- Гитлер говорил, - произнес Гимлер, перед тем как мы вышли из бара, - « Никого не любить — это величайший дар, делающий тебя непобедимым, т.к. никого не любя , ты лишаешься самой страшной боли » .
- А как же создать мир любви и тому подобное? Ты ведь сам говорил!
- Ты любил, так же как и Адольф, но не любовь это вовсе, это искусственное приручение себя к человеку. Служение.
- Но я Юлю …
- Ты! Не любил! Ты не знаешь, о чем говоришь, - вторил Гимлер по дороге до дома.
- Да? Удиви меня! Что же такое любовь?!
- Любовь – это абстрактное понятие того, что люди считают высшим благом, в то время как это главное испытание в жизни человека. Так называемый перекресток судьбы и только тебе решать, как ты проведешь эту жизнь. Люди видят лишь поверхность чувства, в то время как истинная сущность прячется глубже.
- И что же не видят люди?
- Рак!
- Что?
- Рак.
- То есть?
- Человек себя ограничивает одной сущностью, в то время как за этим окружением прячется эгоистичное желание управлять этим человеком, хотеть его, быть им. Весь мир становится не нужным, а это рак, самоубийство иными словами. Так называемая ваша любовь, не становится счастливой именно по этой причине. Нельзя отвергнуть все, ради чего-то одного. Все должно иметь аскезу и общность, единство, со всем видимым и не видимым.
- Рак? Самоубийство? Мы каждую секунду приближаемся к смерти, так почему бы и не порадоваться этому чувству?!
- А ты радовался?
И тут меня как током дернуло. В этом пьяном бреду, кажется, нашлась истина, я и, правда, был настолько озабочен любимой, что не замечал ничего вокруг себя. Как привел пример Гимлер: Если кушать много сладкого, через время нам нужно будет больше сахара, чтобы его почувствовать, и мы не сможем замечать прежней нормы. Со временем все больше и больше, а это лишний вес, сахарный диабет, кариес …
- Не зря любовь сравнивают с наркотиком, - продолжил Гимлер, - речь лишь о том, что наркотик воздействует на материю, а любовь на душу. Поначалу это радость, после же боль. Разве было когда-нибудь иначе? Вспомнишь ли ты, как выглядит твоя первая любовь через годы? Нет! А знаешь почему? Вы никогда не будите вместе.
- Но некоторые ведь вместе, - оторопел я.
- А ты думаешь, они любят друг друга? Это не любовь, это дружба и сила привычки. Ты разве уйдешь от своих родителей, если с ними поссоришься? Не думаю. Вот и тут так же. Люди просто срастаются духовно и потому не могут быть готовыми к идеалу. Нужно быть созвучным с целым миром, а не только с одним человеком.
- И что в этом плохого?
- Человек навсегда остается в теле человеческом и будет рождаться до тех пор и мучиться с этим телом, пока не будет созвучен с целым миром.
- Ты предлагаешь быть всем одинокими?
- Нет, я предлагаю быть созвучным.
- То есть одиноким?
- То есть свободным от страстей материи.
- А разве любовь не чувство духовное?
- Любви не существует. Это самообман и самоубийство. Лишь испытание, вся наша жизнь испытание.
- Я не верю, - протестовал я.
- Это сложно принять, - продолжил Гимлер.
- Тем не менее, ты активно пользуешься мирскими благами, ведь даже если так, можно просто себя убить на определенном этапе, когда будешь ближе к нужной точке и делу конец!
- Ахаха, так нельзя, если ты выйдешь из игры раньше времени, ты не пройдешь ее, ты просто проиграешь и начнешь заново. Новая жизнь в новом теле, только условия более сложные.
- Бред какой-то! С чего ты взял вообще, что все именно так?!
Гимлер улыбнулся, ему явно было знакомо мое чувство, когда все во что верил, рушится на глазах. Человеку очень сложно отказаться от привычного мировоззрения, ему нужны всегда причины, чтобы иметь возможность принять изменения.
Мы помолчали.
- Люди ведь даже после несчастной любви начинают развиваться, - продолжал я, - любовь просто не может быть раком!
