Решила, что по ходу что-нибудь придумает себе. Возникла мысль шальная и грезилось, как он начнёт к ней приставать, добиваться!.. Она, конечно же, обидится ужасно и!.. что и?.. сможет ли противостоять ему?.. он такой!.. такой!..
Села Василиса, сердце билось сильно, она вспомнила, как Елисей и на другой день после того, как почитал её стихи, сам не свой ходил, будто ёжик в тумане. Она предложила ему в субботу не встречаться, только предложила-а, он через часик стихотворенье сочинил…
«Я ветер!..
Наверное, для ветра нету суши…
пора бы это в сорок лет понять,
лишь для болота лес дремучий
прекрасная, земная благодать.
Для ветра небо – дом родной и милый,
предназначенье – буре помогать,
в лесу дремучем он предельно хилый,
ему милее с неба звёзды доставать!
Жизнь моя – болото, ты небо!.. пусти меня к себе погреться»?
Пугало то, что Елисей становится уверенным, открытым, даже немного наглым, хоть и в меру. Но, опять же, если наглеет, значит!.. подумала, как бы она поступила на его месте?... но так ничего и не придумала, понимала чётко, что если не остановятся сейчас, потом уже не смогут, он не как все, он!.. так и не нашла определения…
Посмотрела на часы, скоро десять, вот-вот появится!.. а может, он передумал сам?.. но мысль такая огорчила. Она, действительно, хотела, что б он пришёл. Ладно, чего думать, надо просто сразу дать понять, что этот визит не значит ничего, кроме разговора. Да и придумала она себе, поделится проблемами своими и всё, к ней по другому поводу не обращались.
Подошла к окну и посмотрела вдаль. Жила она на пятом этаже с видом на прекрасный пруд. На берегу много всякой зелени росло, правда, сейчас ещё не распустились листья, но чувствовалось приближение весны. Весна!.. пора любви, цветов и красок всех цветов, пора пробуждения природы, цветения и жажда жизни, продолженья рода. Восхитилась вдруг, это же весна!.. Как же она раньше-то не поняла?.. забыла, ведь просто всё!..
Весной душа нараспашку!..
Взлететь хочу, объять весь мир,
Собрать друзей, родных, знакомых,
Устроить грандиозный пир!..
А разве у него не так?.. может, ищет он друзей, чтобы устроить пир душе своей?.. Ещё больше Василиса испугалась, вот-вот паника начнётся, поняла, что всё, что происходит, уже необратимо. Они оба чувствуют, но что?.. пробуждение души!.. как мотылёк, проснувшись по весне, летит куда?.. летит искать себе подругу, и эта пара должна быть для души его вида… Для Елисея, видимо пришло время пробуждения души!.. А для неё?.. Она ещё не поняла, поняла лишь то, что созвучие стихов её очаровало. Это где-то глубоко!.. вырваться пытается наружу, но она душе не позволяет просто.
Поняв, как не странно, успокоилась, ведь он просто ищет «самку» своего вида и в ней увидел сходство и признаки душевного единства. Чётко поняла, что делать, поняла и то, что будет делать Елисей, зачем придёт. Даже, если они с ним вида одного, не значит, что что-то должно быть, кроме связи интересов. Да и единство душ, не значит непреложность связи, ведь есть же единство интересов, и у них, по-видимому, так и есть. Определилась, стало как-то легко, чувствовала Василиса, что сама переполнена и требует душа освобождения. Вот Елисей и появился со своими стихами… только стихами!.. Она решила!..
----------------------
Как гром с небес, вдруг зазвонил звонок!.. стрелой пронзил ей сердце и улетел в неведомую даль. Вмиг твёрдость испарилась, а сердце выпрыгнуть готово из груди. Выдохнула воздух Василиса, встала обречённо и открывать пошла. Шла она, не торопясь, цену сама себе набить пыталась!.. но плохо это получалось, хоть и успокоилась немного.
Открыла дверь!.. Что это?.. дверь не открылась, распахнулась, и в дверях не Елисей стоял, а солнышко огнём пылало, даже глаза закрыть хотела от его присутствия. Он улыбался во весь рот, не скрывая радости своей. Василиса отступила чуть, тихо сказала:
- Заходи!.. и сразу в комнату прямо проходи. - Вот ведь как, растерялась, и поздороваться забыла, - здравствуй Елисей!
