М.Г. Ключко: «Основной была одна задача: обеспечить путь к наступлению конкретной части. А методы ее выполнения были разные: от разведки боем до взятия той или иной высоты или конкретного рубежа обороны противника. Приходилось прокладывать дорогу и в минных полях. В общем, можно сказать так: штрафниками командование затыкало все дыры, они призваны были исправлять промахи начальства, которое ради обнаружения огневых средств противника посылало на верную смерть тысячи бойцов, ведь жизнь осужденных ничего не стоила. Вот и гнали в самое пекло одну штрафроту за другой…»
А теперь, опираясь на воспоминания участников войны и документы, посмотрим, как действовали штрафные формирования в наступлении.
М.Г. Ключко: «Немцы штрафников боялись? Вы знаете, наверное, да. Ведь атака подразделения штрафников — это психологическая атака людей, заведомо приговоренных к смерти. Отступать им было нельзя — только вперед. Представьте себе людей, которые бегут на вас цепь за цепью и орут благим матом».
Е.А. Гольбрайх придерживается иного мнения: «Все эти россказни, что у немцев поджилки тряслись при виде атакующей штрафной роты, не имеют под собой никакой основы. Немцам было глубоко плевать, кто на них идет в атаку. Психологически, наверное, немцам было тяжело воевать против штрафных офицерских батальонов, слишком велико желание штрафбатовцев искупить кровью свои «грехи» перед Родиной. Но воевали немцы толково, умело и храбро, как ни тяжело это признавать».
Н.И. Смирнов: «Терять нам было нечего, поэтому воевали отчаянно, как черти. Поднимались в атаку по первой команде, и не было такого, чтобы сдрейфили, попятились назад без приказа. Однажды не встали, но тогда по нам бил пулемет так, что головы не поднимешь. Самоходка шарахнула по этой цели, и мы, грянув «ура», снова пошли в наступление… Кто орал «За Родину!», а кто с матом — всякое было».
Вот некоторые примеры ведения боевых действий штрафными подразделениями. 9 октября командир 15-й гвардейской стрелковой дивизии (57-я армия), в распоряжении которого находилась 1-я отдельная штрафная рота, приказал ей после артиллерийской подготовки перейти в наступление, сбить посты боевого охранения противника и удержать захваченные позиции до подхода главных сил. Рота боевую задачу выполнила, потеряв трех человек: командира взвода лейтенанта Н. Харина, командира отделения сержанта B.C. Федякина, красноармейца Я.Т. Таночка. 1 ноября 1942 г. из 1-й отдельной штрафной роты 57-й армии в обычные части были направлены 7 штрафников, полностью отбывших в роте предписанный приказом срок.
Отдельная штрафная рота 51-й армии участвовала 1 сентября 1942 г. в наступательном бою и только по приказу отошла на исходные позиции. Бойцы и начальствующий состав роты 60 км несли на себе раненых. Приказом Военного совета 51-й армии звание штрафной с роты было снято.
П.Д. Бараболя в своих воспоминаниях описывает боевые действия за деревню Песчанку и высоту 130,6, которые противник заблаговременно хорошо укрепил в инженерном отношении. Попытка овладеть Песчанкой и высотой с ходу, без тщательной подготовки и огневой поддержки, успеха не имела. Новая атака была предпринята 22 января 1943 г. «После надежной артиллерийской подготовки мы штурмом овладели Песчанкой, — вспоминает Бараболя, — а потом и высотой 130,6… Многие немцы попали в плен, немало взяли мы и трофейного оружия. Однако и сами пострадали крепко: в моем взводе осталось лишь 22 человека. Это от пятидесяти-то с лишним!».
Еще об одном бое штрафников свидетельствует запись от 10 января в дневнике 76-го отдельного штрафного батальона Южного фронта: «…Батальону ставилась задача — совместно с приданным саперным взводом, пулеметным взводом, батареей 45-мм пушек, при поддержке 3-го дивизиона 76-го оап — прорвать оборону противника и овладеть северо-западными скатами высоты 111,6. Она была самым трудным, важным и ответственным участком фронта. Перед подразделением Смерча (позывной командира батальона. — Сост.) как раз и была поставлена задача — в первый же день боя овладеть этой высотой.
