Виктор Ночкин, Андрей Левицкий
Часть первая
ВЕНЕЦ И ЖЕЗЛ
1
Завидев блондина, Анита уставилась на него во все глаза — вот уж красавец! И ведь как раз в ее вкусе: высокий, кудрявый, крупные правильные черты лица и подбородок что твоя наковальня. Она всегда питала слабость к таким шикарным светловолосым громилам без страха и упрека.
Анита шла между двумя стражниками, еще двое топали сзади и спереди. Руки у нее были стянуты за спиной, на шее — цепь, конец которой держал идущий впереди сержант. Блондин же просто направлялся куда-то по своим делам, но, увидав их, встал столбом. Нарядом незнакомцу служили кожаные штаны и кожаная безрукавка — расстегнутая, обнажающая мускулистую грудь, поросшую рыжим кучерявым волосом. На ремне меч, на подбородке шрам, на лице двухдневная щетина — наверное, будет колоться, если… и глаза голубые!
Анита расправила плечи так, что вырез на платье разошелся пошире. Хотя бюст у нее был не очень большой, но он таки был, и вообще она отлично знала, как выглядит: невысокая, смуглая, черные, коротко стриженные волосы, губы бантиком, подбородок с ямочкой, а глаза большие и слегка раскосые. И ноги длинные. На платье справа имелся не то чтобы разрез, а скорее разрыв — след от потасовки со стражниками, когда неподалеку от городской стены они поймали ее. Длинный разрыв, аж до пояса. Взгляд Аниты скользнул вдоль улицы, но тут же сам собой вернулся к блондину. Тот стоял, медленно поворачивая голову, следя за конвоирами и их пленницей. Когда они приблизились, здоровяк потер кулаком подбородок и открыл рот.
— Эй, вы… — Голос у него был какой надо, старая Беринда называла такие голоса баритонами. — Куды ее ведете?
Стражники остановились, когда незнакомец преградил им дорогу.
— Ты какого хрена тута стал? — рыкнул сержант.
Все конвоиры, кроме сержанта, толстого и багроволицего, были ничем не примечательными личностями. А начальник их с самого начала проявлял к Аните интерес, заглядывал в вырез ее платья и пару раз назвал дочкой.
Они с блондином встали друг перед другом, чуть не упираясь животами.
— Ты чиво? — спросил сержант, приподнимаясь на цыпочках — незнакомец был куда выше его.
— А ты чиво? — откликнулся блондин.
— Прочь с дороги!
— Отпусти ее.
— Отпустить? Да ты кто таков ваще? Эта ж ведьма! — Теперь сержант чуть не подпрыгивал, будто задиристый петух.
Глаза Аниты сами собой распахнулись, подбородок приподнялся.
— Уходи, путник! — сказала она и поняла, что голос прозвучал так, как если бы она произнесла «Иди ко мне».
— А ты молчи! — Зазвенев цепью, толстяк обернулся к ней.
Блондин шагнул вперед, и сержант толкнул его в грудь. Вернее, попытался, потому что здоровяк перехватил руку (пленнице показалось, что он сделал это машинально), вывернул и дернул так, что сержант полетел на мостовую, выпустив конец цепи. Другие конвоиры закричали, и какое-то время вокруг замершей Аниты мелькали кулаки и раздавались вопли. Никто не успел вытащить оружия — противники стояли почти вплотную друг к другу, и драка закончилась, едва успев начаться.
Вскоре стражники валялись на мостовой и дружно стонали, а блондин возвышался над ними, растерянно хлопая своими голубыми глазищами — кажется, он только сейчас понял, что произошло.
Сержант встал на четвереньки, помотал головой и нашарил висящую на шнурке сигнальную дуду.
— Беги! — крикнула незнакомцу Анита, оглядываясь. Справа сплошные высокие заборы, а слева, между двумя домами, ограда в половину человеческого роста… — Топай отсюда! — повторила она. — Сейчас другие появятся…
Сержант засвистел на всю улицу. Стражники поднимались, охая и морщась. Блондин наконец сообразил, что к чему: схватил Аниту в охапку и сиганул через ограду.
В полутемном сарае-развалюхе он поставил Аниту на ноги. После бешеной гонки, когда здоровяк, прижимая ее к себе, петлял по дворам и перемахивал через изгороди, голова слегка кружилась. Покачнувшись, девушка боком привалилась к непрошеному спасителю.
— Пенек! Чурбан! — простонала она, тяжело дыша.
— Чиво? — удивился он. — Я ж тибе спас.
