Я пролистал газету в тщетной надежде отыскать хоть какие-нибудь новости из Австралии, потом немного пошарил по Сети, проверив кубинские частные госпитали (система государственных госпиталей, как я с удовольствием отметил, пережила смерть Кастро), и заглянул на сайты фетишистов-ампутистов. Нашел рекламу нескольких новых «жестких» видео, предлагающую широкий выбор женщин, в основном из Африки или Азии (вероятно, подорвавшихся на минах), но демонстрировались и несколько белых женщин, включая «особую двойную ампутацию», запланированную к выходу в этом году. Вероятно, то было лишь совпадение, но оно оставило во рту скверный привкус, который не могло заглушить любое количество кофе.
Рэтклиф прислал мне мейл, подтверждающий, что Тина и Джейсон вчера около полудня поселились в номере 311 и заказали на полдевятого утра завтрак в номер. Он не может определить, в номере ли они сейчас, если только они не включат платный телеканал или не позвонят по телефону, чего парочка пока не делала.
И я стал ждать, наблюдая за приходящими и уходящими людьми. Показателем того, насколько респектабельным был «Эльдорадо», стал тот факт, что ко мне обращались не чаще, чем раз в час, и не предлагали ничего более противозаконного, чем перуанский кокаин. Тина и Джейсон показались из лифта без трех минут час, и он покатил ее кресло к ресторану. Я замаскировал камеру, обхватив ее пальцами, и сделал несколько снимков, потом положил газету обратно на стойку и последовал за ними.
Увиденные прежде фотографии Тины были хороши, но в реальности она оказалась еще привлекательнее. Возможно, из-за того, что сейчас ее улыбка стала более искренней (а возбуждение заставляло глаза поблескивать ярче), хотя девушка явно из-за чего-то нервничала. Мой столик находился довольно далеко, и я не мог подслушать их разговор (даже с помощью микрофона в компьютере), а читать по губам я так и не научился, однако ничто не указывало на то, что Тина находится здесь против своей воли — более того, они смотрелись, как молодожены во время медового месяца. Теперь я мог возвращаться — у меня были фотографии, чтобы показать миссис Хилл. Ее дочери не грозила опасность, но что-то в этой ситуации все-таки казалось неправильным. Из Перта в Гавану никто не полетит просто так; это все равно что приехать в Касабланку попить минеральной водички. И пусть даже сейчас на Бали не попасть из-за гражданской войны в Индонезии, есть немало других островов, достойных романтического путешествия.
Я подождал, пока парочка позавтракает, затем последовал за ней. Джейсон катил кресло по 23-й улице, затем по бульвару ла Рампа в сторону Малекона. Следить за ними в толпе было легко, потому что Джейсон постоянно бормотал «извините, извините», толкая кресло по неровному тротуару. Туристов и местных, чтобы прятаться за их спинами, хватало с избытком; туристы смотрелись более сытыми, а местные лучше одетыми, и никто из них, похоже, никуда не торопился.
Джейсон и Тина провели несколько часов, глазея на Малекон и центр Гаваны, восхищаясь зданиями в стиле арт-деко и барокко, мозаичными окнами и поблекшей красотой старинных фасадов, уличными музыкантами, храмами и отдыхающими на пляже туристами, едва прикрытыми купальниками и плавками, а потом вернулись в отель. Я шел за ними, гадая, стоит ли мне ждать дальше (чего?), или окликнуть их, или же плюнуть на все и посмотреть, что еще сможет предложить мне Гавана. Я не мог отделаться от ощущения, что зря теряю время.
Когда Джейсон вкатил кресло в лифт, я попросил его придержать дверь. Я вышел на третьем этаже и предложил помочь докатить кресло до двери.
— Вы из Австралии? — спросила Тина, не замечая раздражения Джейсона. Мне и в голову не пришло, что акцент способен выдать меня.
— Да. Из Перта.
— Поразительно! — рассмеялась она. — Я впервые в чужой стране, и первый же, с кем я тут познакомилась, земляк. Меня зовут Тина.
— Ник.
Джейсон мигнул ей, но она, похоже, не заметила.
— Что привело вас на Кубу? Дела?
— Да. А вас?
Она помедлила с ответом и взглянула на Джейсона. Тот едва заметно покачал головой.
Мы здесь просто на каникулах, решительно ответила девушка.
— У вас нет сегодня планов на обед? — спросил я. — Я так давно не встречал земляков.
— Боюсь, не получится. — К этому времени мы уже добрались до номера 311. — Мы собираемся в… словом, у нас дела.
