис поклонился с таким показным рвением, что взметнулись черные кудри. Красавица Мари-Бланш, шелестя пышными юбками, подошла к молодому человеку. Она улыбалась, смело глядя в лицо своему гостю, но внутри у нее все содрогалось… Ни один мужчина не вызывал у нее подобного чувства. Она поняла, что не сможет удовлетвориться обыкновенным любовным приключением.
«Он полюбит меня… я хочу, чтобы он меня полюбил», — подумала виконтесса, а вслух произнесла:
— Рассудите нас, сударь… мы колеблемся между триктраком и музыкой!
— Я решительно отдаю свой голос Эвтерпе! — быстро сказал Флорис, с которого на сегодня азартных игр было довольно.
В гостиной Адриан потягивал черничный ликер в обществе Жольетты де Ла Бюисоньер.
— Как все прошло, Флорис? — спросил Адриан, взглянув на брата.
— Лучше не бывает!
У Адриана дела также складывались недурно. Жольетта де Ла Бюисоньер нежно ворковала. Жизнь в Новом Орлеане отличалась прямо-таки буржуазной размеренностью. Обменявшись обычными вежливыми фразами, Флорис и Мари-Бланш сели за клавесин, а Жольетта и Адриан вышли на середину комнаты, чтобы потанцевать.
— Сыграем джигу господина Доменико Скарлатти? — предложила виконтесса Мари-Бланш.
Жольетта, нежно посмотрев на Адриана, возразила:
— Нет, дорогая, это слишком быстро для меня… я бы выбрала контрданс Перголезе…
— А что вы скажете об очень медленном гавоте Куперена? — протянул Адриан, который был явно в хорошей форме.
Флорис сделал гримасу.
— Господин Куперен уже не в моде!
— Нашла! — воскликнула Мари-Бланш, склонившись над нотами. — Паспье господина Рамо!
С этим согласились все четверо. Преимущество паспье состояло в том, что партнеры могли сближаться в танце и скрещивать руки при игре на клавесине.
— Вы знакомы с господином Рамо? — с любопытством спросила Жольетта.
— Конечно, мадам, — ответил Адриан, кладя руку ей на талию. — Мы с братом встречались с ним во время утреннего выхода его величества. Господин Рамо даже пояснил нам, что музыка — это физико-математическая наука, основанная на звуке… как физическом явлении… между ними возникают математические соотношения… Что вы скажете об этом, мадам?
Адриан сопровождал свои слова поцелуями, поднимаясь от розового ушка к затылку. Жольетта сладко содрогнулась и подняла правую руку, чтобы схватить левое запястье Адриана. Это была поза первого «па».
— Я прочитала в «Меркюр» еще об одной теории господина Рамо… Он утверждает, будто музыка выражает любовные чувства и рождает страсть!
Груди Жольетты выскользнули из корсажа. Адриан, вдохновленный этим пленительным зрелищем, склонился к ней.
— Вы тысячу раз правы, мадам, господин Рамо изложил все это в трактате о динамике, посвященном господину д’Аламберу, а тот включил его в состав своей «Энциклопедии»!
Адриан приник к Жольетте. Все его «чувства» она без труда угадывала по натянувшейся ткани белых штанов.
— Ах, Боже мой! «Энциклопедии»!
Заворковав от возбуждения, молодая женщина подалась вперед. Флорис был в отвратительном настроении. Заигрывания брата с госпожой де Ла Бюисоньер раздражали его в высшей степени. Он резко повернулся к виконтессе Мари-Бланш.
— Вам больше по душе соль мажор, мадам?
Мари-Бланш де Понтальба склонилась над нотами. Под пышной юбкой угадывались ее восхитительные формы. Флорис почувствовал, как в нем нарастает злоба и желание повести себя с солдатской грубостью. Молодая женщина вновь села рядом с ним.
— Я предпочту минор, сударь!
Это был неглупый ответ, и прозвучал он как приглашение. Флорис холодно взглянул на виконтессу.
— Воля ваша, мадам… Вам придется самой подняться до верхней октавы!
В зеленых глазах Флориса вспыхивали молнии, и, сознавая свою несправедливость, он злился еще больше. Виконтесса, закусив губу, прошлась пальцами по клавишам.
— Надеюсь, мы сойдемся на этой квинте с ее восхитительным стаккато.
— Не забывайте о терции, мадам, ибо на ней покоится согласие аккордов! — резко бросил Флорис.
— О, сударь, я редко ошибаюсь в квинте!
Реплика была остроумной. Флорис начал свою партию. Мощные и одновременно изысканные звуки заполнили гостиную.
Жольетта и Адриан, кланяясь и приседая, менялись местами, сближались, а затем снова отступали. С каждым па они все больше приближались к двери. На последней фигуре Адриан схватил Жольетту за руку, и они со смехом устремились в соседнюю комнату. Пламя свечей заколебалось — танцоры захлопнули за собой дверь.
Их бегство привело Флориса в бешенство. Ему хотелось кого-нибудь укусить. При каждом скрещении рук виконтесса дотрагивалась до него.
