Как и большинство людей, ощущающих свою неспособность устранить несправедливость, они не желают ее сознавать. Психологически это естественно; стремление отгородиться от ужаса и не думать о нем - стихийная защитная реакция всякого нормального человеческого организма. Такая реакция особенно понятна гражданам нашей страны, на которых в условиях социальной катастрофы последних лет обрушилось столько неизбывного ужаса, что от него пришлось отгораживаться, просто чтобы не сойти с ума.
Тем не менее, по необходимости пожимая руки уважаемым и безукоризненно моральным людям в прекрасных костюмах и с обворожительными манерами, владеющими современным развитым миром, нельзя забывать, что при помощи своей корыстной ограниченности они уничтожают десятки миллионов человек в год, - большинство умирающих от голода и излечимых болезней не только в неразвитых странах, но и в маргинальной части развитых обществ.
Национальная катастрофа, продолжающаяся в нашей стране, не дает нам даже пытаться изменить сложившийся миропорядок. Все, что мы можем, - это пытаться спасти свою страну от превращения в объект уничтожения подобно большинству неразвитых стран.
Сохранение этой тенденции и безнаказанность развитых стран укрепляются отсутствием для уничтожаемых обществ доступа к глобальным рынкам финансов и информации, что делает их неинтересными не только правительствам, но и влиятельной части общественности развитых стран, озабоченных своими проблемами. В силу этого «глобального безразличия» они никак, даже отчаянными террактами и безысходной партизанской войной, которую их наиболее обеспеченные и сознательные представители пытаются вести на территории противника, не могут изменить сложившегося миропорядка. Большинство человечества, живущее в неразвитых странах, не может не то что достичь «уверенности в завтрашнем дне», но даже просто спасти себя и своих детей.
Возможно, его ждет физическое уничтожение, - вымирание, уже отчетливо заметное в России и Африке.
Возможно, через 15 лет население неразвитых стран уже не будет составлять основную часть человечества, и весьма серьезно тревожащая руководителей развитых стран диспропорция между богатыми и бедными будет устранена так же, как была устранена диспропорция между турками и армянами в 1916 (??) году в Турции.
Вместе с тем, ситуация, возможно, не столь безнадежна для неразвитого мира. Ведь механическая экстраполяция сложившихся тенденций в неопределенно далекое будущее некорректна из-за игнорирования неизбежных качественных изменений, которые меняют тенденции. В общем случае указанные изменения тем более вероятны, чем ближе к катастрофе подходит рассматриваемый объект.
В данном случае возможность качественного изменения экономического развития человечества и «слома тенденции» связана прежде всего с тем, что ТНК, подавляя неразвитые страны ради своих краткосрочных перспектив, подрывают тем самым свои долгосрочные перспективы. Таким образом, противоречие между ТНК и неразвитым миром затрагивает фундаментальную проблему будущих источников всего технологического прогресса.
Сегодня ТНК - основная движущая сила развития человечества, и то, что они не способны создавать технологии, отвечающие потребностям его основной части, сосредоточенной в неразвитых странах, не только обрекает эту часть на серьезные и углубляющиеся диспропорции. Эта неспособность подрывает перспективный спрос на продукцию и технологии самих ТНК, что ограничивает возможности технологического прогресса и рыночного развития!
Эта ограниченность спроса из-за лишения неразвитой части человечества перспектив создает технологический тупик, ожидающий мир уже в недалеком будущем. Из него ведет лишь три пути:
окончательное отделение развитого мира от остального человечества сначала в технологическом, затем в социальном, а затем, возможно, и в биологическом плане;
краха ТНК в их современном виде;
переноса развития цивилизации на новый технологический уровень, который автоматически решит описанные проблемы, и реалии которого мы не можем представить.
* * *
Развитие и распространение принципиально новых типов информационных технологий многократно усиливает перечисленные качества ТНК и особенности их развития.
9.2. Интеграция рынков: вырождение конкуренции
Как было показано выше, современные информационные технологии и в первую очередь технологии формирования сознания являются материальным воплощением и непосредственным двигателем процесса глобализации - разрушения административных барьеров между странами, планетарного объединения региональных финансовых рынков, приобретения финансовыми потоками, конкуренцией, информацией и технологиями всеобщего, мирового характера. Важнейшая черта глобализации - формирование единого мирового не просто финансового или информационного рынка, но целостного финансово-информационного пространства, в которое погружается не только коммерческая, но и вся деятельность человечества.
Наиболее широкую известность в связи с этим получили процессы глобализации конкуренции, связанные с ее обострением и приобретением ей всеобщего характера.
