Внизу простирался город Халли, оказавшийся значительно большим, чем представлял себе Модиун. Женщина, облокотившись на парапет, разглядывала раскинувшийся перед ней пейзаж.
С того места, где находился Модиун, тоже была видна значительная часть панорамы. Он заметил ряд деталей, на которые раньше как-то не обратил внимания. В частности, очень высокое здание в центре и ряд небоскребов вдали.
И тут Модиун подумал, что вовсе не краски сада привлекли Судлил, а именно открывающийся отсюда вид. На него самого он тоже произвел приятное впечатление.
Так что же делать дальше и с чего начать?
Он еще раз огляделся вокруг. Машина, доставившая их, уже скрылась за поворотом справа, а потом снова показалась на дороге, но дальше и ниже.
Затем Модиун внимательно посмотрел на дом. Если тот и был занят, то внешне это никак не проявлялось. Ни шума, ни движения. Только листва шелестела под ласковым ветерком, да где-то недалеко запел жаворонок.
Модиун двинулся ко входу в дом. Когда он назвал компьютеру свое собственное человеческое имя, Судлил уже подошла к нему. Модиун взялся за ручку и открыл дверь. Затем он обернулся и одним движением поднял Судлил на руки. Ее вес удивил его, но, чувствуя силу своих мускулов, он легко перенес женщину через порог.
С чуть-чуть сбившимся дыханием, он поставил ее на ноги и поддержал, когда она покачнулась.
Судлил удивленно спросила:
— Зачем это?
— Это свадебная церемония, — спокойно объяснил Модиун и рассказал ей, что за время вынужденной отсидки под домашним арестом просмотрел по телевизору несколько записей подобных сцен.
— Хотя эти просмотры вскоре мне наскучили, я сейчас вспомнил, что именно так поступали пары животных, совершавших брачный обряд, — добавил он, пожав плечами, как это иногда делал Доолдн.
— Выходит, что я теперь твоя жена?
Она была явна заинтересована этим.
— Пожалуй, что так…
— В таком случае, — протянула она, — мы должны заняться…
— Да, да, — подхватил он, — сексом.
Она тоже пожала плечами и отвернулась.
— Давай-ка сначала посмотрим, как выглядит внутри наш дом, простояв не менее трех тысяч лет.
Модиун не стал возражать. Они двинулись из комнаты в комнату, которые, как оказалось, выглядели значительно красивее, чем описывали их обучающие машины. К трем комнатам примыкали ванные, затем шла гостиная длиной футов в сто. Обширная столовая. Рабочий кабинет. Множество небольших комнат для животных, тоже с ванными помещениями каждая, две комнаты неясного предназначения и, наконец, кухня-автомат.
Поражало еще одно, о чем не говорили обучающие машины, — великолепная мебель. Она была искусно изготовлена из неразрушающихся пластических масс (впрочем, и все остальное было из пластмасс). Внешний гладко отполированный слой играл бликами света. Давным-давно умерший мастер создавал иллюзию разнообразных сортов дерева: в одной комнате — палисандр, в другой тик. Там же стояли великолепные кожаные диваны и кресла. Пол покрывали толстые китайские ковры, на окнах были занавески, выглядевшие, как гобелены.
Молодожены переходили из комнаты в комнату, лицо Судлил выражало крайнее удовлетворение и довольство. Наконец, придя на кухню, она заявила:
— Нам даже не нужно будет выходить наружу, чтобы питаться в общественной столовой…
Модиун понял, что она хотела этим сказать, однако решил, что она совершает ошибку, не обращая внимания на негативную сторону всего этого.
А Судлил между тем продолжала:
— Как тебе известно, по мере роста тела к нам возвращались некоторые атавистические, утраченные позже человеком свойства. Нужно питаться, избавляться от отходов. Терять время на сон. Да и просто стоять или сидеть — не слишком приятно. Но, поскольку уж мы здесь, следует привыкать к этому.
Модиун помедлил.
— Не следует забывать, что нунули теперь знает, где я нахожусь, и, может быть, ему даже известно, что и ты здесь.
