Как представляется, «эпидемия конспирологии» вызвана некими органическими, принципиально неустранимыми особенностями технологий high-hume. Сам характер этих технологий жестко предопределяет неизбежную скрытность, конспиративность всякого отдельно взятого случая их сознательного применения. Ведь если даже самым благожелательно настроенным людям сообщить, что они находятся под информационным воздействием, оказываемым на них таким-то образом в таких-то целях, эффективность этого воздействия в общем случае уменьшится в разы, если оно вообще не приведет к противоположным результатам. Так, одним из наиболее изощренных и эффективных приемов информационной войны является создание у людей иллюзии враждебного пропагандистского воздействия на них для того, чтобы направить их естественное противодействие в нужную сторону.
Специалисты в области информационных технологий, как и большинство людей, охотно судят о других по себе и своим успехам. А так как их успехи основаны преимущественно на применении скрытых методов, легко подпадающих под определение «заговора», они охотно верят в широкую распространенность и всемогущество заговоров - тем более, что для них самих эта вера приятна, так как означает неявно и веру в их собственное всемогущество, в их собственную принадлежность к некоему всесильному и тайному сообществу, своего рода «новым масонам».
Эта вера подпитывается и тем, что погруженность в информационный мир и связанный с ней отрыв, «выпадение» из реального мира способствует потере представлений не то что о роли объективных закономерностей в развитии общества, но даже зачастую и о самом принципиальном существовании подобных закономерностей.
Происходит своего рода естественная «инверсия сознания», распространяющего известные ему преимущественно информатизированные аспекты общественной жизни на всю эту жизнь.
У широкого распространения «теорий заговоров» есть и вполне объективная предпосылка, выявленная для общих случаев И.Пригожиным и конкретизированная для общественных процессов В.Леонтьевым.
Практически любое позитивное взаимодействие людей внешне выглядит может быть представлено как заговор (именно в этом заключается объективная предпосылка распространения специфических расстройств психики среди сотрудников разного рода политических полиций). В любой момент такие взаимодействия идут в целом достаточно хаотично и разнонаправленно. Однако объективные закономерности общественного развития, реализуясь через деятельность людей, в общем случае позволяют достичь успеха только тем межличностным взаимодействиям, которые случайно или же в результате успешного планирования в наибольшей степени соответствуют требованиям этих объективных закономерностей.
Именно эти успешные взаимодействия и сохраняются в памяти - не только общества, но и самих их участников и, соответственно, входят в историю. Остальное забывается и отбрасывается как несущественное и случайное, а порой и постыдное - людям свойственно стыдиться своих ошибок и всеми силами стараться их забыть.
В результате, оглядываясь назад без углубления в изучение объективных закономерностей развития (которые недоступны для специализирующихся на информационных воздействиях), человек и общество видят на поверхности явлений лишь цепочки зачастую очень сложных, но неуклонно венчающихся успехами межличностных взаимодействий. Называть их заговорами или же плодами удачного стратегического планирования - дело воспитания, вкуса и личной культуры, но приверженность к их изучению жестко задается самим поверхностным характером рассмотрения.
Таким образом, сведение всего общественного развития именно к таким цепочкам практически неизбежно для информатизированного, профессионально инфантильного сознания, принципиально не имеющего отношения к реальности и тем более к ее объективным закономерностям.
Венцом такого сознания являются фобии - безотчетные страхи, произвольно концентрирующиеся на относительно случайных явлениях. Причина их появления у информатизированного сознания - неминуемо острое ощущение, существующее, как правило, на подсознательном уровне, своей как минимум неполной адекватности и недостаточности для восприятия окружающего реального мира.
Однако в условиях информационной революции и смерти логики фобии являются не привилегией одного лишь наиболее передового, информатизированного сознания, но всеобщим достоянием. Глубинной причиной их появления в обычном, традиционном сознании является внутренний конфликт между обстоятельствами реального мира, которые помнит, знает или видит не- или недостаточно «информатизированный» человек, ставший объектом интенсивного воздействия технологий high-hume (а это едва ли не все население относительно развитых и успешно развивающихся стран), и теми образами и оценками этих обстоятельств, которые массированно и настойчиво внедряют в его сознание указанные технологии.
Невиданный взрыв популярности фильмов ужасов (в первую очередь в развитых странах и лишь затем в остальных), таким образом, отнюдь не случайно совпал с началом относительно широкого применения информационных технологий. Он представляется не только стихийной реакцией совокупности индивидуальных сознаний на распространение относительно высоких стандартов благополучия и связанного с ним сенсорного голодания, но и более чем наглядным воплощением широкого, практически повсеместного распространения индивидуальных фобий.
