Но, осознав ее, мы сталкиваемся с проблемой неопределенности механизмов формирования стереотипов, внедряемых «информационным сообществом».
Если властители дум (без всякой иронии - его члены, как правило, именно ими и являются) и «хозяева жизни» выполняют всего лишь роль ретрансляторов, пусть бесконечно творческих, талантливых и эффективных, то кто же и каким именно образом разрабатывает и закладывает в их головы и сердца представления и стереотипы, которые они потом столь вдохновенно навязывают обществу?
Поиск конкретного субъекта, своего рода демиурга, занимающегося этой ответственной работой, столь же благодарен и перспективен, как и поиск очередного «мирового правительства» или непосредственно господа бога.
Стереотипы и представления, внедряемые членами «информационного сообщества», зарождаются и отбираются не где-либо в стороне, но в их собственном кругу. Этот процесс носит стихийный, в очень большой степени безличностный (хотя всякую новую мысль, конечно, кто-то высказывает впервые) характер и является одним из важнейших элементов саморазвития общества; при этом он хаотичен, ограничивается и направляется лишь основными системами господствующих в соответствующем «информационном сообществе» объективно обусловленных интересов, мотиваций и психологических особенностей.
Развитие новых представлений от момента зарождения до приобретения ими доминирующего положения даже до распространения технологий формирования сознания было исключительно сложным процессом. Это наглядно иллюстрируют многочисленные исследования истории тех или иных сфер человеческой мысли. В наши дни широко известны примеры мгновенного распространения идей, соответствующих интересам или психологической потребности «информационных сообществ» (и соответствующих обществ), но процесс их зарождения, вероятно, является неопределенным и принципиально не поддающимся однозначной реконструкции. Развитие же идеи, которая так и не стала доминирующей, за исключением отдельных счастливых случаев, когда она обретает группу не зависящих друг от друга и потому независимых историков, вообще почти невозможно проследить и проанализировать.
В этих процессах играет большую роль случайное, непредсказуемое взаимодействие воспитания личности, ее специфических особенностей и характера внешней среды. Члены «информационного сообщества», при всей отделенности от своего общества, остаются социальными существами, ведущими общественную жизнь со всеми ее элементами. Каким бы узким ни был круг их общения, они получают сигналы, пусть даже соответствующим образом отобранные и искаженные, и из внешнего мира.
При этом идеи оплодотворяют идеи, а информация - информацию. Самопрограммирование, индукция и обратное наведение информационных полей, их наложение, интерференция, хаотическое взаимопоглощение или взаимоусиление, а также спонтанный переход в новое качество и по сей день, насколько можно понять, остается неизведанной областью, систематические исследования которой даже не начинались.
В идейном плане, несмотря на периодическое появление новых веяний, «информационное сообщество» более однородно, чем остальные части соответствующего общества. Это объективно обусловлено, так как транслировать и внедрять разнородные и противоречивые представления если и можно с чисто технологической точки зрения, то, во всяком случае, исключительно сложно и затратно.
Однако такая однородность затрудняет возникновение и принятие новых представлений, усугубляя косность «информационного сообщества». Его интеллектуальная малоподвижность, низкая изменчивость влияет на все общество, снижая его приспособляемость, а следовательно, и устойчивость. В результате информатизированное общество, как это ни парадоксально, оказывается менее стабильным и прочным и, вероятно, в конечном счете менее жизнеспособным, чем традиционное, - однако это представляется той неизбежной ценой за массовое применение информационных технологий и технологий формирования сознания, которую приходится платить за его возросшую благодаря указанным технологиям мощь.
5.2. Базовое социальное противоречие эпохи глобализации
В классической работе В.Иноземцева «Социальное неравенство как проблема становления постэкономического общества» весьма убедительно показано изменение основного социального противоречия развитых обществ по мере сокращения в их национальных экономиках удельного веса индустриального производства и соответствующего увеличения доли сферы услуг. Несмотря на сравнительно небольшой объем, эта емкая статья обобщает широкий круг ключевых работ в данной области и носит фундаментальный характер, позволяющий свести рассмотрение вопроса - разумеется, лишь в той степени, в которой он представляет интерес в рамках настоящей книги - к изложению некоторых ее основных тезисов.
С конца 50-х годов ХХ века, то есть с момента первоначального осмысления последствий первой научно-технической революции, социологи развитых стран все в большей степени обращали внимание на ослабление экономического и политического влияния буржуазии, в индустриальном обществе традиционно находившейся на самом верху социальной лестницы и образовывавшей его элиту. Ее место постепенно занимали профессиональные менеджеры - руководители крупных корпораций и значимых государственных структур, что позволило заговорить о «революции менеджеров».