Елисей и так весь огнём горел, а белая курточка только подчёркивала этот свет. Улетучились все замыслы её, все мысли, душа, будто крылья обрела и не хотела слушать, а ей хотелось кинуться в объятия к свету, ведь она свет сама!..
Что-то Елисей хотел сказать, может поздороваться хотел, но Василиса опять его опередила и выдохнула, будто из себя:
- Ты такой красивый!.. сияющий!.. родной!.. – немного покраснела, как девчонка, но не важно, она в его сиянии купалась!
Перестал улыбаться Елисей, подумал: - что происходит?.. будто все кругом договорились говорить комплименты ему, когда он должен вроде комплименты дамам говорить?.. Посмотрел внимательно на Василису, вроде не лукавит… Когда от остановки шёл, на лавочке две женщины сидели и так же почему-то восхитились красотой?.. Ладно, пусть, смущало только то, что растерялся он, все слова улетучились куда-то. Просто, молча снимал туфли и так же молча в комнату пошёл.
Василиса всё больше загоралась сияньем Елисея, но не суетилась, стала уверенной, простой и просто женщиной домашней. Вдруг чётко осознала, что влеченье к Елисею, а у него к ней, так женщина она, а он мужчина!.. это естественно и определено природой и ничего здесь нет плохого.
«Душа хочет петь песни прекрасные, хочет жить и любить и творить»!..
- У тебя стихи звучат?.. – спросил Василису Елисей, чтобы что-нибудь сказать.
Василиса села на соседний стул, посмотрела томным взглядом на него:
- Звучат!..
- И у меня звучат.
- И что же делать будем?
- А что-то надо делать?.. ты рядом и всё понятно, всё ясно, и кажется, что нет ничего, всё говорят твои глаза, разве не так?
- Так. И у тебя – вдруг замолчала, погрустнела, вспомнила, что происходит, - Елисей, ты можешь ничего не говорить, я всё прекрасно вижу, всё написано в твоих глазах, но не надо нам с ума сходить… и ты это понимаешь.
- Понимаю!.. только чуть иначе. Понимаю то, что я с ума сошёл давно, ещё двенадцать лет тому назад, и болезнь моя в самой активной фазе. Если не обратить внимания сейчас, то останусь инвалидом на всю оставшуюся жизнь. – Помолчал немного, - хотя-а, возможно уже поздно.
Василиса промолчала, не поддержала исповедь его, она сама двадцать лет была больная и разом всё решила, но советовать ему просто не имела права, так считала.
- Расскажи лучше, какие интересы в жизни, кроме стихов, резьбы, работы?..
- А этого мало?
- Нет, наверное, но, думаю, не замкнут этим.
- Не замкнут. Читаю много… хотя скажу стихами:
Умел он всё, не взять, не дать,
парень был предельно хваткий,
топор в руках умел держать,
строить всё и рисовать,
и землю он умел пахать,
траву косить и в стог собрать,
всё разбирать и собирать,
умел людей он понимать,
слушать, любить и говорить,
мечтать любил, стихи писать,
и на работе без труда
сумел работу он понять,
любил историю, любил читать,
и математику дерзать… и так далее, короче диапазон интересов неограничен.
- А ты хвастун.
- Чё это, хвастун, ты спросила, я ответил.
- Ладно, ладно, не сердись, зато интересно с тобой поговорить, наверное, будет.
Что-то мешало Елисею, а что, понять не мог, уловил взгляд Василисы, посмотрел на руки… в руке цветок и шоколадка, забыл… смутился и Василисе протянул:
- Вот, забыл.
Улыбнулась Василиса:
- Спасибо, Елисей, я уж думала, что это не мене.
Елисей оглянулся, осмотрел комнату:
- Кто-то есть, кроме тебя?
- Нет, сын к дочерям ушёл.
- Тогда тебе – улыбнулся Елисей.
Душой Василиса тянулась к Елисею, её хотелось, чтоб он заключил её в свои объятия, или хотя бы просто прикасался, даже просто говорил о чём-нибудь. Любой взгляд, звук волной проходил где-то глубоко внутри, возбуждая почти неуловимыми вибрациями электрических разрядов где-то в голове, как импульс, и этот импульс волною распространялся по всему телу. Но эти внутренние касания расслабляли, тушили осторожность и другие качества рефлексов и инстинктов.