— А завтра вечером?
— Нет, мы… — Джейсон распахнул дверь, и я вкатил Тину в комнату, не упустив при этом возможность воткнуть маячок в подлокотник ее кресла. Парень оставил дверь открытой, очевидно, дожидаясь, пока я уйду. — Извините, — сказал он. — У нас довольно плотный график.
— Жаль.
Тина улыбнулась:
— Рада была познакомиться, Ник.
— А я с вами, — столь же искренне отозвался я. — Можете оказать мне маленькую услугу?
— Что? — встрепенулся Джейсон, раньше чем она успела ответить. Я даже не удостоил его взглядом.
— Позвоните матери, — попросил я Тину. — Скажите, что у вас все в порядке. Она волнуется. — Наступило долгое молчание, затем Джейсон шагнул ко мне, сжав кулаки. Я улыбнулся и тряхнул кистью. Парализатор скользнул ко мне в ладонь и вытянулся во всю длину, кончик его почти упирался Джейсону в лицо, а мой большой палец лежал на кнопке включения разряда. — Пойди и закрой дверь, — негромко велел я. — Затем расскажешь, для чего вы сюда прилетели, и я уйду. Только не надо про каникулы.
Джейсон сделал шаг назад и закрыл дверь.
— Все очень просто, — угрюмо буркнул он. — Хотя это и не ваше собачье дело, но мы приехали сюда за трансплантатом. В одной местной лаборатории для Тины клонировали новую ногу.
— Ногу нельзя клонировать. Он пожал плечами:
— Вообще-то, можно, но только как часть более или менее цельного тела, у которого почти нет мозга. Я знаю, что в Австралии это противозаконно, но здесь такое вполне можно решить. Мы ничего не могли рассказать ее родителям, потому что мой отец не доверил бы им такой секрет — они могли бы попытаться остановить нас, если бы знали, куда мы собрались. А так это будет… — Он на секунду запнулся.
— Fait accompli? — подсказал я. Приятно, что университетская латынь может хоть на что-нибудь сгодиться.
— Совершенно верно.
— Это наверняка очень дорого.
Он снова пожал плечами:
— Это подарок отца. Ну, теперь вы уберетесь из нашего номера? Я смотрел на парня, не в силах придумать, что бы еще сказать, и чувствуя себя невероятно глупо. Мне он и сейчас не нравился, я ему не верил, но теперь хоть стало ясно, что я неверно о нем судил. Я не смог бы найти лучшего доказательства, насколько ему дорога Тина. У меня не было своего мнения по поводу клонирования человеческих тел на запасные части; сам я в этом не нуждался, и вряд ли это мне понадобится. Я перевел взгляд на Тину; она выглядела более наивной, чем полагалось восемнадцатилетней девушке, но, наверное, причина крылась в ее уединенной жизни. Ее никто не принуждал приехать сюда, ей не грозила опасность, а меня она сейчас боялась куда больше, чем Джейсона. Я выключил парализатор, и его телескопическая трубка втянулась в корпус.
— Конечно, — сказал я наконец, — но все же окажешь мне услугу? Позвонишь матери, и поскорее?
— Я не вернусь домой, — проговорила девушка с поразительным хладнокровием. — В Перт — да, но не…
Она сжала руку Джейсона. Я кивнул.
— Извините за беспокойство.
Покинув их, я вернулся в свой номер, позвонил миссис Хилл, сказал, что у Тины все хорошо, и выслал ей электронной почтой фотографии. Затем прошелся по сайтам авиакомпаний и забронировал самый дешевый билет на обратный рейс до Перта. Как выяснилось, это означало вылет из Гаваны в понедельник днем, что меня вполне устраивало.
Мои внутренние часы все еще не пришли в норму после перелета, и спать мне не хотелось, поэтому я решил пройтись по городу, раз появилась такая возможность. Я втиснулся в переполненный городской автобус (здесь его называли «гуагуа»), доехал на нем до Хабана Виеха и пошел назад в сторону пляжа, глазея по сторонам. Охватившее меня ощущение истории, великих событий, любви к красоте и некоей преувеличенной, но не угасшей гордости разительно отличалось от того чувства, которое я всегда испытывал в Перте или Мельбурне. К тому времени, когда я дошел до Малекона, солнце уже садилось; люди покидали пляж, но на бульваре было по-прежнему многолюдно. Я заметил привлекательную молодую женщину, девочку-подростка и малыша, стоящих возле плаката с рекламой казино «Сан-Суси» в ожидании автобуса. Малышу было около года, и он явно только-только научился ходить. Девочка выглядела лет на тринадцать, на ней было короткое платьице поверх все еще мокрого купальника, а ноги почти такой же длины, как у полуобнаженной красотки на плакате. Женщина — ее сестра? — взглянула на меня более оценивающе, но я лишь вежливо улыбнулся и прошел мимо. Ничего не имею против работников секс-индустрии, но их обаяние на меня не действует — как только я понимаю, что мне лгут…
Что-то тихонечко щелкнуло у меня в голове. Я обернулся, посмотрел на плакат, девочку и малыша.