— До, ми, соль, до! — Флорис колотил по клавишам с возрастающей яростью.
— Не так мощно, сударь, ведь это же не фуга!
Нога Мари-Бланш прикоснулась к педали, на которую Флорис нажимал с таким неистовством, словно раздувал кузнечные меха.
— Вы ошиблись, мадам, я просто играю вариацию! — высокомерно отозвался молодой дворянин.
— Простите, сударь, но с прелюдией вы не справляетесь!
Виконтесса откровенно потешалась над ним.
— Зато модуляции мне вполне удаются! — воскликнул задетый за живое Флорис.
Своим мускулистым бедром кавалериста он ощущал тепло молодой женщины. Ему хотелось грубо покрыть ее, как кобылу. Сегодня вечером женщины вызывали у Флориса презрение. Все они были одинаковы, а самая порочная из них предала его! Чем больше он бесился, тем сильнее ударял по клавишам.
— Pianissimo, сударь, pianissimo!
Мари-Бланш де Понтальба, неверно истолковав возбуждение партнера, продолжала играть правой рукой, а левую опустила на его колено. Тот резко выпрямился, великолепный в своей яростной агрессивности! Виконтесса почувствовала, как ее срывают со стула. Железные руки прижали ее к клавесину. Грубым властным движением ей задрали юбку. Молодая женщина застонала от боли и желания. Флорис атаковал, как гусар. Ему хотелось унизить в ее лице всех этих подлых баб. Клавесин содрогался, издавая невнятные звуки. Какое-то мгновение продолжалась отчаянная схватка. Мари-Бланш что-то нежно пролепетала. Страсть сжимала ей горло. Она открыла глаза и встретилась взглядом с Флорисом — взор его горел мрачным, почти трагическим огнем. Пораженная, она попыталась вырваться из его рук.
— Отпустите меня, сударь, умоляю вас!
— Ты просто светская шлюха, но мне это нравится! — в исступлении прорычал Флорис.
Его руки клещами вцепились в бедра молодой женщины. В прекрасных глазах виконтессы закипели слезы унижения. Она сознавала, что безмерно любит этого мужчину… Но как завоевать его? В ней проснулась уязвленная гордость.
— Вы грубая и тупая скотина!
Мари-Бланш едва не повалилась набок. Флорис, так и не овладев ею, разжал пальцы и стал поспешно застегиваться. Молодая женщина все еще задыхалась от негодования. Флорис поклонился. Губы у него слегка побледнели.
— Прощайте, мадам… Вы правы, я вел себя как свинья.
И молодой дворянин поспешно устремился на галерею. Виконтесса уже успокоилась. Она поняла, что никогда больше не увидит любимого, если позволит ему сейчас уйти. Быстро схватив подсвечник, она окликнула Флориса:
— Сударь, мои люди уже легли, прошу вас посветить мне!
Флорис обернулся. Сильные натуры всегда вызывали у него уважение. Не говоря ни слова, он взял у виконтессы подсвечник и двинулся вслед за ней по лестнице. На второй этаж поднялись в молчании. Мари-Бланш открыла дверь своей спальни. В центре возвышалась огромная кровать из орехового дерева с ножками в виде козлиных копытцев. Простыни сверкали безупречной белизной. Цветастый балдахин слегка колыхался под порывами теплого ветра. Вдали пробило полночь. Флорис на секунду заколебался. Его ждала Карлотта. Поставив подсвечник на ночной столик, он сделал шаг по направлению к двери. Мари-Бланш угадала его намерения.
— Буду вам признательна, сударь, если вы замените мою горничную!
Ловкие пальцы Флориса быстро расстегнули все крючки корсажа. Упали на пол тяжелые юбки. В батистовой рубашке виконтесса казалась изящнее и меньше ростом. Рыжие кудри сверкали в пламени свечей. Внезапно Флорис смягчился. Ощутив желание, он шагнул к молодой женщине.
— Спокойной ночи, сударь! — высокомерно произнесла Мари-Бланш.
Она повернулась к нему спиной с намерением улечься на матрас из «испанской бороды» и этим одержала полную победу. Флорис крепко обнял Мари-Бланш. Она попыталась что-то сказать, но рот ей закрыл поцелуй.
— Позволь мне любить тебя, детка! — прошептал наш Дон Жуан. Его проворные пальцы уже умело ласкали белоснежную грудь. Ему хотелось получить прощение. Он почти любил это прекрасное тело. Виконтесса слабо сопротивлялась, не в силах скрыть своих чувств.
— Разденься!
Флорис молниеносно скинул с себя все, и одежда его полетела на край кровати. Мари-Бланш де Понтальба всхлипнула от счастья, почувствовав на себе тяжесть возлюбленного.
— Он может делать со мной все, что захочет, и я не в силах устоять перед ним! — пробормотала она, принимая его объятие, словно удар кинжалом.
Флорис долго лежал неподвижно. Мари-Бланш склонила голову ему на грудь.
— ФЛОРИС… ФЛОРИС, ЛЮБОВЬ МОЯ… — невольно шептала молодая женщина.