Что подразумевал Казарский под «повреждением гротового рангоута» турецкого 110-пушечного линейного корабля? По-видимому, это было повреждение грот-ундер-лисель-спирта (нижнего горизонтального шеста на высоте верхней палубы), служившего для растягивания за пределы борта нижнего края гротового лиселя — добавочного прямого паруса (гротового лиселя). Затем еще одно перебивает ватер-штаги, крепящие бушприт к княвдигеду гальюна. Так как речь идет обо всех ватер-штагах, то ядро с «Меркурия» удачно поразило их в районе их общего крепежа. Разумеется, что от этого бушприт не отвалился, так как сверху держался еще и фок-штагами и фотстень-штагами, но жесткость конструкции была нарушена, и он закачался. Повреждение гротового рангоута с падением гротового лиселя и ватер-штагов не было слишком серьезным для «Селимие», но вызвало определенные трудности в управлении кораблем. Однако, учитывая то, что почти вся команда состояла из насильно пойманных и посаженных на корабль рекрутов, быстро исправить эти повреждения не представлялось возможным
Теперь относительно «Реал-бея». Насколько мог повлиять на боеспособность линейного корабля перебитый нок формарса-рея с марселями и упавшие лиселя?
Что касается «Реал-бея», то нанесенные ему повреждения тоже не были слишком серьезными — «счастливым выстрелом удалось перебить у неприятеля нок-фор-марс-рею, падение которой увлекло за собой лисели». При этом никакие «все» паруса фок-мачты на палубу, разумеется, разом не рухнули, как выдумывали позднейшие авторы. Для этого надо было много еще чего перебить. Однако, к счастью для «Меркурия», и упавших лиселей оказалось вполне достаточно. Пример вышедшего из боя флагмана и суматошная паника на нем, скорее всего, уже смущали умы матросов «Реал-бея», когда же полетели вниз лиселя, что, повторюсь, было не страшно для боеспособности корабля, но выглядело весьма эффектно, то паника началась и на нем. Капитана второго линейного корабля тоже понять можно: с необученной командой исправлять повреждения — дело долгое, к тому же без лиселей «Реал-бей» сразу потерял возможность ловить и так едва двигавший корабль тихий ветер. Да и вышедший к этому времени из боя «Селимие» давал гарантию, что никакого наказания от адмирала за отказ от преследования русского брига также не последует.
И все же почему турецкие адмиралы прекратили преследование «Меркурия», тем самым фактически признав свое поражение в этом далеко не равном бою? Думается, что такое решение было вызвано не одним, а сразу несколькими факторами.
1. Повреждения, нанесенные «Меркурием», хоть и не носили решающего характера, однако создали определенные трудности с управлением линейных кораблей и при тихом ветре замедлили их и без того не слишком большую скорость
2. Повреждения и упорное сопротивление маленького брига деморализующе подействовало на сборные и не слишком обученные команды линейных кораблей. Еще очень свежи были воспоминания о недавнем Наваринском погроме. Именно поэтому в течение всей войны 1828–1829 годов турецкий флот вел себя исключительно пассивно. Майский 1829 года выход в море был едва ли не самым отважным его мероприятием за всю войну.
3. Было очевидно, что русский бриг будет отчаянно драться до самого конца и, возможно, даже попытается в критической ситуации, сойдясь вплотную с одним из линейных кораблей, совместно взорваться. Это турок, разумеется, никак не устраивало, а реальная возможность при отсутствии ветра и наличии у брига весел у «Меркурия» для этого была.
4. Сама погоня и бой явно затягивались. Без внимания турецких адмиралов не могло остаться и то, что Казарский упрямо держал курс на норд-вест в сторону Сизополя, где стоял тогда весь Черноморский флот во главе с адмиралом Грейгом. В том же направлении ушли и давно скрылись за горизонтом и два дозорных русских фрегата. Это не могло не беспокоить капуданпашу. В любой момент на горизонте мог показаться Черноморский флот. При этом основные силы турецкого флота остались далеко позади адмиральских кораблей. Принимая же во внимание повреждения в такелаже и рангоуте, оба линейных корабля могли сами превратиться из охотников в достаточно легкую добычу. Продолжать погоню, все дальше отдаляясь от Босфора и сближаясь с главными силами противника, становилось уже реально опасным
5. Ценность самого маленького брига была не столь велика, чтобы ради него рисковать двумя сильнейшими кораблями. К тому же во время этого выхода турецкий флот уже одержал неожиданную для себя победу и взял куда более ценный приз (об этом мы будем подробно говорить в следующей главе).