Однако дальнейшее развитие этой тенденции показало, что названный феномен является лишь первоначальным и внешним проявлением значительно более глубокого процесса - перехода контроля за процессами общественного развития из рук владельцев капитала в руки владельцев уникальных знаний и умений, прежде всего в сфере управления. Это естественно при относительном уменьшении значения традиционных производительных сил и превращения науки (и в первую очередь науки управления) в главную производительную силу, с одной стороны, и соответствующего снижения значения традиционного, материально-финансового капитала за счет увеличения роли капитала интеллектуального - с другой. Фактически происходит неуклонное и широкомасштабное «замещение денежного капитала интеллектуальным».
В результате в общественной жизни развитых стран доминирующее положение занимает относительно новая социальная группа, формирующаяся из работников интеллектуального труда, точнее - «носителей информации о производственных процессах и о механизме общественного прогресса в целом». По определению Дж.К.Гэлбрейта, новая управленческо-интеллектуальная элита, названная им «техноструктурой», «включает всех, кто привносит специальные знания, талант и опыт в процесс группового принятия решений».
Принципиально важная особенность этой элиты - ее значительно меньшая, чем в традиционном индустриальном обществе, демократичность. «Капитал как источник знания и могущества заменяется вовсе не трудом, а знаниями, так как они, в отличие от труда, являются «редким производственным фактором», имеющим наибольший спрос при ограниченном предложении. По этой причине складывающееся меритократическое социальное устройство может быть только пародией на демократию(выделено мной - М.Д.), и новые возможности социальной мобильности не устраняют, но даже подчеркивают его элитарный характер».
В самом деле: «впервые в истории условием принадлежности к господствующему классу становится не право распоряжаться благом (доступом к информации - М.Д.), а способность им воспользоваться» (СЛАВА). Однако сама эта способность распределена исключительно неравномерно в силу как социальных, так и биологических (наследственных) причин. В результате мы сталкиваемся с потрясающей в своей наглядности иллюстрацией того общедоступного со времен Великой Французской революции факта, что в силу объективного неравенства людей предоставление им формально равных прав и помещение их в формально равные условия лишь усугубляет это неравенство.
Новую элиту общества образуют работники интеллектуального труда, способные производить уникальные, неповторимые блага, связанные преимущественно с информацией и управлением. Их роль неуклонно растет. В то же время не вызывает ни малейших сомнений, что «способность продуцировать новые знания отличает людей друг от друга в гораздо большей степени, чем материальное богатство; более того, эту способность нельзя приобрести мгновенно - она в значительной степени определяется на генетическом уровне…. Таким образом, по мере того, как новый высший класс будет вбирать в себя самых достойных представителей прочих слоев общества, потенциал оставшихся будет лишь снижаться…». (СЛАВА)
Это свидетельствует о тенденции формирования в развитых обществах «предельно поляризованной классовой структуры», которая «вызовет к жизни противоречия более острые, нежели существовавшие на прежних ступенях общественной эволюции».
Исследователи современных развитых обществ указывают на формирование в них «двух вполне оформившихся полюсов социального противостояния. С одной стороны, это высший класс, представители которого происходят, как правило, из образованных и обеспеченных семей, …прекрасно образованы, исповедуют постматериалистические ценности и заняты в высокотехнологичных отраслях…, имеют в собственности или свободно распоряжаются необходимыми им условиями производства (т.е. …занимают высокие посты в корпоративной либо государственной иерархии).
С другой стороны, это низший класс нового общества, рекрутирующий представителей рабочих профессий либо неквалифицированных иммигрантов, не имеющих хорошего образования и не считающих его… ценностью; движимые в основном материальными мотивами, обычно они заняты в материальном производстве, сфере услуг либо являются безработными - временно или постоянно».
Именно эти социальные группы «выступают центрами притяжения для тех, кто еще недавно составлял… так называемый средний класс - опору индустриального общества». (СЛАВА). Размываниеэтого среднего класса, а с ним - и всего «общества благосостояния», стремительное превращение «общества двух третей» в «общество половины» служит грозным сигналом для всего развитого мира. Эта трансформация последовательно игнорируется и даже отрицается сонмом безграмотных российских западников, ослепленных любовью к грантодателям и жаждой слепого и хорошо оплачиваемого копирования их опыта, но для специалистов самих развитых стран давно уже является самоочевидной.