- Может. Влюбленные отрываются от одного человека и начинают искать причину, почему же все так произошло – вот оно саморазвитие о котором ты говоришь. Вот смотри, если ты ударишься о стеклянную дверь, ты начнешь искать ручку, чтобы продолжить путь. Так же и тут. Однако некоторые личности пытаются сломать дверь и тем самым убивают себя; осколки сильно увечат человека, и он умирает – фанатичная любовь. Те, кто стоят возле двери и любуются своим отражением, навсегда остаются по эту сторону, никогда не пересекая границ. Они бесконечно живут в этом мире – это полюбившие эгоисты, которые ревниво относятся к любимым, нарциссы. Понимаешь? Достаточно найти ручку, чтобы избежать повтора этой жизни, а именно отказаться от любви чего-то одного. Настоящий мир всегда внутри нас!
- Звучит абсурдно! – Заявил в ответ Гимлеру я.
- Ты так говоришь, только потому, что привык к иному мнению об окружающем мире, и я не думаю, что сейчас ты сможешь это принять. Я обещаю, я предоставлю тебе такие условия, которые заставят тебя взглянуть на жизнь иначе и это не будет внушением, это будет переосмыслением. Тебе просто нужно с ней встретиться … ты все поймешь.
- С ней? С кем? – Встрепенулся я.
- Увидишь, завтра об этом поговорим, а сейчас пора спать, ты уже знаешь, что и где лежит. Спокойной ночи, Саш.
Может это пьяная речь, которая, кажется, всегда такой умной на меня подействовала, может это были и правда великие слова, но я задумался. Ведь и, правда в этом мире невозможно уберечь тело, и невозможно быть всегда веселым или всегда грустным. Все не постоянно и потому опереться здесь на что-то определенное невозможно. Жизнь – море. Еще мне не давала покоя последняя фраза, а еще я не мог понять, в каком проекте я участвую, о чем молчит Гимлер, есть ли у него семья, реально ли осуществление проекта и еще множество вопросов накопившихся за это время. Лишь в одном я был уверен, я достиг измененного состояния сознания – напился.
Глава VI
За окном текла жизнь, мир по-прежнему жил своей жизнью, а мы небрежно разбросанные по квартире видели сны. Решили создавать идеальную парадигму, а сами подверглись тривиально замученному сценарию деградации. Мечта и цель, лишь дуалистические понятия того, что может нас сподвигнуть к действию. Чего в нас больше станет позже, то и определит наше движение вдоль коридоров будущего. И так для каждого.
Утро. Больная голова. Душа, лишившаяся томившейся энергии. И это все что нас встретило.
- Зачем я тебе на самом деле? – Спросил я, - ведь у тебя есть сторонники, деньги, идея, а ты нянчишься со мной, будто это и правда имеет значение. И будто это оправдывает средства.
- Ты мой приемник, - коротко ответил Гимлер.
- Я? Боже нет!
- Послушай, я сам прошел через это и так же отказывался, считал абсурдом, но, тем не менее, я был и остаюсь продолжателем, по сей день.
- Я не умею управлять толпой. И вообще, не хочу этого, - отпирался я.
- Ты просто не помнишь ничего, поэтому протестуешь. А между тем она ждет тебя, она должна тебе все рассказать, не я. Ты сам так хотел.
- Что? Ты совсем рехнулся? А?
- Наука шагнула далеко вперед известной обществу грани. В 1993 году был придуман красный препарат, который, мог, попадая в организм, обработать память человека и сделать копию. Однако ученые столкнулись с серьезной проблемой, вытащить препарат из организма было невозможно без вреда для человека. Прошли годы, шли исследования. Препарат научились извлекать, но при этом часть данных терялась; можно было записать поведение, реакции, эмоции, идеи и другое, но информация не приживалась в новом человеке. Решение было таковым: создавали доработанный препарат, который после введения в организм, генерировал сенсорную депривацию, затем брал подсознание с сознанием и создавал диалог. В результате смешения двух, человек впадал в кому, затем вел диалог с сущностью из прошлой жизни. Некоторые были в этом мире впервые и потому иной раз видели монстров, которые их убивали. Это их прошлая сущность и раз они умирали, то это было заслужено.
- Зачем ты мне это рассказываешь? Я же сказал, что мне это не интересно!
- Вчера, я подсыпал тебе этот препарат и если ввести второй, ты отключишься, после достигнешь диалога с собой. Решать тебе. Хочешь ли ты что-то действительно изменить в жизни или для тебя это балтовня? Все в твоих руках.