— Исторически сложилось, что такого рода вопросы не должны беспокоить женщину. А поскольку мы вернулись на более низкую эволюционную ступень, то и тебе не стоит сейчас думать о каких-то мелких деталях.
До Модиуна вдруг дошло. Судлил всегда ценили за ее специфическую женскую точку зрения. У нее, наверное, было уже некоторое время приспособиться к нынешнему состоянию, что она только что и продемонстрировала. Интересно! Тем не менее она вовсе не думала о том, что может подвергнуться, как и он, неожиданному воздействию нунули.
Женщина открыла несколько шкафов и в конце концов удовлетворенно повернулась к Модиуну.
— Итак, дом мы исследовали… Чем теперь будем заниматься?
Модиун объяснил, что хотел бы осмотреть город, но может с этим подождать. Он не стал говорить, что предпочел бы выждать, пока закончится срок его домашнего ареста. Судлил терпеливо его выслушала, а потом заявила:
— Все это так, но чем же мы все-таки займемся сегодня?
Модиун не растерялся, он просто приспосабливался к тому, что ей постоянно хотелось двигаться, действовать, что-то делать, а также к манере ее мышления.
— Ну… мы можем заняться философствованием, как делали это будучи за барьером, — предложил он.
Она прервала его дрогнувшим голосом:
— Обладая физическим телом, не стоит заниматься одним только мышлением…
— Конечно, — согласился Модиун, — можно посидеть, полежать, полистать книги людей-животных, что лежат в кабинете, потом пообедать. В конце концов, можно посмотреть передачи по телевизору. Ну… и отправиться спать…
— Ты предлагаешь вот так просто посидеть?
Она казалось ошеломленной. По лицу Модиуна она поняла, что для него это такая же проблема, как и для нее, и тогда медленно проговорила:
— Знаешь, во мне царит какое-то возбуждение… Нервные клетки, контролирующие движение, возбуждаются от каждого звука, каждой картинки. На них действуют и вес моего тела, и воздух, проходящий через легкие, и ветерок, касающийся кожи… Запахи вызывают во мне отвращение, но главное, постоянно хочется двигаться…
Она посмотрела на него:
— Ну и как?
Модиун с улыбкой выслушал ее до конца.
— Видишь ли, все это стало для тебя очень заметно после того, как ты выбралась за барьер. Все эти ощущения мне прекрасно знакомы. Вокруг нас все новое — дома, город, существа…
Он огляделся и продолжил:
— Все это возбуждает, будучи совершенно обыкновенным. Ты должна осознать, что все это происходит под воздействием физиологических импульсов, но управляться они должны философским разумом… А до тех пор, пока твой разум не сможет четко ими управлять, почаще закрывай глаза. Ну а если и это не поможет, то вставай и танцуй, как это делают животные. В течение своего ареста я частенько так поступал, особенно под музыку.
По выражению ее лица Модиун видел, что его слова вызывают у нее то же отвращение, что и вкусовые ощущения, и запахи. Поэтому он быстро проговорил:
— Может быть, у тебя есть какие-нибудь предложения?
— Да. Почему бы нам не заняться сексом? У животных этот процесс длится где-то два—три часа. Вот мы таким образом и проведем время до обеда. Потом поедим и решим, что будем делать вечером.
Модиуну казалось, что время для занятия сексом вовсе не подходящее. Ему помнилось, что сексом занимаются вечером или ранним утром. Однако он понимал, что для Судлил ее новое крупное тело является сильным возбуждающим к деятельности фактором.
“Ладно, — решил он для себя. — Попробуем”.
Ведя ее в самую, с его точки зрения, приятную спальню, он жизнерадостно заметил:
— Дода, ссылаясь на историю, уверял, что, пока мы не достигли высшей ступени человеческой эволюции, только некоторые, так называемые святые, могли обходиться без секса. Как бы ни поступали нунули, они, очевидно, развили в нас это, присущее ранее только святым свойство. Впрочем, я вообще полагаю, что термин “секс” скорее относится к философским понятиям. Отказавшись от половых актов, мы миновали стадию людей-животных, дойдя до уровня истинных людей.
