10. Бюджет-2001: праздник неграмотности. Сентябрь 2000.
11. Большой трансферт: межбюджетная политика правительства России как фактор дестабилизации. Ноябрь 2000.
12. Форсированное присоединение России к ВТО: суицидальная уступка в глобальной конкуренции. Декабрь 2000.
13. Экономика Путина: агония или возрождение? Январь 2001.
14. Как надо и как не надо реформировать естественные монополии (на примере электроэнергетики): ищите собственника в Париже. Март 2001.
15. Новая олигархия: плюсы и минусы. Апрель 2001.
16. Ночной кошмар о возрождении России: 2004-2005. Июнь 2001.
17. Исполнение бюджета-2001 и проект бюджета-2002: профицит лицемерия. Август 2001.
18. 11 сентября 2001 года: завершение формирования постсоветского мира. Сентябрь 2001.
19. Генезис и некоторые перспективы международного терроризма. Октябрь 2001.
20. Слом экономической модели: стратегический выбор Путина. Ноябрь 2001.
21. Формирование нового предвыборного консенсуса: конец «демократического феодализма». Декабрь 2001.
22. Функции Советского Союза в развитии человечества. Декабрь 2001.
23. Особенности государственного регулирования фондового рынка: угрозы национальной безопасности (Почему репутация президента России стоит меньше миллиона долларов). Январь 2002.
24. Реформирование электроэнергетики как инструмент преобразования отношений собственности и реорганизации политической власти в России. Февраль 2002.
25. Мир 2010: некоторые базовые требования к России. Февраль 2002.
Один из самый известных российских экономистов, длительное время был самым молодым доктором экономических наук (1998). Член Общественных советов при Министре внутренних дел России (1998), директоре Федеральной службы налоговой полиции (2000), Председателе Счетной палаты (2000). С 1999 - член Совета по внешней и оборонной политике. Почетный профессор (2000) Цзилиньского университета (Китай). Член-корреспондент РАЕН (2001). Член Правления Российского союза товаропроизводителей (2001). Член Наблюдательного Совета Всемирного антикриминального и антитеррористического форума (2001).
М.Г.Делягин - автор более 500 публикаций (в т.ч. в США, Японии, Германии, Франции, Китае, Индии, Югославии, Египте и т.д.) и пяти монографий, из которых наиболее известны «Экономика неплатежей» (1997), «Идеология возрождения: как мы уйдем из нищеты и маразма» (2000). Руководитель авторского коллектива и автор основной части книги «Практика глобализации: игры и правила новой эпохи» (2000).
Настоящая книга представляет собой обобщение исследований и публикаций М.Г.Делягина, посвященных проблемам глобализации, выполненных в период до марта 2002 года. Не принадлежащие автору части книги «Практика глобализации: игры и правила новой эпохи» исключены из текста либо приведены в качестве цитат.
Б.Кагарлицкий, директор Института проблем глобализации,
А.Суриков, заместитель директора, начальник Военного центра
О.Братимов, и.о. начальника департамента глобальных конфликтов,
Ю.Горский, ст. референт департамента технологий,
А.Коваленко, референт департамента транспортных потоков
Предисловие.
СКОРБНЫЙ ВЕК РАЗВЛЕЧЕНИЙ
«Главное, принципиальное отличие подлинно научного прогнозирования от гадания на кофейной гуще состоит в том, что второе иногда сбывается» [1].
(академик И.Анчишкин, основоположник экономического прогнозирования в СССР)
1. Снижение адекватности индивидуального сознания
Человечество вступило в новую эпоху своего развития.
Это случилось неожиданно и незаметно.
Мы, все вместе и каждый порознь, стали другими - и продолжаем меняться стремительно и неудержимо, не замечая этого, лишь изредка со страхом и недоумением обращая внимание на изменения в своей психологии и мировоззрении, сужение кругозора, падение восприимчивости, отмирание аналитических способностей.
Эти изменения принято объяснять старостью, физической или душевной, - и всякий, натолкнувшись на них, прежде всего пытается немедленно выкинуть из головы эти неудобные и печальные наблюдения, способные отравить даже самую благополучную жизнь.
«В своем глазу соломинка - в чужом бревно»: мы замечаем пугающие признаки снижения эффективности мышления в первую очередь на примере других людей. И, даже успокоительно сетуя на то, что «в наше время образование было лучше», мы не можем не испытывать болезненного неудобства от пугающей широты круга людей, уверенно рассуждающих о вещах, о которых они не имеют ни малейшего представления. Этот круг включает в себя не только руководителей государств и корпоративных аналитиков, но и людей, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, - сослуживцев, продавцов в магазинах, врачей, институтских преподавателей.