В общественной жизни фобии воплощаются в том числе и через описанные выше «теории заговоров». Сфера конкретизации их объектов, особенно в «экспертном сообществе», достаточно широка - от «жидомасонов» и «мирового правительства» с центром то в Шамбале, то в Бильдебергском клубе до «русской мафии», всевластного АНБ (а ранее - не менее всевластных ЦРУ и КГБ) и более или менее «террористических» режимов Кастро, Хусейна, Ким Чен Ира, Каддафи, отца и сына Бушей со вклинившимся между ними Клинтоном, не говоря уже о Милошевиче.
Существенно, что все описанные проявления инфантилизма характерны для индивидуальных сознаний не только развитых, но и авторитарных обществ, в наибольшей степени и в наиболее грубой форме подвергнувшихся перестройке с помощью информационных технологий. Основная часть наших российских современников старше 35 лет помнит большинство рассмотренных черт на своем собственном примере. Соответственно, грубая перестройка сознания при разрушении авторитарного режима и «перехода к демократии», являющаяся для большинства населения поставторитарных стран не менее насильственной и психологически (а часто и не только психологически) катастрофичной, чем для их отцов или дедов - становление авторитарного режима, также создает питательную почву для широкого распространения фобий.
В развитых странах описанные сбои индивидуальных сознаний способствуют ускоренному и углубленному развитию психиатрии и психотерапии, которые не только выступают непосредственной реакцией общества на распространение заболеваний, но и, на более глубоком уровне рассмотрения, служат своего рода «ремонтными производствами» для важнейшей производительной силы информационных технологий - индивидуального человеческого интеллекта и психики. Остальные общества, просто в силу недостаточной развитости, этих «ремонтных производств» лишены, что усугубляет их отставание от развитых стран.
Существенно, что психиатрия, как и всякое «ремонтное производство», эффективно способствует совершенствованию применяемых базовых технологий, то есть технологий формирования сознания, и служит действенным (а с точки зрения общественной безопасности - и необходимым) инструментом их улучшения.
Для человечества в целом описанное является верным признаком снижения эффективности индивидуального сознания в силу выхода человечества на новый уровень развития и, соответственно, качественного усложнения его взаимодействия с миром.
Мы на практике убеждаемся в том, что всякое увеличение накопленного знания и, более широко, освоенной информации ведет к соответствующему расширению непознанного. Иллюстрацией этого тезиса служит одна из наиболее известных и одновременно древних философских моделей - так называемая «сфера Аристотеля», представляющая собой границу между известным и неизвестным: ее объем символизирует накопленное знание, а поверхность - неизвестное, доступное человеку и потому воспринимаемое им. Чем больше человек узнал, тем больше радиус сферы, тем больше ее площадь и, соответственно, тем сильнее и разнообразней его столкновение с неведомым.
Таким образом, в любой момент времени «чем больше познано, тем больше неизвестно». А неизвестное практически всегда на интуитивном уровне воспринимается человеком и человечеством как проблема, как потенциальная угроза. Поэтому увеличение масштабов деятельности и, соответственно, накопление знания само по себе ведет не только к количественному, но и к качественному нарастанию проблем, к их неуклонно повышающемуся многообразию и ускоряющемуся усложнению (в том числе и за счет постоянного перехода количества в качество).
Изложенные банальности означают, что по мере своего развития человечество выходит на уровень закономерностей, временной и пространственный масштаб которых все более превышает масштаб деятельности отдельного человека, а сложность и разнообразие которых все более усложняется.
Понятно, что индивидуальные способности каждого индивидуума ограничены. Ограничены как в принципе, - потому что этот уровень, по-видимому, имеет некий биологически предопределенный предел, - так и в каждый отдельный момент до достижения этого биологического предела. Эта принципиальная ограниченность сохраняется, несмотря даже на постоянное повышение качества мышления и увеличение его количественной мощности за счет все более массового и организованного использования все более современной техники (от книгопечатания до компьютеров).
Поэтому неуклонно нарастающие сложность и разнообразие проблем, с которыми сталкивается человечество, рано или поздно превысят уровень, доступный адекватному восприятию и анализу не только среднего, но даже самого выдающегося человека.
Указанное превышение, скорее всего, не носит окончательного, необратимого характера. Происходит своего рода «гонка преследования»: растущие способности индивидуального человеческого сознания пытаются соответствовать неумолимо растущей сложности проблем, встающих ним - и перед всем человечеством в целом.
Эта гонка небезуспешна.