— О, черт! — прошептал я и схватился за телефон.
Я позвонил в «Эльдорадо» и попросил соединить меня с номером 311. Никто не взял трубку. Я спросил регистраторшу, в какое время жильцы покинули отель, и пояснил, что договорился встретиться с ними за обедом, но немного опаздываю. Она ответила, что такси за ними приехало в шесть. А не знает ли она, куда поехали — мы не договорились заранее, в каком ресторане встретимся. Она ответила, что не знает. Я поблагодарил, отключился и стал гадать, что делать дальше. У меня ушло более минуты, чтобы вспомнить про маячок в кресле Тины. К сожалению, детектор сигнала остался у меня в номере. Я позвонил Рафаэлю и спросил, не может ли он меня подвезти.
Маячок представлял собой приемник-передатчик с ограниченным временем работы батарейки. Я сумел включить его с помощью детектора, и мы поехали, следуя за его сигналом, в сторону аэропорта.
— Не знаешь, есть ли по дороге госпитали? Рафаэль пожал плечами:
— Нет, приятель. Это район складов.
— А что-нибудь другое?
— Клубы и бордели, — ответил он, подумав секунду. — Частные, только для своих.
— Фетишистов? — Он взглянул на меня недоуменно, а в разговорнике это слово не отыскалось. — Для людей с причудами? У которых не все дома?
— Не знаю, приятель. Я там никогда не бывал.
Пеленгуя сигнал из разных точек, мы смогли установить, что его источник находится в анонимном здании на подозрительно пустой улице с пальмами вдоль тротуаров — я не увидел там ни машин, ни велосипедистов, ни даже гоняющих мяч мальчишек. Вход в здание представлял собой большую деревянную дверь, встроенную в оштукатуренную каменную стену с балкончиком наверху, но без окон на первом этаже. В портале имелась и маленькая дверь с окошечком на уровне глаз. Ни на двери, ни рядом с ней не было никакой вывески, лишь табличка с номером 88, а сводчатые проходы по обе стороны от портала оказались заложены кирпичами.
Я поблагодарил Рафаэля, попросил его отъехать на квартал и подождать меня в машине, расплатился и вышел на улицу под сень пальм.
Потом неторопливо обошел квартал, надеясь отыскать задний вход. Надежда не оправдалась, потому что дом, примыкающий к номеру 88 сзади, составлял с ним единое целое. Вполне вероятно, их так построили с самого начала, потому что и обе двери, и таблички с номером выглядели практически одинаково. Оба дома смотрелись довольно новыми, и вломиться в них без танка, пожалуй, не удалось бы. Стены слишком гладкие, на балкон не взобраться.
Я наблюдал за домом примерно полчаса, чувствуя себя полным идиотом, и тут неожиданно маленькая дверь открылась, из нее вышел какой-то амбал и закурил тонкую сигару. Значит, внутри курить не разрешается. На амбале болтался просторный бледно-зеленый комбинезон — голову даю на отсечение, что это униформа больничного санитара. Я разглядывал его несколько секунд, потом пересек улицу и направился к нему. Он повернулся, когда я был уже метрах в четырех, и уставился на меня с легкой подозрительностью.
— Привет, — сказал я, доставая бумажник. — Сколько надо заплатить за вход?
— Ты ошибся дверью, — буркнул «санитар», выпуская облачко дыма. — Это на другой стороне улицы.
— Извините, разве это не госпиталь?
— Да, но… Что тебе надо?
Левой рукой я достал из кармана бумажку в пятьдесят долларов и подошел на шаг ближе.
— Всего несколько минут. Банкнота исчезла в огромном кулаке.
— Сюда нельзя даже на несколько секунд, если не скажешь, что тебе нужно, — отрезал он и нахмурился. — Ты журналист?
— Конечно, нет, — огрызнулся я. — Я лишь хотел… — И я принялся лихорадочно соображать — что, черт побери, я должен желать! — Пять минут в кладовой для лекарств. И все.