Приходят новые времена - и мы все оказываемся в них одинаково беспомощными.
«Перестав видеть за деревьями лес, человек решает проблему путем перехода к изучению отдельных листьев». Привыкнув в уходящую индустриальную эпоху к наибольшей ценности специалиста, знающего бесконечно много о бесконечно малом, мы забыли о ценности и первичности комплексных подходов.
Поток прогресса несет наше сознание, крутит его в воронках и ударяет о коряжистые берега. Хуже того: многомерность неоднородно ускоряющегося развития, отягощенного нарастанием обратных и промежуточных связей, кардинально сокращает возможности человеческого сознания, привыкшего к комфортному существованию в четырех привычных измерениях.
В результате мы в целом успеваем успешно реагировать на сиюминутные раздражители, на местные и всеобщие кризисы, и это, как правило, позволяет держаться на плаву в повседневной жизни. Однако на главное - на стратегическую оценку того, куда же уносит нас наше собственное развитие, - времени больше не остается.
Это продолжается так долго и так убедительно, с такими масштабными и многообразными последствиями, что пора признать: перед нами не забавный парадокс и не стандартное самооправдание лентяев. Перед нами новая (и, как большинство таковых, неприятная - именно вследствие своей новизны, разрушающей привычные и, следовательно, комфортные причинно-следственные связи) закономерность нашей жизни.
Зорко выискивая все новые и новые накатывающие на нас опасности и даже порой успевая предупреждать их, захлебываясь в волнах информации, мы уже не смотрим на горизонт.
Мы уже не ищем перспективы.
И, что бы ни говорили о новых технологиях, единых рынках и системных кризисах, в конечном счете они остаются не более чем атрибутами нового времени, превращенными в его символы, с помощью которых изнемогающее от переизбытка неструктурированной информации человечество отгораживается от необходимости реального осмысления его содержания.
Попытки такого рода обречены на временный успех далеко не только благодаря извечной склонности человека к экономии усилий и действительного падения эффективности индивидуального сознания. Главной причиной последовательного отгораживания от действительности представляется ее крайняя неблагоприятность и даже оскорбительность для человека, привыкшего считать себя если уж и не «царем природы», то, во всяком случае, «венцом творения» и основным содержанием новой эпохи.
Главная примета нового времени, его содержательная сторона состоит, как представляется, в том, что современный человек создал слишком сложный для себя как отдельно взятой личности, для своих индивидуальных интеллектуальных возможностей мир. В результате он утратил способность сознавать базовые закономерности этого мира и их изменения, предвидеть последствия своих усилий и направление своего собственного развития.
В полной мере прочувствовав свою беспомощность в целом ряде кризисов и катаклизмов, часть которых была воспринята им исключительно и избыточно оптимистически (как, например, завершение «холодной войны» уничтожением «социалистического лагеря» привело к попытке построения не рыночного, но технологического общества, по-видимому, представляющей собой ничуть не менее опасное и деструктивное «забегание вперед», чем сам социализм), он в растерянности фактически перестал пытаться сознавать и предсказывать это направление, сдавшись на милость слепого общественного прогресса, - так же, как в конце XIX века он сдался на милость не менее слепого прогресса технологического.
Все помнят, чем это кончилось для него в первой же половине следующего века?
Некритическое, «жюльверновское» отношение к прогрессу технологий превратило все минувшее столетие в эпоху чудовищных потрясений в области общественных отношений. Забегая вперед, можно предположить, что такое же отношение к общественному прогрессу приведет - причем в силу общего ускорения развития значительно быстрее, чем в прошлый раз, - к глубочайшим технологическим катаклизмам. Наиболее вероятные (и при этом уже начавшиеся) связаны с форсированием и видоизменением фундаментального, базового типа эволюции, в которой участвует современное человечество, - биологической эволюции.
Между тем то, что человек создал слишком сложный для себя и для своих интеллектуальных способностей мир, имеет и противоположный аспект. Создав всемирные коммуникационные сети, человек окончательно, необратимо и при этом совершенно незаметно для себя превратил себя в часть чего-то большего, чем он сам. Человеческое общество получило возможность прямого и осознанного использования качественно нового - информационного - измерения, потенциал которого не только далеко еще не реализован, но и даже частично не оценен.