Современные информационные технологии по мере своего распространения (вкупе с развитием транспортных систем) свели к минимуму значение пространственных барьеров на рынках. Это привело к революционным изменениям. Если еще 15 лет назад, копаясь на своем приусадебном участке, вы противостояли почти исключительно собственной лени или усталости, то сегодня, начав вскапывать землю (или взявшись за любое другое занятие), вы автоматически вступаете в конкуренцию с сотнями миллионов крестьян (или иных работников) всего мира, часто удаленных от вас на тысячи километров. При этом, если вы делаете свое дело хуже их или в худших условиях, то в условиях открытой либерализованной экономики (эта оговорка принципиальна) лишь даром тратите свое время и не производите ничего, кроме упущенной прибыли. Вы будете бедны, пока не сосредоточите все силы на том, что умеете лучше всех - причем лучше всех в мире.
При развитии глобализации конкуренции наблюдается уверенное и широкомасштабное развитие двух взаимодополняющих и взаимообуславливающих тенденций.
С одной стороны, происходит формирование в результате слияния ранее отделенных друг от друга региональных сегментов единых общемировых рынков. Подобная интеграция региональных рынков наиболее заметна и последовательна в финансовой и информационной сферах.
С другой стороны, наблюдается менее популярная, но не менее важная интеграция отдельных глобальных рынков различных финансовых инструментов в единый мировой рынок финансов. Она выражается в снижении «цены перехода» капиталов из одного инструмента в другой.
Такое сочетание процессов объединения «региональных» и «отраслевых» финансовых рынков в общемировой финансовый рынок ставит на повестку дня вопрос о возникновении в единой финансово-информационной сфере глобальных монополий, обладающих невиданной рыночной властью.
Причина актуальности этой проблемы проста: единый рынок в принципе нельзя поделить. Лишенный естественных внутренних барьеров и испытывая свойственную всякому рынку постоянную тягу к концентрации, единый рынок склонен к формированию единой сверхмонополии. Конкуренция, развиваясь и устраняя внутренние барьеры рынка, вполне диалектически начинает отрицать сама себя, порождая монополии, - тем более крупные и тем сильнее влияющие на рынок, чем более совершенной с формальной точки зрения является исходная конкурентная среда.
Возникновение на едином мировом рынке глобальных монополий, отрицающих конкуренцию самим своим существованием, служит не менее наглядным выражением ее вырождения, чем ее превращение из инструмента развития и воспитания в орудие уничтожения слабейших участников.
Современные информационные технологии размывают конкуренцию так же, как демократию (см. параграф 4.5), - и она так же вырождается, превращаясь в свою противоположность.
Многочисленные относительно успешные разделы рынков, известные истории, либо охватывали короткие по сравнению со сроком жизни господствующего на соответствующем рынке товара (именно этот срок является естественным масштабом времени в рыночных процессах) промежутки времени, либо основывались на объективных препятствиях, затруднявших доступ части конкурентов к каким-либо принципиально важным элементам рынков.
Современные информационные технологии, до минимума снижая трансакционные издержки и «цену входа» на глобальные финансовые и информационные рынки, уничтожают эти препятствия, устраняя тем самым и «зацепки» для всякого устойчивого раздела этих рынков. Срок же жизни господствующего товара - актуальной информации, определяющей ожидания и поведение субъектов этих рынков, - стремится к нулю, что делает невозможным даже краткосрочный относительно времени жизни господствующего товара раздел данных рынков.
Таким образом, каким бы парадоксальным это ни казалось, внутренняя однородность финансово-информацион-ных рынков по сравнению с товарными в сочетании с более коротким сроком жизни финансовых инструментов и значимой для финансовых рынков информации по сравнению с такими же инструментами и информацией, обращающихся на товарных рынках, делает финансово-информационные рынки более предрасположенными к монополизации, чем традиционные рынки обычных товаров и услуг.
В результате возникновение монополий мирового масштаба на финансово-информационных рынках идет быстрее аналогичного процесса возникновения торгово-производственных транснациональных монополий и носит значительно более глубокий характер.
Чтобы подчеркнуть указанное различие, приобретающее все более качественный характер, ТНК, активно действующие в финансово-информационной сфере, разумно выделять в особую категорию - «финансово-информационных» ТНК или, что более точно, глобальных монополий.