Амбал закатил глаза:
— Тут тебе не рынок, приятель!.. Если скажешь, что тебе нужно, то я, пожалуй, принесу. Но тебе нужно будет прийти еще раз, попозже. Скажем, в девять.
— Годится. Сколько «хайпера» я смогу купить на эту сумму? — Я достал еще две банкноты и подошел еще на шаг. Американцы, похоже, верят в то, что в их конституции — а то и в Ветхом завете — написано: все их купюры должны быть одинакового размера и цвета, поэтому эти чертовы бумажки нужно внимательно разглядывать, чтобы отличить один доллар от сотни. Санитар еще пялился на банкноты в моей левой руке, когда я выдвинул из правого рукава парализа-тор и угостил его разрядом в висок. Амбал навалился спиной на дверь, потом сполз на тротуар. Стараясь действовать как можно быстрее, я спрятал парализатор обратно в рукав, перетащил бесчувственную тушу через улицу, стянул с него комбинезон и вернул свои деньги. Ростом «санитар» был на пару сантиметров ниже меня, но комбинезон оказался достаточно просторным, чтобы разница не имела значения. Зато обувь создала проблему: его ботинки были мне малы, а мои — не того цвета. Со своим обликом я тоже ничего не мог поделать — по австралийским или европейским стандартам я ничем не выделялся в толпе, но для кубинцев выглядел необычно светлым. Зная, что парень очнется от шока через несколько минут, я заклеил ему рот липкой лентой, обмотал ею же руки и ноги, а потом перебежал улицу и закрыл за собой дверь.
Я очутился во внутреннем дворике — к счастью, пустом — с гладкими бетонными дорожками, декоративной черепицей поверх стен и лифтом в дальнем конце. Камер слежения я не заметил и не стал тратить время на их поиски. Подойдя к ближайшей двери, я прислушался. Судя по звукам, за ней находилась кухня, поэтому я пересек дворик и попытал счастья еще раз. Тишина. Я открыл дверь и вошел в пустой офис. И снова ни единой камеры на виду, если не считать камеры над монитором на столе. Детектор подсказал, что Тина выше и северо-западнее меня — во всяком случае, ее кресло точно там — и что батарейка в «жучке» уже садится. Дальняя дверь в офисе открывалась вовнутрь; я постоял возле нее, прислушиваясь. Тихо. Я открыл дверь и увидел коридор, который надеялся отыскать — ведущий к лестнице. Я уже почти подошел к ней, когда у меня за спиной открылась дверь. Я продолжал идти, думая, что на меня в форме санитара не обратят внимания. Фокус не удался — мужской голос окликнул меня по-испански. Я не остановился.
— Эй! — рявкнул тот же голос метров с четырех у меня за спиной. — Стой!
Я продолжал идти.
— Охрана задница! — гаркнул мужик. Запятой между словами я не уловил; может, его должность так и называется? Я услышал негромкий металлический щелчок. Пришлось обернуться.
Охрана-задница оказался невысоким, пониже Собески, но возмутительно мускулистым. Пушка в его лапе предназначалась для гарантированного убийства: пистолет-пулемет «штейр» калибра, скорее всего, десять миллиметров и с лазерным целеуказателем, сейчас рисующим красный крестик у меня на груди.
— Я тебя не знаю, — сказал он. — Что ты здесь делаешь?
Хоть убейте — а, похоже, именно на такую ставку мы сейчас играли, — но я несколько секунд не мог придумать добротную ложь или хотя бы безопасную версию правды.
— У меня здесь подруга, — сказал я наконец. — Мне нужно с ней повидаться.
Ответ получился не очень удачным, да и медлил я с ним слишком долго, поэтому он мне не поверил.
— Да? А кто ты такой?
— Меня зовут Норман. Слушай, я заплатил парню у входа за эту униформу. И он сказал, что проблем у меня не будет.
Он презрительно усмехнулся.
— Сколько у тебя осталось?
— Сотни две американских долларов. Точно не помню. Усмешка не стала более приветливой:
— Чего ты хочешь?
— Здесь есть одна женщина. Я хочу с ней поговорить. Усмешка сменилась отвратительно хитрым взглядом:
— Поговорить?
— Да. Она молодая красивая блондинка. Одноногая. — Я повторил это на испанском — эту фразу я выучил наизусть.
— Знаю такую, — сказал он, подумав. Я набрал в грудь побольше воздуха.
— Мне нужно всего несколько минут. Я дам тебе двести долларов.
— А я могу пристрелить тебя и забрать деньги. Черт…