Сотни пулеметных гнезд, минометных батарей артиллерии были крепко замурованы в землю и казались неприступными. Снайперы снимали цель с первого выстрела. Каждый метр земли был пристрелян. До этого наступления наши гвардейские части 16 раз атаковали эту высоту и все 16 раз от губительного огня противника откатывались назад.
Атака была продумана до мелочей. После получасового шквального артогня наступила пауза. Пехота из окопов выдвинула заранее подготовленные чучела и для большего эффекта имитации атаки прогремело дружное «ура». Цель достигнута. С уцелевших точек немцы открыли бешеный огонь. А в это время наблюдатели засекли огневые точки и по сигналу открыли прицельный огонь…
Неожиданно на нашем участке танки также пошли в атаку. Бойцы подразделения Смерча вынуждены были подняться и идти за танками, хотя время атаки еще не наступило. В противном случае, выдержав время, они рисковали бы остаться без танкового прикрытия. Артиллеристы, видя, что танки с пехотой уже на полпути к переднему краю противника, прекратили огонь, боясь накрыть огнем свою пехоту и танки.
Никто не мог подумать, что еще десятки огневых точек противника не были подавлены. Еще один решительный бросок — и пехота ворвется в оборону немцев. Вопрос был бы решен. Внезапно содрогнулся один танк. Сильный взрыв противотанковой мины порвал гусеницы. За ним — второй, третий, пятый танк. Все подступы к переднему краю оказались вновь заминированными. Видя замершие машины, немцы открыли плотный фланкирующий и лобовой огонь. Бойцы залегли, понеся потери.
Уничтожающий ружейно-пулеметный огонь противника не давал никакой возможности поднять голову. Господствующее положение огневых точек и удобный для обстрела рельеф местности ставили наших бойцов, лишенных танкового прикрытия, в довольно затруднительное положение. Каждая минута стоила очень дорого… Но отойти на исходный рубеж при создавшейся ситуации значило бы погубить все положение…
И единственно правильный выход, который принял Смерч, — действуя самостоятельно, силами своей части ворваться в передний край обороны противника и штыковым ударом закончить дело. Бросок был дерзким и стремительным. Ни один боец не отстал. С новой силой хлестнул свинцовый ливень пуль. Ряды атакующих редеют. Но все ближе немецкие дзоты. И ничто не в силах сдержать переполненных отвагой бойцов. Вот уже метнули первые фанаты. Оглушительный взрыв. Новый рывок вперед. Огонь противника усиливается. Движение вперед кажется немыслимым. Каждый шаг стоит десятков жизней. Немцы всю силу огневых средств перенесли на наш участок. Завязалась рукопашная схватка. В эту минуту огонь противника достиг наивысшей точки напряжения. Двигаться невозможно. Вновь залегли. Артиллерия еще ведет огонь по глубине противника. Высота 111,6 жила еще десятками огневых точек. Можно думать, что в силу сложившихся обстоятельств (преждевременная атака пехоты и танков), несмотря на огневую мощь, артиллеристам так и не удалось подавить значительную часть пулеметных гнезд противника, что и предрешило исход наступательного боя 10 января.
Весь день кипел жестокий бой. Предыдущие 16 атак противник отбил. Не знающий поражений, Смерч весь день атаковал высоту. Своим уменьем, волей и железной стойкостью он медленно, но упорно сломал сильнейший узел сопротивления врага».
А вот что рассказывают о боевых действиях штрафных подразделений Н.Г. Гудошников и А.В. Пыльцын.
Н.Г. Гудошников: «Немцы, продвигаясь в сторону станции Обоянь, 8 июля (1943 г. — Сост.) заняли деревню Березовку. Нашей штрафной роте прямо с марша было приказано штурмом взять ее обратно. Дело было под вечер, мы по перелескам подошли и с криками «Ура!», со страшной стрельбой бросились на деревню, ворвались в нее. А там оказалось настоящее скопище войск и техники, особенно танков. Все пришло в движение, завязался жаркий бой, и нам пришлось отступить. Деревню не взяли, но острастку противнику дали добрую. На следующий день мы оборонялись против этой армады при поддержке артиллерии, минометов. Нас бомбили три десятка штурмовиков, смешали роту с землей, но штрафники удержались до подхода наших танков».