Подводя итог вышесказанному, мы не ошибемся, если сделаем следующий вывод — бой «Меркурия» действительно был самый героический, а успех ошеломляющим. То, что нашей победе способствовала и погода, слабая обученность турецких команд и тактическая и оперативная ситуация не должно нас смущать. На войне как на войне, и Бог всегда на стороне храбрых, а победа всегда есть победа!
Глава шестая.
ТЕНЬ «РАФАИЛА»
Еще некоторое время после своего победного сражения Александр Иванович Казарский командовал «Меркурием». Война меж тем закончилась, начались мирные переговоры, обмены пленными. Последний выход в море на «Меркурии» для Казарского был достаточно знаменателен. Из воспоминаний бывшего начальника штаба Черноморского флота вице-адмирала В.И. Мелихова: «На траверзе Инады сошлись на рандеву два корабля, неприятельский и наш, бриг “Меркурий”. С борта “Меркурия” 70 пленных турок перешло на борт своего корабля. С борта турецкого судна 70 пленных русских перешло на борт “Меркурия”. Все семьдесят были русскими моряками».
Что же это были за пленные? Дело в том, что незадолго до подвига «Меркурия» на Черноморском флоте произошло чрезвычайное для российского флота событие. К «Меркурию» оно имело самое непосредственное отношение, а поэтому представляет для нас особый интерес
Находившийся в дозоре неподалеку от турецкого порта Пендераклия фрегат «Рафаил» под командованием капитана 2-го ранга Стройникова был застигнут врасплох турецкой эскадрой и, даже не предприняв попытки вступить в бой, спустил перед турками свой Андреевский флаг. Обрадованные неожиданной победой турки включили захваченный фрегат в состав своего флота под названием «Фазли Аллах», что значит «Дарованный Аллахом». Случай с «Рафаилом» — для русского флота небывалый, а потому особенно болезненный. В негодовании были все: от бывших сослуживцев Стройникова до императора Николая.
Пленные, которых принимал от турок Казарский, и были с «Рафаила». Это были все, кто к моменту подписания мира остались в живых из команды фрегата «Рафаил», без малого двести человек. Среди них — и бывший командир бывшего «Рафаила» С.М. Стройников. Как гласит легенда, император Николай I запретил Стройникову до конца его дней жениться и иметь детей, сказав при этом так: «От такого труса могут родиться только трусы, а потому обойдемся без оных!»
Разумеется, что пришедшее вскоре после сдачи «Рафаила» известие о небывалой победе «Меркурия» было для Николая I особенно приятно.
В отношении же самого фрегата «Рафаил» император был не менее категоричен, чем в отношении его командира
— Если когда-либо представится возможность уничтожить бывший «Рафаил», то каждый офицер Черноморского флота должен считать это делом своей чести!
В указе император написал так: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый Флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата “Рафаил”, не оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить Флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню».
… Долгое время Казарский и Стройников приятельствовали, соперничали в продвижении по службе: Казарский командовал старым транспортом «Соперник», а Стройников — бригом «Меркурий». Впрочем, перспективы у Стройникова были многим лучше, чем не только у Казарского, но и у многих других офицеров. Еще недавно Стройников состоял в адъютантах у командующего флотом, причем пользовался расположением не только самого Грейга, но и его всесильной гражданской жены. Ниже мы еще подробно остановимся на личности супруги адмирала Грейга Пока же констатируем тот факт, что, судя по всему, Стройников был весьма тесно связан и с полусветом Николаева, причем весьма удачно извлекал из этого свою выгоду. Помимо всего прочего Стройников являлся и георгиевским кавалером, правда, свой крест 4-го класса он получил не за одновременный подвиг, а за 18 морских кампаний. Чтобы получить крест за морские кампании, надо было иметь еще и «удостоение начальства». Такое «удостоение начальства» у Стройникова имелось. Именно такой вывод можно сделать из послужного списка «удачливого» капитан-лейтенанта.