Она поморщилась и сказала:
— Ладно, теперь уж что. Тебя как звать?
— Тремлоу. Шон Тремлоу. — Он взял ее за плечи и повернул спиной к себе.
— Э! Ты чего делаешь?
— Так эта… ошейник снять…
— И как ты собираешься его сни…
На ошейнике спереди была петля, а сзади — две дужки и замок. Анита качнулась, когда Шон дернул его и с хрустом сломал. Потом прошуршал меч, и разрезанные веревки упали с ее рук.
Даже имя у него было мужественное. Когда Шон Тремлоу, бросив сломанный ошейник на пол, вновь встал перед ней и окинул взглядом с ног до головы, у Аниты слегка задрожали колени. Она быстро заговорила, пытаясь скрыть смущение:
— Ну, спасибо тебе. Смельчак выискался. Шон, говоришь? А я — Анита. Анита Бенсай, так меня зовут. Что ты делаешь в Пер-Амбое, Шон Тремлоу?
Они стояли рядом, глядя друг на друга, для чего Аните пришлось задрать голову вверх — ее макушка едва доставала до его груди. Шон сунул меч в ножны, почесал шрам на подбородке и развел руками.
— Хожу вот, — промямлил он.
Так и есть, решила она, умом мы не блещем, да? Но зато…
— Тута турнир скоро должон быть, вот я и… А эти… — Он махнул рукой куда-то за спину. — Чиво они тебя схватили?
— Ну… — Анита обошла Тремлоу по кругу, искоса разглядывая его. — Решили, что я ведьма. А в Пер-Амбое сейчас правит Валдо Мосин, слышал ведь про такого? Он и раньше ведьм не жаловал, не пускал в город, а тех, кто попадает к нему, он… Ну, ты знаешь — всякие ведь слухи ходят. Вот а сейчас, я слышала, к нему какой-то Жезл Страсти попал, так Валдо совсем уж озверел.
Слишком много говорю, решила она, да еще и голос дрожит. Надо успокоиться…
— Ты чернявая, — заявил Шон. — Потому с ведьмой спутамши.
Он медленно поднял руку, вновь почесал подбородок, глянул по сторонам и шумно вздохнул. На мужественном лице отразилась внутренняя борьба. Анита поняла: до Тремлоу тоже наконец дошло, что они стоят в таком располагающем к любезностям месте, как заброшенный сарай, полный соломы… она попятилась было, но Шон, что-то проворчав, одной рукой обхватил ее за талию, а второй за плечи и притянул к себе.
В первое мгновение Анита обмякла, повисла на его руках, сложив губы сердечком и чуть ли не поджав ноги, но потом чувство долга взяло верх — она заорала, несколько раз ударила его кулаками по плечам, уперлась в грудь и оттолкнула.
— Отвали!
— А чиво? — засопел Шон и отступил.
Обиделся, надо же. Чувствуя, что коленки опять дрожат — и на этот раз уже не слегка, — она оправила платье. Грудь ее тяжело вздымалась.
— Ты ж сама… — Шон, ссутулившись, отвернулся.
— Что, что я сама?
— Сама… так сматрела…
— Как я смотрела? Ничего я не… — Она замолчала. Ну да, смотрела. Ей даже стало жалко Шона — он сейчас напоминал медведя, перед которым сначала поставили кадушку с медом, а когда он вознамерился сунуть внутрь морду, убрали. — Ну ладно, Шон Тремлоу, не сердись.
Она схватила здоровяка за руку и выволокла из сарая, потому что место это и вправду было опасным.
Снаружи высилась стена бурьяна, за ней — изгороди. Крыши замка, стоящего на холме в центре лесного города Пер-Амбой, сверкали в солнечных лучах.
— Ты не серчай, — сказала Анита. — Просто я так сразу не могу.
— Чиво не можешь?
— Я еще не готова к этому, понимаешь?
— Чиво — не готова?
— Ну, мне надо… то есть чтобы… Мы должны лучше узнать друг друга, познакомиться поближе, то, се…
— Так давай поближе! — обрадовался здоровяк, хватая ее за талию, но Анита сбросила его руку.
— Нет! В смысле… Ты что, никогда не ухаживал за девушками?
Шон с легким удивлением воззрился на нее.
— Зачем девок-то… Я все больше мужиков…
— Что?! — испугалась она.