А.В. Пыльцын отмечал, что к июлю 1943 г. (к началу Курской битвы) 8-й отдельный штрафной батальон занял оборону в районе Поныри, Малоархангельское на участке 7-й Литовской стрелковой дивизии, где и принял свое первое боевое крещение. В упорных боях штрафной батальон вначале отстоял свои позиции, затем прорвал вражескую оборону и перешел в наступление на Тросну. В последующем батальон участвовал в боевых действиях на земле Украины, дойдя до Днепра в районе Чернигова. И только там он был впервые выведен на отдых и доформирование в район села Добрянка. Получив пополнение, батальон был переброшен в район Лоевского плацдарма на р. Сож для его расширения и углубления. Успешно справившийся с этой задачей, в результате чего был освобожден г. Лоев, штрафбат перешел в наступление и дошел до города Речица.
В статье С. Глезерова «Штрафные роты и батальоны в битве за Ленинград» рассказывается об участии штрафников в боях за Синявинские высоты. 28 сентября 1943 г. двум полкам (163-й и 320-й) 11-й стрелковой дивизии 67-й армии (командующий генерал-лейтенант М.П. Духанов) была поставлена задача: развивая успех трех штрафных рот, овладеть шоссейной дорогой на Синявино. На следующий день командиру 160-й отдельной штрафной роты, приданной 320-му стрелковому полку, было приказано захватить первую траншею противника. При выдвижении роты на исходные позиции враг обнаружил ее и открыл сильный огонь. Рота потеряла около 50 % своего состава, но продолжала продвижение и после «подрыва фугасных огнеметов штрафники пошли в атаку». Противник сосредоточил по наступавшим штрафникам огонь из всех видов оружия, вынудив роту сначала залечь, а затем отойти на исходные позиции. 30 сентября остатки 160-й отдельной штрафной роты совместно со стрелковыми подразделениями 11-й стрелковой дивизии пытались восстановить утраченные позиции по дороге на Синявино. Однако противнику снова удалось отбить атаку.
П.С. Амосов: «5 января 1944 г., 8 ч. 10 мин. С нашей стороны прорезал утреннюю дымку трассирующий снаряд, потом заговорили «катюши» и вся артиллерия фронта. Вначале опешивший от неожиданности противник начал отвечать. Штрафники (речь идет о 15-м отдельном штрафном батальоне. — Сост.) находились в 300 метрах перед передним краем. Лежали на снегу, лопаток не было. Я был вторым номером ручного пулемета. Еще до атаки первый номер Николай Рычагов был ранен и уполз на перевязку. Я остался с пулеметом один. Когда дошла очередь до последнего диска, я, перебросив ремень через плечо, поднялся, и все молча пошли в атаку. Бежали и падали, шли и взлетали на воздух. Мне еще до атаки осколок угодил в левое плечо, но я не пошел на перевязку — сзади не легче, все перемешалось. Взрыв… Меня бросило на землю. Очнулся я, услыхав «Ура!» тех частей, которые были сзади нас, да гул опоздавших танков».
В.Г. Сорокин: «В мае 1944 года я прибыл в 38-ю армию и принял батальон. Мы сменили кавполк, очень потрепанный. По телефону получил задачу — взять высоту. В следующую ночь высоту взял, за что получил от командующего армии Москаленко орден Александра Невского. Я прошел с батальоном всю Польшу, пол-Германии и Чехословакии. Была встреча с американцами. Могу твердо сказать: штрафников бросали на самые трудные участки».
