Получив информацию из Англии, один из отделов управления «Зет» абвера, которое подчинялось лично В. Канарису, приступил к разработке операции. Возглавить группу диверсантов поручили двадцатисемилетнему полковнику Курту Штайнеру, обладателю «Рыцарского креста», который он получил после того, как со своим отрядом вывел из-под Ленинграда две окруженные немецкие дивизии. Теперь ему предстояла не менее сложная операция.
Шестого ноября 1943 года Штайнер и его небольшой диверсионный отряд благополучно приземлились в Англии. Однако осуществить задуманное им не удалось. Черчилль 17 ноября посетил Мальту, откуда через несколько дней вылетел на Тегеранскую конференцию. Вспоминая те дни, он писал в своих мемуарах:
«Я был не в восторге от того, как была организована встреча по моем прибытии на самолете в Тегеран. Английский посланник встретил меня на своей машине, и мы отправились с аэродрома в нашу дипломатическую миссию. По пути нашего следования в город на протяжении почти трех миль через каждые пятьдесят ярдов были расставлены персидские конные патрули. Таким образом, каждый злоумышленник мог знать, какая важная особа приезжает и каким путем она проследует. Не было никакой защиты на случай, если бы нашлись два-три решительных человека, вооруженных пистолетами или бомбой.
Американская Служба безопасности более умно обеспечила защиту президента. Президентская машина проследовала в сопровождении усиленного эскорта бронемашин. В то же время самолет президента приземлился в неизвестном месте, и президент отправился без всякой охраны в американскую миссию по улицам и переулкам, где его никто не ждал.
Здание английской миссии и окружающие его сады почти примыкают к советскому посольству, и поскольку англо-индийская бригада, которой было поручено нас охранять, поддерживала прямую связь с еще более многочисленными советскими войсками, окружавшими их владение, то вскоре они объединились, и мы, таким образом, оказались в изолированном районе, в котором соблюдались все меры предосторожности военного времени. Американская миссия охранялась американскими войсками, находилась более чем в полумиле, а это означало, что в течение всего периода конференции либо президенту, либо Сталину и мне пришлось бы дважды или трижды в день ездить туда и обратно по узким улицам Тегерана. К тому же Молотов, прибывший в Тегеран за 24 часа до нашего приезда, сообщил, что советская разведка раскрыла заговор, предполагавший убийство одного или более членов «Большой тройки», как нас называли, и поэтому мысль о том, что кто-то из нас должен постоянно разъезжать туда и обратно, вызывала у него глубокую тревогу. Я всячески поддерживал просьбу Молотова к президенту переехать в здание советского посольства, которое было в три или четыре раза больше, чем остальные, и занимало большую территорию, окруженную теперь советскими войсками и полицией. Мы уговорили Рузвельта принять этот разумный совет, и на следующий день он со всем своим штатом, включая и превосходных филиппинских поваров с его яхты, переехал в русское владение, где ему было отведено обширное и удобное помещение…»
Отмечу, что Сталиным тогда двигало не только гостеприимство и желание обезопасить жизнь американского президента. Он также в равной степени желал знать и то, о чем говорится в президентском кругу. А советское посольство, буквально нашпигованное подслушивающими устройствами, как раз и было идеальным местом для этого.
28 ноября, в день открытия конференции, в окрестностях Тегерана были сброшены с самолета шесть немецких диверсантов во главе с помощником О. Скорцени штурмбаннфюрером СС Рудольфом фон Холтен Пфлюгом. Приземление прошло успешно, и диверсанты отправились на одну из городских явок, а именно – на квартиру некоего Эбтехая. Однако они не знали, что этот человек был агентом-двойником и помимо немецкой разведки работал еще и на американцев.
Между тем на явочной квартире диверсанты детально обсудили план предполагаемой операции – внедрение в посольства участников конференции отравляющих веществ и управляемых на расстоянии взрывных устройств. Кроме того, с помощью местной агентуры предполагалось устроить несколько засад на трассе, ведущей в аэропорт. Однако ни одному из этих планов не суждено было осуществиться.