К служебному соперничеству Казарского со Стройниковым прибавилось и их соперничество в любви. Исследованием этих отношений занималась в свое время известная севастопольская писательница Валентина Фролова. По ее версии, оба офицера были влюблены в одну и ту же женщину — молодую вдову морского офицера Вознесенскую. Оба были принимаемы в ее доме, но если к Казарскому вдова относилась чисто по-дружески, то Стройникову Вознесенская отдавала явное предпочтение. Возможно, что в данном случае помимо любви имел место и простой расчет: быть женой любимца Грейга, которого ждала блестящая карьера, было куда заманчивей, чем числиться в женах небогатого офицера, не окончившего даже Морского корпуса!
Разумеется, последовало выяснение отношений, в результате которого Казарский получил отставку по всем пунктам, а Стройников вскоре обручился с Вознесенской. Жених с невестой решили, что свадьбу отпразднуют после окончания боевых действий.
О капитане 2-го ранга Стройникове историк Черноморского флота писал так: «…Последний не отличался особенными способностями… всегда пользовался репутациею опытного и храброго офицера; будучи еще мичманом, в эскадре вице-адмирала Сенявина в Архипелаге, Стройников был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом за храбрость, оказанную 15 июля 1807 года в сражении на бриге “Богоявленск” с турецким флотом, и при защите Тенедосской крепости… находясь в продолжении этого времени на важнейших крепостных батареях; в 1828 году, командуя бригом “Меркурий”, за взятие турецкого судна с войском, следовавшим в подкрепление Анапского гарнизона, получил орден Св. Анны 2-й степени; при атаке Ахиолло… командуя фрегатом “Рафаил”, Стройников действовал мужественно, заняв позицию, в которой подвергался огню всех неприятельских батарей; наконец, доказательством доверенности к нему начальства может служить поручение ему, 2 мая того же года, отряда судов для овладения Агатополем.
Обойти Стройникова при назначении на суда командиров, было бы несправедливостью, к которой не представлялось ни малейшего повода».
Разумеется, что, когда освободилась вакансия командира только что спущенного на воду фрегата «Рафаил», начальство без долгих раздумий предпочло Казарскому и подобным ему любимца николаевского полусвета Стройникова. Тогда казалось, что карьера его обеспечена…
Сдача в плен новейшего фрегата «Рафаил» произошла всего за три дня до подвига «Меркурия». Но и это не все! И бывший командир «Рафаила» Стройников, и остальные офицеры фрегата во время боя «Меркурия» находились на борту линейного корабля капудан-паши «Селимие» и были свидетелями этого боя. Интересно, какие чувства испытывал Стройников, когда на его глазах его бывшее судно, под началом его старого сослуживца, в самой отчаянной ситуации, сумело выйти победителем?
Что же представлял собой «Рафаил», и каковы были обстоятельства пленения нашего фрегата?
Черноморский фрегат «Рафаил» был спущен в начале 1828 года и вступил в состав флота под началом капитана 2-го ранга Юрьева. Едва вооружившись — сразу в крейсерство в отряде контр-адмирала Мессера к берегам Болгарии. Базируясь на Каварну, крейсировал между Варной и Каварной. В июле команда «Рафаила» на шлюпках участвовала в захвате и выводе из бухты Варны 14 турецких судов. В конце июля «Рафаил» участвовал в трехдневном бомбардировании Варны, получив 26 повреждений и сквозную пробоину в борту.
В августе 1828 года «Рафаил» крейсировал у Босфора. Затем фрегат участвовал в захвате крепости Инада. Огнем пушек Рафаила была подавлена береговая турецкая батарея, а команда участвовала в десанте и захвате крепости. В боях под Инадой «Рафаил» получил еще два десятка повреждений от ядер противника. Однако, несмотря на это, прямо от Инады фрегат ушел в крейсерство к Босфору. В сентябре «Рафаил» снова у Варны участвует в бомбардировке крепости. В октябре 1828 года после капитуляции Варны «Рафаил» с пленным комендантом крепости Юсуф-пашою на борту прибыл в Одессу, а затем в Севастополь, где встал в непродолжительный ремонт.