Понятно, что всякий раз, когда сознание человека догоняло сложность встающих перед ним проблем и начинало соответствовать им, прорываясь к реальному пониманию общих закономерностей развития, это отражалось на состоянии наиболее универсальной из наук - философии - и вело к ее расцвету. Наиболее значимые моменты такого рода связаны с античной философией, эпохой европейских энциклопедистов и, наконец, открытием диалектики со всеми ее разнообразными свойствами и последствиями.
При этом общее ускорение развития, вызывающее сокращение промежутков между повторяющимися событиями человеческой истории, позволяет предположить близость следующего этапа возрождения философии как единой универсальной науки, - если, конечно, общее направление развития человечества не изменится резко как раз сейчас, ворвавшись в новую, неизведанную нам еще плоскость.
Как представляется, это может быть рывок в индивидуальной биологической (или вообще индивидуальной - ментальной, например) эволюции, резко увеличивающий мыслительную мощь отдельного человека. С другой стороны, изменение может коснуться человечества как целого или выделяющейся из него группы человеческих сообществ. В этом случае может произойти увеличение человеческих знаний до такого «критического» уровня, когда сфера непознанного, непосредственно касающегося человечества, начнет не расширяться, а сжиматься по мере дальнейшего накопления знаний. В этом случае неизвестное, непознанное из внешней среды обитания интеллекта превратится в своего рода «пузырьки», лакуны внутри единого пространства победившей науки.
Несмотря на оптимистичность этой картины, ничего невозможного в ней - по крайней мере, для относительно коротких промежутков времени - нет. Так уже было во времена Ньютона, так было и в конце XIX века, когда сияющие небосклоны, например, физики омрачали лишь несколько тучек. Научная общественность расслабленно ожидала, что трудолюбивые аспиранты под водительством стареньких профессоров - потому что кто ж из молодых ученых будет заниматься таким скучным делом! - особо не напрягаясь, потихоньку развеют их буквально за нескольких лет.
Однако эти безобидные тучки, как мы помним, внезапно превратились в зияющие «черные дыры», которые, в клочья разорвав пространство человеческого знания, всосав в себя триллионы долларов, десятки тысяч тонн золота и миллионы жизней, выплюнули на землю ядерное и еще бог весть какое оружие и заставили нас строить из обломков храмов науки жалкие временные сооружения.
Каким бы образом ни шла гонка между индивидуальным человеческим интеллектом и усложнением встающих перед ним проблем в будущем, в каждый из проживаемых моментов мы должны исходить из единственно по-настоящему доступного нам знания - опыта прошлого.
Опыт показывает: на всем протяжении человеческой истории индивидуальный интеллект в целом отставал в гонке с усложняющимся миром. Несмотря на отдельные выдающиеся рывки, отставание это в целом, как правило, нарастало. Наиболее убедительное доказательство последнего - углублении специализации, идущее практически во всех сферах человеческой деятельности.
Объективно обусловленные трудности с пониманием относительно сложных и при этом все более и более разнообразных процессов обусловили естественное, стихийное формирование коллективов, каждый член которых выполнял какую-либо одну, изначально заданную и строго определенную функцию. Созданием коллективов или, иначе (с иной, более институциональной, чем гносеологической точки зрения), организаций человечество как бы дополнительно «укрупняло» и усложняло действующие сознания, бывшие до того исключительно индивидуальными, подтягивало их на необходимый уровень сложности, в большей степени соответствующий изучаемым явлениям.
Всякий сталкивавшийся с организацией как целым чувствует, что она представляет собой качественно иной объект, чем простая совокупность отдельных людей. Это целостная система, имеющая свои собственные цели, задачи и средства их достижения, далеко не всегда совпадающие с целями, задачами и средствами их достижения отдельных людей, не только образующих ее, но даже и непосредственно руководящих ею. Организация, как правило, представляет собой единый организм, образуемый людьми, организм не только в переносном, но и прямом - структурном, биологическом, эволюционном смысле слова.
Принципиально важно, что обычно организация значительно умнее, эффективнее и лучше адаптирована к окружающей среде (образуемой другими организациями, с которыми она взаимодействует), чем любой из ее сотрудников. При этом ее способности к познанию как таковому неизмеримо ниже аналогичных способностей образующих ее людей как из-за общей инерционности группового сознания, так и потому, что коллектив практически никогда не выравнивается по лучшим своим членам (а обычно - при недостаточно эффективном менеджменте - выравнивается по худшим). В результате новое знание, которое еще может быть доступно одному отдельно взятому человеку, добывшему это знание, для организации - и тем более общества в целом - вполне может оказаться (и сплошь и рядом оказывается) принципиально недоступным.