Через довольно короткое время после случившегося гитлеровцы предприняли еще одну попытку физически устранить Сталина. Непосредственный участник тех событий начальник 6-го управления РСХА Вальтер Шелленберг в своих мемуарах вспоминает об этой операции: «Среди новинок, разработанных в то время нашими техниками, было изобретение, о котором я упоминаю только потому, что Риббентроп (министр иностранных дел Германии. – Ф. Р.) надеялся найти в нем панацею, гарантирующую успешное окончание войны на Востоке. Рейхсминистр иностранных дел попросил меня приехать к нему по срочному делу в замок Фушль в Австрии. По дороге я заехал к Гиммлеру, который в то время находился в своем спецпоезде в Берхтесгадене. Он сообщил в общих чертах, что Риббентроп собирается обсудить со мной вопрос о покушении на Сталина. Самому ему, сказал Гиммлер, очень нелегко отдавать такой приказ, так как он, как и Гитлер, верит в историческое провидение и считает Сталина великим вождем своего народа, призванным выполнять свою миссию. То, что Гиммлер все же согласился устроить покушение на Сталина, свидетельствовало о том, насколько пессимистически он смотрел теперь на наше военное положение.
Когда я прибыл в Фушль, Риббентроп сначала завел разговор о США, о возможности повторного избрания Рузвельта на пост президента и о прочем. Я поддерживал разговор и уже собирался откланяться, как вдруг Риббентроп переменил тон и с серьезным выражением попросил меня задержаться. Ему нужно, сказал он, обсудить со мной одно очень важное дело, в которое никто не посвящен, кроме Гитлера, Гиммлера и Бормана. Он тщательно ознакомился с моей информацией о России и считает, что для нас нет более опасного врага, чем Советы. Сам Сталин превосходит Рузвельта и Черчилля по своим военным и государственным способностям: он единственный, кто действительно заслуживает уважения. Но все это заставляет рассматривать его как опаснейшего противника, которого необходимо устранить. Без него русский народ не сможет продолжать войну. Риббентроп сообщил, что он уже беседовал с Гитлером на эту тему и заявил ему, что готов пожертвовать в случае необходимости собственной жизнью, чтобы осуществить этот план и тем самым спасти Германию. Необходимо попытаться, сказал Риббентроп, привлечь Сталина к участию в переговорах, чтобы в удобный момент застрелить его. Правда, Гитлер заметил в ответ, что провидение отомстит за это, но все же поинтересовался, кто мог бы взяться за проведение этого плана в жизнь. Тут Риббентроп уставился на меня своим неподвижным взглядом и сказал: «Я назвал фюреру ваше имя». После этого, добавил он, Гитлер поручил ему как следует обсудить это дело со мной. «Вот почему, – заключил он, – я попросил вас приехать».
Думаю, что лицо мое во время этого монолога не светилось радостью, так как план показался мне более чем сумбурным. Но хоть какой-то ответ дать было необходимо. Однако не успел я раскрыть рта, как Риббентроп сказал, что продумал до малейших деталей практическое выполнение плана. Разумеется, сказал он, следует ожидать, что советская охрана будет крайне бдительной, поэтому вряд ли удастся пронести в зал заседаний ручную гранату или пистолет. Но он знает, что наш технический отдел разработал модель авторучки, в корпус которой вмонтирован револьверный ствол. Пуля обычного калибра, выпущенная из этой «авторучки» на расстоянии от шести до восьми метров, попадает точно в цель. Поскольку такая авторучка вряд ли вызовет подозрение охраны, этот план, считал Риббентроп, можно успешно осуществить – лишь бы рука не дрогнула.
Я сказал, что хотя план представляется мне с технической точки зрения осуществимым, но главная проблема заключается в том, как вообще усадить Сталина за стол переговоров. Опираясь на опыт в делах с русскими… я полагал, что это будет очень нелегким делом. Я не утаил также, что вряд ли имеет смысл устанавливать контакты с русскими через меня, так как я уже подорвал свою репутацию в их глазах. Поэтому я предложил Риббентропу попробовать самому установить эти контакты. Если ему это удастся, я всегда готов помочь ему и советом, и делом. «Я подумаю, – сказал Риббентроп, – поговорю с Гитлером и вновь вернусь к этому вопросу». На этом, видимо, все и закончилось. Ибо Риббентроп больше ни разу не затронул этой темы.