Она понимала. Что нельзя, нельзя ей расслабляться, но он, как маг, будто не замечал её, а своими состояниями будоражил сердце. Надо было хоть как-то начинать сопротивляться:
- Ты пишешь стихи и математика, как это сочетается?
- Прекрасно, одно другое дополняет, я учился на мат-мехе в универе, и это не мешало мне стихи девушкам писать, если надо было.
- Только девушкам?
- Василиса, я ведь молодой был, а кому же в молодости пишутся стихи?
Подумала немного Василиса:
- Ну, мало ли кому?.. просто писать…
- Это пусть просто поэты пишут, а я не поэт, скорее, любитель, да и ты, как понимаю. Хочешь о математике, о физике, о химии, об истории, о литературе со мной поговорить, - улыбнулся Елисей, - это запросто, конечно, я прекрасно ориентируюсь во всём. Мне интересно не то, что я знаю или умею, что знаешь и умеешь ты, мне интересно то, чего не знаю.
- Зачем?
- Что, зачем?
- Знать хочешь?
- Как зачем?.. как же я буду говорить, о чём?.. если не знаю твоих интересов.
- А кроме всего этого нет, о чём поговорить?
- Есть, но мало этого, считаю, надо быть ещё и интересным, чтобы нравилось тебе. Или будешь слушать глупость и терпеть?
- Наверное, буду, ты просто говори, не важно, что-о…
Понял Елисей, что Василисе нужен любой контакт, просто через звук. В таких случаях общение проходит на каком-то глубинном уровне в виде состояний восприятия. У него так же бывает, особенно по отношению к ней. Он пододвинулся к ней ближе, вместе со стулом, посмотрел в глаза:
- Это чудо, Василиса!
- Что? – не поняла она, хоть и сама тонула в его взгляде.
- Детский взгляд, взгляд девчонки!.. как ты сохранила непосредственность в себе? – он вспомнил Люсю…
- Это моя защита, разве не видишь?
- Вижу. Только как ты сможешь защититься, если я не шёл к тебе, не ехал, а летел на крыльях?
- Зачем?
- Не спрашивай, потому что сам не знаю. Когда ты рядом, я будто плаваю в озере хрустальной чистоты.
- И я!.. ой!.. нет, нет, я оговорилась. – Василиса поняла, что надо следить о том, что говорит, но как?.. – Елисей, а ты хитрый.
- С чего это вдруг?
- Ты говоришь и будто не договариваешь мысль, а я-а… мне вроде, как хочется закончить.
- Что и происходит, - засмеялся Елисей.
И смеялся он, как-то естественно и откровенно, что хочется прыгать от радости. Обычно всегда дежурные улыбки и смех искусственный какой-то, а у него…
Встал Елисей, встала и Василиса.
- Может чаю?
- Может – он взял её за плечи, заглянул в глаза, в них увидел и страх, и желание, и радость, но, самое главное, почувствовал трепет тела, он был так глубок, что передавался и ему. – Это невероятно, сохранить трепет юности…
- Что? – тихо переспросила Василиса.
Он наклонился чуть, поцеловал, не отстранилась Василиса, только вздрогнула, тихонечко высвободилась от его рук, пошла на кухню. На кухне включила газ, поставила чайник и, задумавшись, просто стояла. Что делать?.. что делать?.. его напор её пугал, всё слишком быстро происходит для неё, но разве может быть иначе? Поняла, что она ищет оправдание своим поступкам, и это было с самого начала. Елисей будто в себе открыл для неё такое, что не притягивает даже, а растворяет. Воспоминания всплывают всполохами света и яркими картинами какой-то очень далёкой жизни. Ей хотелось доказать, что было всё не с ней, а с кем-то. Он не только пишет стихи в полном созвучии, но и тело его, его губы – это аналог полный. Они не грубые, как у других мужчин, они нежные и мягкие, как у неё.
Это родство пугало, надо собраться. Вот чай попьют и отправит Елисея, придумает, что ей необходимо срочно уходить. Знала, понимала, что сделать надо так… только бы сил хватило. Почувствовала вдруг, что сзади Елисей тихо подошёл, тихо обнял. Василиса вздрогнула и напряглась.
- Как долго я тебя искал!.. как долго!