Не может быть! Этакий дивный образчик мужчины пропадает зазря… Но как же так, почему он тогда к ней…
— Не, я к тому, што… — Тремлоу неопределенно махнул рукой, потом хлопнул по рукояти меча. — Как, бывало, уха… уходишь кого-нибудь. Я и пятерых зараз ухадить могу, ежели некрупные попадутся…
Анита почувствовала облегчение.
— А! Нет… Я говорю, что ты, например… Ну, можешь сводить меня куда-нибудь пообедать. Я ж даже не завтракала сегодня, а уже полдень. Деньги есть у тебя? Сколько? Ого! На трактир точно хватит. Только меня теперь искать будут, надо найти какой-то захудалый, на окраине. И по улицам осторожно ходить. Идем, идем, Шон Тремлоу.
В трактире народу было немного, и они сели возле окна. Хозяин, стоя так, чтобы Шон не видел, вовсю пялился на Аниту. Она заметила, что Тремлоу за столом расположился лицом к дверям. Может, не просто наемник, подумала она, может, бандит какой? Хотя… слишком добродушный для бандита.
Она ограничилась куриным крылышком с вареной картофелиной, запив все это стаканом разведенного холодной водой вина. Шон подналег на баранину в остром соусе, сжевал краюху хлеба и вылакал две кружки пива. Манерами он не блистал, но все же какое-то понятие о застольном этикете имел — допив вторую кружку и громогласно рыгнув, Тремлоу изящно промокнул рот краем жилетки, а после вытер руки о штаны.
— Ты вообще чем занимаешься? — спросила Анита, догрызая крылышко.
— Ну… — Он с довольным видом откинулся на стуле. — Я эта… навроде наемник.
— И зачем прибыл в Пер-Амбой? Думаешь тут работенку какую найти?
— Ага.
Склонившись над тарелкой, Анита исподлобья разглядывала его. Старая Беринда говорила: девицы твоего типа, мелкие и худые, любят мордоворотов богатырского сложения. Анита отнекивалась, отвечала, что она предпочитает утонченных умных мужчин, но про себя понимала, что старуха права. С утонченным умным мужчиной приятно поговорить, все остальное приятнее делать с богатырем. В идеале, конечно, желательно найти умного, тонко чувствующего богатыря, с которым после всего еще и поболтать можно, но такие на свете не водятся.
Она широко зевнула, прикрыв рот ладошкой. Поспать этой ночью не удалось — сначала паром, потом пришлось долго идти по лесу, а утром, когда среди деревьев уже замаячила городская стена, она попалась на глаза стражникам…
— Спать хочу, — сказала Анита. — Ближе к вечеру надо что-то решать, а сейчас слишком жарко, голова не варит. Ты чем думаешь заняться?
Лицо Тремлоу не отличалось особой выразительностью, но по нему ясно можно было понять, чем он сейчас предпочел бы заняться.
— У тебя ж еще монеты остались?
Он похлопал по поясу, на котором болтался кошель.
— Так сними комнату в этом трактире. До вечера, а там поглядим.
Шон радостно заморгал, по-своему поняв предложение снять комнату, и пошел договариваться с трактирщиком.
Когда они поднимались по лестнице на второй этаж, Анита повернулась к Тремлоу, со счастливым видом топающему следом, и сказала:
— Ты не лыбься. Я и вправду просто поспать хочу, понял?
Улыбка увяла, и Шон вновь стал напоминать обиженного медведя-альбиноса. В комнате Анита стащила туфли, но больше ничего снимать не стала и улеглась на кровать под стеной. Окно закрывала серенькая занавеска, здесь было прохладней, чем в зале на первом этаже. С улицы доносились приглушенные голоса горожан, ржание лошадей, иногда стучали колеса по камням. Вытянувшись на спине, она запрокинула руку за голову и прикрыла глаза. Шон походил-походил от стены к стене, а потом сказал:
— Я тады погуляю.
— Погуляешь? — сонно переспросила она.
— Похожу по городу, мож, чего тересного увидаю… увижу.
— Лучше бы тут сидел. Теперь стража и тебя будет искать. Хотя… в Пер-Амбое, наверное, много всяких здоровых мужиков со светлыми волосами.
— Та я осторожно, — заверил он. — А тебе вот лучше не высовываться. Здесь таких, как ты, и нету, всех извели. Тока… я тады дверь запру, лады?
— Что? — Она приоткрыла один глаз.
— Ну шоб никто не вошел, пока ты спишь.
— А, ну давай, — согласилась Анита.