Проговорив все это, он на мгновение смолк, но тут же у него возникла новая мысль.
— Скажи-ка мне, а твои гениталии такие же, как у женщин-животных?
— Видишь ли, мне как-то не приходилось раньше делать подобные сравнения, — ответила Судлил. — По первому впечатлению похоже, что так…
— Ну а мне ранее довелось исследовать несколько самок-животных, так что я смогу провести сравнительный анализ…
— Ладно, действуй, — согласилась женщина.
— Очень похоже, — заявил он чуть позже. — Если не считать, что самки животных выделяют много маслянистой субстанции. У тебя же я не обнаружил никаких ее следов…
— А я заметила, — проговорила Судлил, — что ты не проявляешь никаких признаков жестокости, которую мы наблюдали у самцов-животных. Помнишь?
— Может быть, она является следствием физической активности? Впрочем, давай начнем…
Первая попытка заняться сексом привела обоих в замешательство. Они катались с одного края кровати на другой, но получали лишь неприятное ощущение физического контакта тела с телом, трения кожи о кожу, хотя их влекло любопытство. Наконец, совсем сбитые с толку, они отодвинулись друг от друга. Модиун не преминул заметить:
— Мне помнится, что животные находились в состоянии крайнего возбуждения. От них исходил даже какой-то запах, довольно-таки неприятный. У нас же никакого возбуждения нет, а запах крайне слаб.
— Когда твои губы касались моих, — сказала женщина, — то у тебя выделялась слюна, увлажнявшая мой рот, что тоже было не слишком приятно.
— Я полагаю, что было бы еще более неприятно, если бы один сухой рот касался другого, — оправдывался Модиун.
Вместо ответа Судлил скользнула на край постели и села, опустив на пол загорелые ноги.
Она стала одеваться, и уже через минуту была в брюках и рубашке.
Нагибаясь, чтобы надеть туфли, она заявила:
— Поскольку секс занял у нас меньше времени, чем мы рассчитывали, то я пойду прогуляюсь. А ты чем займешься?
— А я пока полежу здесь с закрытыми глазами…
Она выскользнула за дверь и исчезла. Он слышал, как прошелестели ее шаги, а потом стихли. Открылась и захлопнулась дверь центрального входа…
Прошло некоторое время…
Наступили сумерки, и Модиун, одевшись, отправился в столовую, чтобы поесть. Потом, несколько удивленный долгим отсутствием Судлил, вышел из дому, чтобы поискать ее. Добравшись до того места, откуда дорога, освещенная городскими огнями, была видна целиком, он убедился, что Судлил там нет.
Вспомнив, что она не захотела питаться в общественной столовой, он решил, что, проголодавшись, она вернется.
Сам же он, войдя в дом, вновь улегся на кровать, следуя приятной привычке, приобретенной за время домашнего ареста. Его тянуло как следует выспаться.
А Судлил все еще не было!
“Ладно, — подумал он. — Наверное, захотела тщательно изучить город в первый же день”.
Решив так, Модиун разделся, улегся поудобнее и заснул.
И вот тут-то в ночной тьме прогремел взрыв.
12
В момент, когда произошла катастрофа, у человеческих существ за барьером возник коллективный всплеск мысли: что делать? Модиун тоже был подключен к этому мысленному всплеску.
Люди мгновенно осознали угрозу и возникшую альтернативу, противостоять или нет? Но самое невероятное заключалось в том, что никто из них, кроме Модиуна, не мог принять окончательного решения!
Он же склонялся к пассивному восприятию поведения людей-гиен и правил, которые продиктовал нунули. Эта точка зрения и оказалась единственным ответом на ситуацию. В миллионные доли секунды, когда люди еще могли что-то предпринять и воспрепятствовать катастрофе, пассивное восприятие вошло в противоречие с естественной защитной реакцией. Впрочем, какой на самом деле могла оказаться эта защитная реакция, никто теперь никогда не узнает.