И.И. Коржик: «Перед нами была поставлена задача — перерезать дороги, соединяющие Нарву с Таллином, и выйти к Финскому заливу. Атака — на рассвете. Но не было ни одного артиллерийского или минометного выстрела. Даже крупнокалиберные пулеметы молчали. Первые сто метров нужно было преодолеть по открытой местности. Какой дорогой ценой мы заплатили за каждый из них! Только у меня сменилось десять подносчиков. С большим трудом мы прошли по глубокому снегу двенадцать километров. Осталось каких-то 100–200 метров до дороги, но кончились боеприпасы. Вынуждены были остановиться, а потом отойти километра на два. Два месяца мы пытались затем преодолеть снова эти километры, атакуя по несколько раз в день…»
И.П. Горин вспоминал, как участвовал в наступлении на укрепленный район противника. Штрафники имели на вооружении только винтовки. В атаку они перешли без артиллерийской подготовки и вели ее без огневой поддержки. «За два часа рота прошла расстояние «довольно большое, где-то метров сто-двести», — отмечал Горин. — Потом огонь усилился до невозможности. Укрепрайон немцы обороняли совместно с власовцами, а тем сдаваться было нельзя, и они дрались до последнего». В этом бою И.П. Горин был ранен, искупив тем самым свою вину.
И.М. Богатырев: «Участки для боя давали самые тяжелые. А штрафники народ отчаянный, в атаку шли дружно… Лопатки за пояс, черенками вниз, так советовали, чтобы грудь прикрывать. И во весь рост! Они знали, что должны, и шли… Он не убежит, штрафник. Скорее убежит солдат обыкновенный. Или отступать будет, или в плен сдастся… А штрафники — нет, не сдавались. Их командирства, орденов и всего прочего лишали, а в партии оставляли. Партбилеты были при них. Воевали до крови… Деревня Редькино. А через опушку — село Воскресенское. Его надо было занять в ночном бою. Наш батальон, поскольку штрафной, всегда идет в лоб первый. Остальные — с флангов. Оставалось уже метров 200–300 до Воскресенского. Залегли, ждем сигнала. А в это время танки наши пошли по опушке леса. Немец всколотился, подвесил «фонари». Мы — как на ладони. Из миномета по нас. И все».
В.Черепков, вспоминая о наступлении штрафной роты на одну из деревень на территории Польши, рассказывал, что противник вел сильный огонь, не давая атакующим поднять головы. «Я встал и закричал: кто хочет жить, за мной, — вспоминал Александр Васильевич. — Поднялись не все. Короткими перебежками продвигались вперед. Мы штурмом взяли крайние дома и выполнили боевую задачу. Позже я узнал, что за тот бой меня наградили орденом Красного Знамени».
В.Карпов: «Нашу роту, состоящую из 198 человек, отправили на Калининский фронт, под город Белый. После первого же боя в ней осталось 9 бойцов. Рота только до проволоки и успела добежать. Но я не был даже ранен. В следующем бою, после переформирования, нас немного поддержали огнем. Ворвались мы в траншею, затеяли рукопашную, захватили позицию, задачу выполнили. Через какое-то время смотрим — опять одни. Никакого наступления ни справа, ни слева. Вышел тогда против нас один немецкий танк и начал расстреливать в упор. Результат оказался тот же, что в первый раз».
Общее, в целом, представление о действиях штрафников дает в своей повести «Люди в кирасах» И. Толстой. «После прорыва обороны немцев батальон был выведен из боя, — пишет он. — На его долю еще оставалось немало черной работы. Зная ударную силу панцирников, командование бросало батальон туда, где обязательно надо было что-нибудь «рвать» или «штопать». Тяжелые бои сменялись стремительными маршами, марши снова боями. Скоро фигуры бойцов с серо-зелеными щитами на груди были известны чуть ли не всей армии. Там, где они появлялись, окружающие оказывали им почтительное уважение. Самим панцирникам некогда было разобраться в том, хорошо или плохо они воюют… Пленные рассказывали о том страхе, который испытывали, когда узнавали, что против них действуют «панцерменшен». Далее Толстой повествует о том, как действовали «панцерменши»: «… Едва только они успели выскочить из машин, как раздалась команда, и роты бегом двинулись на высоту. Конечно, никто из них тогда и не предполагал, насколько эта именовавшаяся на картах «высота 208,3» была важна для командования. Никто не думал о том, что для многих из них она будет последним испытанием… Батальон решительной контратакой восстановил положение, но понес немалые потери…».