Во время ремонта в команде «Рафаила» произошли некоторые изменения. При этом сменился и командир, вместо ушедшего командиром линейного корабля Юрьева командиром «Рафаила» был назначен капитан 2-го ранга Стройников (бывший командир брига «Меркурий»). Как одно из наиболее подготовленных судов Черноморского флота, «Рафаил» был «назначен для зимнего плавания у берегов Турции в состав первого отряда контр-адмирала Кумани».
11 ноября «Рафаил» в составе отряда Кумани уже вышел из Севастополя для крейсерства у Босфора и Варны. Любопытно приказание Кумани своим командирам судов на случай форс-мажорных обстоятельств: «Если кто-нибудь… будет снесен бурею к Босфору и поставлен в невозможность отойти от пролива, в таком случае, он должен идти под всеми парусами через пролив в Мраморное море. А оттуда в Архипелаг, для соединения с эскадрою Балтийского флота, блокирующего Дарданеллы».
В феврале «Рафаил» участвует в уничтожении береговых батарей турецкой крепости Сизополь, а команда — в десанте на берег и штурме Сизополя. За доблесть при овладении Сизополем именно «Рафаилу» предоставляется честь доставить ключи от крепости в Варну командующему флотом.
В марте «Рафаил» участвует в обстреле крепости Ахиолло, потеряв в бою одного убитым и 4 ранеными и серьезные повреждения в оснастке и 13 пробоин корпуса. Повреждения корпуса оказались настолько опасными, что Кумани он немедленно отправил фрегат на ремонт в Севастополь. В конце апреля, по исправлении всех повреждений, «Рафаил» уже соединился с флотом у Сизополя.
В мае «Рафаил» в составе отряда судов участвует в бомбардировке крепости Агатополь. Из доклада Стройникова: «Подойдя утром сегодня (2 мая) к городу (Агатополю), фрегат “Рафаил” стал против северной батареи на картечный от нее выстрел, но не открывал огня, поджидал фрегат “Флора”, который от беспрестанных перемен ветра не мог приблизиться к берегу; нашедшим вскоре от N шквалом “Рафаил” стало дрейфовать на каменья, и когда они были уже довольно близко, фрегат, по уверению лоцмана, должен был стать на мель, тогда он, Стройников, в необходимости нашелся, обрубив канат, вступил под паруса. Обстоятельство это и сильный прибой по берегу не дозволили приступить к высадке десанта».
9 мая 1829 года «Рафаил» был определен для усиления между Синопом, Трапезондом и Батумом вместе со шлюпом «Диана», бригом «Пегас», бригантиной «Елизавета» и шхуной «Гонец». При этом Стройникову было предписано: «По соединению с теми судами принять начальство над ними, определить каждому судну пункт крейсерства и содержать в самой тесной блокаде все места между Синопом, Трапезондом и Батумом лежащие, стараясь прекратить между ними всякое сообщение; в случае недостатка воды и провизии, посылать суда за первою в Сухум-кале, а за второю в Севастополь, но с тем, чтобы они немедленно возвращались к своим постам, и чтобы более одного судна не было уволено в одно время». 10 мая в 5 часов пополуночи «Рафаил» снялся с Сизопольского рейда для следования по назначению.
20 мая флот под началом адмирала Грейга крейсировал между Пендераклиеи и Босфором. Именно тогда от датского посла в Турции барона Гибша (который представлял интересы России) была получена депеша о захвате турецким флотом у Пендераклии фрегата «Рафаил». Сообщение было столь невероятным, что в него вначале не поверили. Да, «Рафаил» находился в отдельном плавании, да, могло иметь место столкновение фрегата с турками, но в то, что наш фрегат мог спустить флаг перед противником, не мог поверить никто. Смущало и место, где был пленен фрегат. По всем расчетам, у Пендераклии «Рафаил» просто не мог находиться, так как должен был направляться совсем в другую часть Черного моря, где появление линейных сил турецкого флота почти исключалось. В ответном письме адмирал Грейг попросил Гибша, чтобы Стройников, старший офицер фрегата капитан-лейтенант Киселев и поручик корпуса флотских штурманов Поляков представили подробное объяснение об обстоятельствах сдачи ими фрегата. Затем больше месяца о «Рафаиле» больше не было никаких сведений.