Мгновение, когда еще можно было активно противодействовать катастрофе, минуло. И уже невозможно стало подключить Айлэм — единое психическое пространство.
Мгновение кануло в вечность.
Появился лишь слабый намек на то, что люди как бы мысленно сказали друг другу: “Прощайте, дорогие друзья!”
Потом…
Потом наступила всеохватывающая тьма.
Модиун, словно подброшенный пружиной, подскочил на постели и только смог выдохнуть:
— О великие боги!
Он зажег свет. Когда включилось сознание, Модиун уже стоял посреди ярко освещенной комнаты. Потом его охватило чувство слабости, и он почувствовал судорогу в правой ноге. Потеряв опору, он рухнул на пол и откатился в сторону, дрожа и суча ногами. Он практически ничего не видел.
От охватившего его тело напряжения он как бы попал в какую-то туманную пелену, которая окутала и его мозг. Перед глазами стали плавать яркие пятна.
— Что же происходит?!
Он ощущал сильный жар. Глаза резало, лицо и тело разогрелись… Все это произошло очень быстро.
Воды! Ему дико хотелось пить. Это желание подняло его и повлекло в столовую. Стакан дрожал в руке. Расплескивая воду, он поднес его к губам, чувствуя, как холодная влага стекает по подбородку, льется на грудь и капает на ноги.
Благодаря холодной воде он почувствовал, что к нему возвращается сознание и ощущение мира.
И тут возник гнев.
Он охватил его целиком, вызывая ощущение падения в пустоте.
Движимый яростью, он ворвался в спальню и быстро оделся. Бешенство продолжало копиться в нем. Наконец, выскочив из дому, он бросился к дороге.
Только добежав до шоссе и перехватив свободную машину, он понял, что не почувствовал в общем хоре в момент катастрофы излучения мозга Судлил. Ее загадочное отсутствие занимало мысли Модиуна всю дорогу.
13
Когда машина остановилась перед компьютерным центром, все вокруг тонуло во тьме, за исключением некоторых освещенных зданий.
Модиун медленно выбрался из машины. Его внутренний жар значительно уменьшился. Теперь такая реакция казалось ему полудетской. Тем не менее он стремительно вошел в здание, еще четко не представляя себе, что будет делать дальше.
Незамедлительно появившийся из-за машины нунули был совсем не тот, с которым Модиун разговаривал в прошлый раз, и он это ясно видел.
— Я, — ответил на вопрос человека инопланетянин, — прибыл на Землю через несколько минут после взрыва и сразу направился прямо сюда. Это же, как я вижу, сделали и вы.
Нунули стоял возле небольшого металлического барьера, отгораживающего гигантский центральный компьютер. Этот нунули физически отличался от своего предшественника. Он был выше его. Несколько более сутулый. Может быть, даже старше.
Поняв, что вновь прибывший не может нести ответственность за то, что произошло, Модиун сдержал свой гнев, который к тому времени и сам уже несколько поутих. Ему просто вдруг захотелось разобраться во всем более детально.
— Что же случилось с номером один? — спросил он.
— Он поздно вечером отбыл вместе с женщиной.
— До взрыва? — удивился Модиун.
— Конечно, — последовал несколько раздраженный ответ. — Взрыв произвел один из специальных агентов комитета…
Наконец-то речь пошла о том, что его интересовало.
— И где же этот спецагент теперь?
— Отбыл приблизительно через тридцать секунд после взрыва…
Нунули помолчал, потом добавил:
— Все было рассчитано так, чтобы ни один из нас не знал, что делает в это время другой. Признано, что в этом логика комитета — безупречна.
— Да уж! — только и смог вымолвить человек. — Ну а какова ваша роль во всем этом?
— Я теперь выступаю вместо прежнего нунули, хозяина Земли.
Это как-то даже обескураживало.
— У меня такое чувство, что во мне прорастают древние инстинкты. Мне кажется, что я должен что-то предпринять против вас.
Если нунули и забеспокоился, то внешне это никак не проявилось.
— Это как же? — только и спросил он.
— Я просто должен каким-то образом наказать вас.