- Я …
- Лишь действия и поступки определяют людей, болтать мы можем что угодно. У многих дрожат коленки. Я видел многое, и если ты откажешься, ты об это забудешь, и не будет ни меня, ни твоей памяти, в которой что-то было связанное со мной. Решать тебе. Думай, это серьезный шаг. Назад пути не будет.
Сначала мне казалось, что я сплю, но щипать себя было бесполезно больно, я не просыпался. Жить, как раньше теперь уже казалось скучным. Пробовать диалог с собой, опасным. Перепутье. Наверно, Гимлер знал, что верх одержит любопытство, к тому же было и правда интересно поговорить с собой.
- Что же, я согласен.
- Нет. Прежде ты должен кое с кем увидеться и только после дать ответ. То, что ты решил сейчас не имеет значения, тобой правит банальное любопытство. А то, что ты увидишь и услышишь, если скажешь уверенное да, может многое изменить. Ты уверен, что готов к этому?
- Да, уверен!
- Ну, тогда пойдем.
Как порой томительно время. То оно тянется, то стоит на месте. В этот момент я внутренне согласился с Гимлером, - «В мире мы не для счастья, а для совершенствования».
Мы выехали за город. Шум стих. Повсюду слышался стрекот кузнечиков, в окно задувало жаркий запах травы, вперемешку чувствовался одеколон Гимлера. Ехали мы минут тридцать. Пейзаж особо не менялся. Редеющий лес, смешанный лес, поле, дорога, причем не всегда хорошая, что вполне типично для России; летний асфальт обычно тает вместе со снегом. Все-таки широка душа русского человека именно благодаря огромным пространствам, думал я.
Только в машине я понял, что прощаюсь с прошлым. Оно скоро станет другим для меня, хотя и не изменит событий, людей, той музыки, которой один утешался. Наверно, оно и к лучшему, счастлив ли я, имея его? Нет, не очень. Просто несколько счастливых моментов, немного радости, крупица доброты от незнакомых людей, и это все что осталось в моей памяти, кроме еще одного. Юли. Я любил ее, я любил быть под ее взглядом, мне было теплее находиться в ее руках и сейчас ее ладони я выпускаю. Все что я сейчас чувствую, это опустошенность и то, что у меня крутит живот.
- Мы скоро уже приедем, - произнес Гимлер.
От этих слов мое сердце дрогнуло. Затем нам пришлось остановиться, от волнения меня стошнило. Теплый ветер меня немного успокоил, и мы продолжили путь.
- Ты нервничаешь, потому что боишься, а бояться в этом мире нечего, - добродушно произнес Гимлер.
- Просто живот крутит, ничего страшного, - ответил я.
- Человек – это книга и я тебя читаю. Врать ты не умеешь, так что перестань лгать и себе и мне.
- Зачем мне это?
- Защитный механизм. Животно-человеческое. Ты не контролируешь это.
На этих словах мы снова замолчали. Текла дорога под колесами, целый мир окружал нас, а я этого не видел, пытался надышаться, как преступник перед казнью. У меня словно забирали воздух, затем мрак. В отсутствие сознания я снова увидел ту девушку, она хранила легкую улыбку на лице, кажется, была довольной всем. Так беспечно я относился к жизни, так уж вышло, я это понял.
- Мне предпочтительней грязь чистоте, - произнесла она, - по крайней мере, грязи есть к чему стремиться.
- Кто ты? – Озадаченно спросил я.
- С чего ты взяла, что чистота не может стремиться стать грязью? – Произнес голос за спиной. Я обернулся и увидел себя, от испуга отпрыгнул и снова мрак.
- Просыпайся, слышишь? Проснись! – Воскликнул Гимлер.
- А! Что? – Испуганный воскликнул я.
- Приехали, дальше пойдем налегке.
В горле першило, на теле проступали соленые капельки пота, я чувствовал себя проспавшим целую неделю. Дороги до места не было, и мы шли пешком по полю, затем по лесу, пока не вышли к небольшому озеру; по берегу, мы добрались до дома. Уставшие и изнуренные душной прогулкой мы развалились на диване.
- Ну что, давай, что ты там хотел, - сказал Гимлеру я, - надеюсь это того стоит.