9.3. От транснациональных корпораций к глобальным монополиям
«Старые добрые» торгово-производственные ТНК, воспетые еще Кукрыниксами, больше не могут даже претендовать на роль хозяев мира. На смену им идут новые глобальные монополии, во многом вырастающие из старых торгово-производственных структур и контролирующие развитие уже не столько производства и торговли, сколько технологий и мировоззрений.
Такое усиление и углубление монополизма в мировом масштабе усугубляет все негативные последствия традиционного монополизма, обогащая их качественно новыми, попросту не представимыми в прошлой реальности.
Глобальные монополии зачастую даже не формализованы, что затрудняет их анализ, не говоря уже о внешнем регулировании. Но их эффективность, мобильность и разносторонность на порядок превышают аналогичные качества ТНК, обычно входящих в их состав либо являющихся их устойчивыми партнерами.
Об актуальности проблемы увеличения роли и влияния глобальных монополий свидетельствует такой институциональный факт, значение которого очевидно всякому советскому человеку, как совпавшая с ростом видимых проявлений их активности передача еще в 1993 году исследований ТНК от специализированного органа ООН (UNCTC), который в целом справлялся с задачей, на более низкий уровень, - соответствующему отделу ЮНКТАД.
Этот отдел рассматривал развитие всех ТНК и, в частности, глобальных монополий с позиций этой организации, то есть с точки зрения обеспечения торговли и развития, а не с точки зрения комплексного влияния ТНК на мировую экономику. В результате он даже по институциональным причинам не мог справиться со все более необходимым комплексным анализом их деятельности. Так, он не может с должным вниманием рассматривать важнейшую сферу деятельности наднациональных монополий - финансовые рынки, критически значимая часть которых находится далеко за пределами поля зрения ЮНКТАД.
В конце 90-х годов положение было отчасти исправлено: в результате осмысления уроков мирового финансового кризиса 1997-1999 годов начался подробный мониторинг и эффективный международный анализ процессов слияния и поглощения корпораций. Однако это бесспорное достижение - лишь шаг вперед; в целом же глобальные монополии остались ненаблюдаемыми величинами. Те политики, государственные и общественные деятели, которые призывали к установлению международного контроля хотя бы только за глобальными финансовыми спекулянтами (наиболее последовательным в этом направлении был «план Миядзавы», названный по имени выдвинувшего его министра финансов Японии), были в лучшем случае проигнорированы мировым общественным мнением, формируемым глобальными СМИ.
Замалчивание самого существования глобальных монополий свидетельствует об их значении. Действительно, хорошо известно, что первый признак обретения той или иной группой «порогового» влияния - это прекращение неприятных для этой группы (то есть как минимум любых независимых, а при отсутствии необходимости в рекламе - вообще любых) исследований ее деятельности.
Как мы увидели в параграфе …, один из технологических лидеров человечества У.Гейтс даже в 1998 году еще только собирался обеспечивать информационную прозрачность клиентов и потенциальных конкурентов, причем на значительно более очевидном для наблюдателя страновом уровне. Наднациональные же, глобальные монополии опережали этого «лидера» более чем на пять лет, превентивно ликвидировав в мировых масштабах возможность даже примитивно-статистического исследования своего развития.
При этом не только глобальные монополии, но даже и уступающие им по влиянию традиционные ТНК труднонаблюдаемы. Ведь их присутствие в той или иной стране отнюдь не обязательно выражается во владении пакетами акций зарегистрированных в ней предприятий или иной собственностью, находящейся на ее территории. Помимо того, что они могут работать (и работают!) через своих «дочек», «внучек» и «внучатых племянниц», многие из них используют субконтракты, франчайзинг, исследовательские соглашения и почти неуловимый для внешнего наблюдателя контроль за рыночными условиями работы предприятия.
Выбор подобных форм вызван объективными причинами и прежде всего - естественным стремлением к минимизации риска. В условиях распространения информационных технологий и глобализации не только финансовых, но и информационных потоков минимизация риска начинает корреспондировать с минимизацией распространения значимой информации о соответствующей структуре. (Поэтому, в частности, призывы к открытости и прозрачности часто носят односторонний характер и служат не более чем орудием конкурентной борьбы.)
Важное качество глобальных монополий - управление потоками не только финансов, но и информации, доступных участникам рынка. Формирование сознания осуществляется во многом не прямым действием, но формированием «информационного поля» - причем не вокруг отдельного участника рынка, а вокруг всего этого рынка в целом, в глобальном масштабе. Естественно, при этом навязывается не только информация и ее истолкование, но и общий эмоциональный фон, влияющий на бессознательном уровне, в том числе заставляющий поступать вроде бы необъяснимо, вопреки доводам разума и формальной логики.