Растущий внутренний разрыв развитых обществ лучше всего иллюстрируется динамикой разрыва в доходах между наиболее богатыми и бедными. Его сокращение, неуклонно шедшее, например, в США со времен Великой Депрессии, затормозилось к середине 70-х годов ХХ века, а с начала 80-х уверенно пошло вспять. Непосредственной причиной стала растущая роль знаний и в первую очередь - уникальных знаний и способности к интеллектуальному труду, ставших главной производительной силой общества.
Потребность в них неуклонно росла, что вело к стремительному росту доходов соответствующих специалистов; потребность же в рутинном, механическом труде столь же неуклонно снижалась, что способствовало сначала стагнации, а затем и падению доходов соответствующих групп занятых. Первоначально это явление было названо «расслоением по признаку образования»: «За период с 1968 по 1977 годы в Соединенных Штатах реальный доход рабочих вырос на 20%, и это увеличение не зависело от уровня образования работников. Люди с незаконченным средним образованием повысили свой доход на 20%, а выпускники колледжей - на 21%. Но за последующие десять лет разница в уровне образования стала решающим фактором. С 1978 по 1987 годы доходы в среднем выросли на 17%, однако доход работников со средним образованием … упал на 4%, а доход выпускников колледжей повысился на 48%. Число рабочих мест, не требующих высокой квалификации, резко сокращается, и тенденция эта сохранится и в будущем».
Весьма существенное изменение произошло на рубеже 80-х и 90-х годов, с началом глобализации. Если в 80-е годы высшее образование и занятость в финансовой и управленческой сферах еще позволяли поддерживать относительно высокий уровень доходов, то в 90-е годы требования к творческому характеру и уникальности знаний и управленческих навыков возросли настолько, что высшее образование само по себе перестало гарантировать жизненный успех. Выпускник университета столкнулся с необходимостью серьезной послевузовской подготовки и напряженной интеллектуальной работы, в ходе которых он доказывал уникальных характер своих способностей и умений и в первую очередь - способность к самостоятельному высокоэффективному творчеству в соответствующих сферах человеческой деятельности. (СЛАВА)
«Рост благосостояния наблюдается в основном у высококвалифицированных работников и практически не затрагивает большинство людей, включение которых в совокупную рабочую силу общества представляется насущной необходимостью» (СЛАВА). «Даже в Америке всегда существовал привилегированный класс, но никогда ранее он не находился в такой опасной изоляции от окружающего мира».
Принципиально важна все более полно проявляющаяся в развитых обществах тенденция к «замыканию новой высшей социальной страты». Достаточно указать, что только в период с 1970 по 1990 года реальный (с учетом инфляции) рост средней стоимости обучения в частных университетах США превысил 1,6 раза.
«В рамках складывающейся новой социальной структуры можно прогнозировать как продолжение существующей поляризации, так и замыкание различных социальных и профессиональных общностей с дальнейшей поляризацией внутри каждой из них. В научной литературе … не подвергается сомнению наличие разрыва между наиболее обеспеченной и приспособленной к современным… переменам стратой и большинством общества, который будет расти, а также тот факт, что основной социальной проблемой становится рост бедности формирующегося низшего класса».
Социальный конфликт, зреющий в недрах современных развитых обществ, носит несравнимо более глубокий и непримиримый характер, чем даже традиционный для индустриального общества конфликт между буржуазией и пролетариатом. Причина - такие новые явления, как:
принципиальное различие мотиваций между доминирующим и подавляемым классом (для первого характерна постэкономическая мотивация, то есть стремление к самореализации, а не к богатству); эта проявившаяся впервые в истории противоположность целей при конкуренции за одни и те же ресурсыне позволяет им «говорить на одном языке» и достигать компромисса (нечто схожее наблюдается в конкуренции между цивилизациями - подробней о ней см. параграф 10.2.3.);
независимость доминирующего класса от подавляемого: если буржуазия не может существовать без пролетариата, что и позволяет последнему бороться за свои права, то современная управленческо-интеллектуальной элита не нуждается непосредственно в рутинном труде традиционных занятых, так как производит и реализует новые знания и умения без их помощи;
ограниченность возможностей вхождения в ряды работников интеллектуального труда личными способностями (во многом обусловленными наследственностью, а не воспитанием), дороговизной образования и тем, что, «когда человек осознал себя недостаточно образованным, оптимальный период для получения современного образования уже позади». (СЛАВА)
Все эти относительно новые, не представимые в индустриальном обществе явления были кардинально усилены массовым распространением технологий формирования сознания, ставшим одним из факторов начала глобализации.