Повернулась Василиса, встретились глазами. Они у Елисея были грустные, даже печальные безмерно и проникали в её душу. Она просто стояла и смотрела, и вдруг увидела знакомые черты лица, взгляд, бородка, мимика, движения его, как он это делает и почему… Всё это она видела уже давно и много, много раз, знакома каждая морщинка на лице, каждая родинка, где бы она не находилась.
- Зачем?.. чтобы убить?
- Чтоб вознести на небеса! – закрыл ей губы пальцем, - молчи, не возражай, небо твой дом, это ты сама, ты та, кто создала небо для меня, ты мадонна!
- Интересный ты!.. но понимаю я тебя. Это удивительно!
- Будем пить чай, - перебил Василису Елисей, - вон и чайник закипел.
Он отпустил её и сел на табуретку. Василиса какое-то время стояла неподвижно, осваивая его прикосновение, повернулась и стала собирать на стол.
- Ты не понимаешь, Елисей, и я не понимаю.
- Пусть будет, Василиса, мы ведь не маленькие дети, разберёмся.
- Прежде понять необходимо, что происходит, - возразила Василиса.
- Не надо, я же говорю, пусть будет, будем думать много, ещё больше запутаемся.
Они сидели, пили чай, оба молчали. Василиса понимала, что Елисей не остановится, если она его не остановит, понимала и то, что ситуация может полностью из-под контроля выйти, а это разрушение всех принципов, морали и того же здравого смысла.
- Как считаешь, любовь – это здравый смысл или безумие? – спросил вдруг Елисей, будто прочитал её мысли. Посмотрел внимательно, - спрашиваю, как творческого человека, чего отрицать не надо. Для меня это очевидно.
- Не здравый, точно!.. – машинально ответила она, - но и не безумие. Хотя, я не знаю даже, любила ли я когда-нибудь.
- Я любил или мне так казалось, да и люблю! Как жить без любви?
- Не знаю. А дети?..
- Я не об этом, дети только следствие любви, и как следствие, разумеется, прекрасно, я о причине.
- А ты считаешь, что причина-а?
- Не считаю, уверен, на все сто процентов.
- И кто же она для тебя?
- Женщина!.. просто женщина. Женщину боготворю, пишу стихи, а там, как получится, я всегда ищу ту, которая… - Елисей замолк.
- Которая что? – не выдержала паузы, спросила Василиса.
- Не знаю, но. Наверное, которая удовлетворяет моему идеалу.
- И что за идеал?
- Ищу.
- И долго собираешься искать?..
Улыбнулся Елисей:
- Я же говорил тебе уже.
Василиса покраснела чуть, но этот румянец украшал её, делал похожей на девчонку. Они оба были похожи сейчас на двух юнцов, у которых появились какие-то влечения друг к другу, но ещё не оформились в большое чувство. В таких случаях, прежде всего, появляется какое-то смущение, даже стыд, будто обнажается что-то такое скрытое, внутреннее, открывая эту наготу друг другу.
- Всё, пошли, спасибо Василиса, - посмотрел с вопросом на неё, - тебе помочь убрать?
- Нет, я сама. Ты иди, пока книжки посмотри.
- Хорошо, - и Елисей ушёл.
Он, действительно, хотел уйти, чтобы понять и напряженье снять. Нет, не совсем уйти, а в комнату и там настроиться на прежний ритм, одеться, подумал он.
Василиса убирала со стола и понимала, что вот сейчас, как только она в комнату войдёт!.. Она входила обречённо, но и с какой-то внутренней радостью, чего даже себе боялась показать, не имея возможности сопротивляться. Елисей книгу какую-то смотрел, поднял голову, и она увидела его невозмутимость, предугадать замысел его просто стало невозможно.
- Хорошие книги читаешь.
- Да, люблю читать, - механически ответила она.
Елисей видел состояние Василисы, у самого такое же. Понял, что он ей не безразличен и этого было достаточно на первый раз, так решил. В своих чувствах разбираться не хотел, он просто знал, что если влюбляется, если так случается, то всегда на всю оставшуюся жизнь. Это он потом подумает, что произошло, а сейчас не пытался даже сдерживать порыв.
Идея вдруг возникла, которая могла мгновенно снять напряжение с обоих, подумал только, что оказывается, нравственность значение имеет, и для него и для неё, понял, что нельзя в прекрасные отношения творческого вдохновения входить грязными ногами, надо непорочностью войти, а там всё само разовьётся.