- Завтра, - ответил он, - сегодня отдохнем.
Вечером я вышел проводить солнце, оно падало закатом. Было немного грустно, и некоторая печаль одолевала изнутри. В руке я сжимал песок, который мерно высыпался сквозь пальцы.
- А этот мир все-таки красив, черт побери! – Произнес Гимлер.
Теперь мы уже вместе сидели босые, рассматривая уходящий красный диск. Так мало спокойствия в наших днях, ведь у нас нет времени хотя бы иногда провожать солнце. Вечная спешка, расписание, глупые планы, мы спешим что-то сделать, но не обращаем внимания на смысл действий. Субъективные выводы и не больше.
- Не бойся ждать, бойся проснуться и понять, что ожидать больше нечего, - продолжил говорить Гимлер, после того как солнце пропало с горизонта.
- Я слышал иную версию.
- Это глупости, людей стремятся лишить мечты, а человек без мечты пленник чьих-то идей. Не думаю, что ты хочешь пропасть в паутине иллюзий.
- А что сейчас не иллюзия?
- То, что жизнь нельзя назвать однобокой. Человеку необходимо ждать своего совершенствования, стремиться к совершенству, а не достигать его чьими-то уроками и объяснениями. Именно собственная победа имеет смысл.
- А семья?
- А что с ней?
- Как на счет семьи?
- Семья это как раз таки то, что готовит к совершенству. Нужно выбирать того человека, с которым ты хочешь быть душой, а не телом.
- И это говоришь мне ты? Человек, у которого нет семьи?
- Да, я. Лучше быть одному, чем с кем попало. Я не настолько жалок, чтобы стремиться к совершенству идя в противоположном направлении. Если меня ни к кому не тянет, это не значит, что я не буду совершенным, это значит, что я должен достигнуть совершенства один. Если человека тянет к одному человеку, а идет он к другому, по любой причине, он теряет себя и уже не достигает совершенства.
- Тянет, в смысле любовь?
- Да нет же! Тянет, в смысле хочется заботиться, помогать, просто говорить с человеком внутренне таким же, как и ты. Но это не любовь, это созвучность. Когда любишь, сходишь с ума, срывает крышу просто, а это далеко не то чувство, которое нужно. Два ребенка не смогут воспитать третьего.
- Говоришь ты складно, но в голове это не укладывается.
- Уложится, - уходя с улыбкой, произнес Гимлер. Напоследок махая рукой, он напевал какую-то песню.
Алый закат прогнала темнота. Теплый ветер теперь был прохладным, а я все смотрел вдаль, ожидая чего-то нового, но ничего не происходило. На что стоит рассчитывать, я не знал, и не совсем было ясно, зачем Гимлер так тянет со встречей; что он имел в виду, когда произнес, - «я сам этого хотел». Опять неизвестность. Остается только ждать нового дня, и я решил этим вечером, что если он и на следующий день не раскроет все карты, я уйду, теперь уже, правда, навсегда.
Глава VII
Во время сна я почувствовал чье-то нежное прикосновение к своей руке. Затем услышал шепот:
- Проснись, Саш, просыпайся, - звучал женский голос. Я открыл глаза, увидел девушку, она мне улыбалась, - доброе утро, Саш.
- Доброе, - сонно ответил я.
- Ты что меня не узнаешь?
- Нет, - потирая глаза, ответил я, - а должен?
- Конечно, - улыбнулась она, и в этой улыбке я рассмотрел Юлины черты, ее взгляд, движения. Только смех был другим, лицо немного отличалось и волосы имели другой цвет.
- Нет, не узнаю, - продолжил я, не веря своим глазам. Она подсела ко мне, провела внешней стороной ладони по лицу, а затем поцеловала. В этот момент я впал в ступор, так впервые меня целовала Юля, но эта девушка не могла быть она или я просто на просто не верил своим глазам.
- Ну, теперь то, ты узнаешь меня?
- Юля? – Неуверенно произнес я.
- Да! – Воскликнула она и бросилась меня обнимать. Мы упали, она смеялась, а я все еще оставаясь в шоке, пытался понять происходящее. Вроде бы я должен восторженно кричать, обнимать ее с неистовой силой, целовать, носиться по комнате с ней на руках, но этого совсем не хочется делать. Если это и она, то тело вовсе не ее.