Ей приснилось, что она лежит на кровати в какой-то избушке, и тут откуда ни возьмись появляется Шон Тремлоу, ложится рядом, и тогда становится ясно, что он голый. Анита думает, что это очень удачно, но почему-то Шон ничего не делает, просто лежит себе на спине и смотрит в потолок. Тогда она медленно поворачивается на бок, лицом к нему… И чудится Аните, что не сама она это делает — что-то теплое настойчиво подталкивает ее, шевелится внутри и двигает ее телом. Она кладет ладонь на широкую грудь, приподнимает голову и склоняется над Шоном. А он все равно лежит и не шевелится, как распоследний болван.
В то мгновение, когда Анита, вся трепеща, уже почти коснулась губами его губ, она проснулась. И обнаружила, что и вправду обнимает Шона — увы, не голого, — а он лежит, боясь пошевелиться, чтоб не разбудить и не спугнуть ее. Девушка ахнула, резко села и принялась натягивать туфли.
— Та я просто передохнуть прилег, — стал оправдываться Шон, садясь рядом. — Погулял-погулял — ничего тересного, ну я и вернулся. Ты дрыхнешь. А мне чё делать? Я и лег рядом.
— Ладно! — сказала Анита, сердясь больше на себя, чем на Шона. — Сколько времени уже? Вроде темнее стало…
Дверь с треском распахнулась, и в комнату ввалились несколько стражников во главе с давешним сержантом-толстяком. Шон скатился с кровати, но до своего меча, который перед тем, как лечь, вместе с ножнами поставил в углу, дотянуться не успел — клинок сержанта уперся ему в шею. Стражники обступили Тремлоу, а вошедший следом колдун в мантии из разноцветных лоскутов сделал сложный жест левой рукой. Вскочившую Аниту что-то невидимое толкнуло в грудь. Вверх тормашками перелетев через кровать, она свалилась под стеной.
— Ух-ух-ух!
Морщась от боли в плече и держась за стену, девушка выпрямилась.
У колдуна в лице преобладали кривые линии — нос крючком, брови дугами, рот изогнут уголками книзу. Тощая длинная шея, казалось, едва выдерживает вес маленькой головенки с зализанными волосами и жгуче-черными, будто подведенными краской тонкими бровками. Он стоял, опираясь на посох в правой руке.
— Кто вы такие? — взвизгнула Анита, хотя и так прекрасно знала, кто это.
Колдун в ответ махнул сведенными вместе пальцами, и ее что-то сильно ударило сбоку по лодыжке, будто кто-то невидимый сделал подсечку. Ойкнув, она вновь упала.
— Перестаньте!
Вместо ответа колдун поднял руку, сложив пальцы щепоткой. Платье на груди натянулось, как если бы ее схватили сзади за шиворот, и Аниту приподняло в воздухе. Колдун разжал пальцы — она полетела на пол.
И стукнулась подбородком так, что из глаз полетели искры. Шон Тремлоу дернулся, пытаясь встать, но мечи стражников уперлись в его плечи и грудь.
— Хватит ужо, — произнес сержант, неодобрительно поглядывая на колдуна. — Чиво ты с ей так?
— Так ведьма она, — ответствовал колдун дребезжащим голосом. — Недостойна иного обращения, проклятущая баба.
— Баба — это правда, но какая с ее ведьма? — возразил сержант. — Так, девка какая-то сельская.
— Я не ведьма! — пискнула Анита.
Колдун обошел кровать, сделал движение обеими руками — и после этого невидимый великан схватил Аниту в охапку и рывком поставил на ноги.
— Как есть ведьма, — объявил колдун, приглядываясь к ней. — Ух-ух-ух! Амулет на тебе какой-то спрятан, что ли? Не разберу. В замок ее! И этого… — Он оглядел Шона и ухмыльнулся: — И этого тоже.
Когда он, оставив стражников разбираться с пленной парочкой, покинул комнату, сержант в сердцах плюнул и тихо пробормотал в адрес колдуна какое-то нехорошее слово.
Замок стоял на холме в центре города. Зубчатые стены, башенки, подъемный мост, разноцветные флаги… Впечатление портила только здоровенная виселица очень зловещего вида. Сейчас на ней никто не болтался, но рядом из земли торчал шест с грубой картонной табличкой в виде широкой стрелки, показывающей в сторону виселицы. На табличке большими корявыми буквами было написано: ДЛЯ ВЕДЬМ, а под надписью виднелся рисунок — фигура на помеле, чтоб и неграмотный догадался, о ком речь. Анита вздохнула: летящая на помеле была брюнеткой, да еще и смуглой и даже — надо же! — с короткими волосами.