Возможность осознанного использования этого измерения пока еще существует в основном в зародыше, в предположении, реализуясь преимущественно через отрицание гипотез, не связанных с его воздействием на традиционный «материальный» мир, как заведомо нереальных. Классическим примером этого являются современные представления о математическом, в соответствии с теорией вероятности, доказательстве принципиальной невозможности возникновения как жизни на Земле, так и применяемых человеком первичных технологий традиционным методом «случайного перебора».
Конечно же, автору, как и большинство читателей настоящей книги, вполне отождествляющему себя с современным человечеством, хочется верить, что именно незавершенность происходящих перемен, и только она одна, не позволяет в полной мере понять их последствия. Хочется верить, что, хотя сегодня человек может только предчувствовать и бояться происходящих процессов, как и любых других далеких от окончательного проявления и тем более завершения принципиальных изменений, завтра перемены будут осознаны, и развитие войдет в привычную, знакомую по всей предшествующей истории колею. Мир снова будет целостно осмыслен, а будущее - превращено в комплекс приятных или не очень, но понятных и примерно оцененных вероятностей (условный пример такого понимания: вероятность ядерной катастрофы в течении ближайших семи - или семидесяти - лет составляет 30%, для ее снижения до уровня 20% нужно делать то-то, для снижения до уровня 10% - то-то; «цели поставлены, задачи определены - за работу, товарищи!»).
Однако скорее всего, что и будет показано в настоящей книге, подобное оптимистическое развитие событий нам не грозит.
Представляется, что принципиальные проблемы современного человечества связаны не с незавершенностью, а с самим характером происходящего с ним изменения, с его фундаментальной глубиной. Отдельный человек не может охватить своим интеллектом его сути по той же самой причине, по которой часть не может постичь управляющего ей целого - даже если по своей внутренней структуре она остается подобной ему.
Новая коммуникативная система способствует качественному усложнению, саморазвитию информации и, вероятно, усилению ее влияния на материальный мир (частный случай такого влияния описал еще К.Маркс, подметив, что идеи, овладевая массами, становятся материальной силой). При этом из факта саморазвития, самопорождения (индукции) информации с неизбежностью следует повышение степени «самостоятельности» ее воздействия на материальный мир, снижение зависимости этого воздействия от отдельных материальных факторов.
Ноосфера, о которой Вернадский писал как о некоей почти философской категории (в естественнонаучном романтизме своей эпохи говоря о подразумевающем полезность «знании», но не о нейтральной «информации»), совсем недавно, в середине 90-х годов сгустилась во вполне ощутимую более не гуманитарную, но технологическую реальность. Эта реальность надвинулась на наиболее развитую (опять-таки в технологическом плане) часть человечества, заслоняя и подменяя собой кантовские «звездное небо над нами» и «моральный закон внутри нас» резко расширившимся миром «вещей в себе», принципиально неподвластных данному сознанию в данный период времени.
Наиболее развитая часть человечества, таким образом, стала (или по крайней мере становится) уже не совсем и не только человечеством - она стала частью некоторого ноосферного новообразования, своего рода «коллективного сознания», из которого исключены общества и отдельные граждане менее развитых стран.
Хотим мы того или нет, но мы живем уже в этой, новой реальности, которая поддается познанию значительно хуже, чем привычный для нас и потому комфортный «старый мир», - в который, как обычно, уже нет и никогда больше не будет возврата.
Человечество изменилось: оно стало даже не столько больше, сколько сложнее. Уже первая треть ХХ века - подлинной эпохи наполеоновских «больших батальонов» - окончательно превратила его из простого сообщества индивидуумов в совокупность личностей и жестко формализованных организаций, обеспечивающих их рациональное взаимодействие в различных ситуациях.
Общественные кризисы второй половины 60-х годов, потрясшие (хотя и по-разному) все крупные человеческие общества того времени, включая Советский Союз и Китай, обнажили целый ряд принципиальных, неизживаемых недостатков жестких организаций как таковых, среди которых наиболее значимы недостаточная гибкость и адаптивность. (Среди проблем, с которыми они оказались не в состоянии справиться, оказался кризис свободного времени: рост производительности труда и расширение сферы услуг дали членам развитых обществ непривычно много свободного личного времени, которое те - ни в капиталистических, ни в социалистических странах - так и не умели эффективно занять). Способом компенсации чрезмерной окостенелости традиционных организаций стало стихийное порождение человеческими обществами неформализованных и потому относительно неустойчивых коллективов.