Гиммлер, которого обрадовал мой ответ Риббентропу, считал, однако, что определенные шаги в этом направлении необходимо предпринять. Уступая непрерывному давлению сверху, наши специалисты в конце концов разработали специальную аппаратуру, принцип действия которой был таков. Наш агент должен был прикрепить к одному из автомобилей Сталина небольшой комок клейкого вещества, внешне напоминающего глину. Это была высокоэффективная взрывчатка, легко пристающая к любому предмету под нажатием руки. Входивший в состав оборудования передатчик распространял ультракороткие волны на расстояние до семи километров, которые автоматически включали взрыватель, в результате чего происходил взрыв. Это задание было поручено двум военнопленным офицерам Красной Армии, которые долгое время провели в лагерях Сибири и ненавидели Сталина. На большом транспортном самолете, на борту которого находился русский милицейский автомобиль, агентов доставили в окрестности Москвы. Под видом патруля они должны были проникнуть в центр русской столицы, так как не только были хорошо подготовлены, но и, естественно, снабжены всеми необходимыми документами. Но план все же провалился. Мы так никогда и не узнали, что сталось с этими людьми».
Что сталось с этими людьми, догадаться нетрудно. Уже после войны всплыли подробности этой операции.
В Саратовской области проживал до войны Петр Иванович Шило. В 1932 году за растрату 1300 рублей государственных денег он был арестован и помещен в саратовскую тюрьму. Однако до суда это дело тогда так и не дошло, так как Шило вскоре бежал. В 1939 году он по фиктивным справкам получил документы на имя Таврина Петра Ивановича,1909 года рождения, уроженца Черниговской области. С этими документами он вскоре устроился на работу в должности начальника Туринской геолого-разведочной партии Исыковского приискового управления. Четырнадцатого августа 1941 года Шило-Таврина призвали в Красную Армию. На фронте в 1942 году он вступил в ряды ВКП(б), однако пробыл в ней недолго. Тридцатого мая того же года, находясь на Калининском фронте и будучи послан в разведку, он изменил Родине и перешел на сторону немцев. Дело в том, что Особому отделу стали известны факты из его довоенной биографии. Не желая искушать судьбу, Шило-Таврин принял решение бежать к гитлеровцам.
До августа 1943 года Шило-Таврин содержался в венской тюрьме, после чего был завербован СД и переведен в специальный тренировочный лагерь близ города Зандберга. Там он был зачислен в «особую команду» – отряд диверсантов в количестве двадцати трех человек, которых готовили для заброски на территорию СССР. Находясь в этой команде, Шило-Таврин зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и поэтому вскоре был отобран из всего состава отряда для совершения особо важного задания. Шестого ноября 1943 года его вызвали в Берлин к подполковнику СС Грейфе, после чего агента перевели в Ригу, где начался основной подготовительный этап перед заброской его в русский тыл. Именно в Риге для него подготавливалась соответствующая легенда, а также нужные документы и экипировка.
В январе 1944 года Шило-Таврина внезапно вызвали в Берлин, и там он встретился с Отто Скорцени. Во время этой встречи последний долго расспрашивал агента о Москве и пригородах и интересовался, возможно ли осуществить в СССР операцию, подобную той, что он провел 12 сентября 1943 года в Италии, то есть похищение Муссолини.
В июне 1944 года Шило-Таврин прибыл в Минск, откуда его должны были перебросить за линию фронта. Однако тогда переброска сорвалась, и агент вернулся в Ригу. Повторная попытка переброски состоялась в ночь с 4 на 5 сентября 1944 года в районе Ржева. Вместе с ним была переброшена и его жена Лидия Шило (они поженились в ноябре 1943 года).
Непосредственным заданием Шило-Таврина было физическое устранение Сталина. Акцию планировалось произвести на одном из торжественных заседаний в Кремле, куда Шило-Таврин должен был проникнуть благодаря поддельным документам. По этим документам он являлся майором Петром Тавриным, заместителем начальника контрразведки «Смерш» 39-й армии 7-го Прибалтийского фронта. При нем также были: Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды и две медали «За отвагу», а также умело сфабрикованные вырезки из советских газет с указами о присвоении П. Таврину звания Героя Советского Союза и награждении его орденами и медалями.
Проникнув в Москву, Шило-Таврин должен был легализоваться, поменять документы и превратиться в офицера Красной Армии, находящегося в отпуске после ранения. В столице он должен был подыскать себе место для жилья на частной квартире и прописаться по поддельным документам. После этого посетить ряд явочных квартир, получить от агентов указания, как и где можно познакомиться с людьми, имевшими право входа в Кремль, и втереться в доверие. Немецкая разведка даже снабдила его специальными таблетками, которые вызывают у женщин сильное половое возбуждение.
В качестве оружия устранения Сталина Шило-Таврин получил ручку «панцеркнаке». При помощи специального кожаного манжета она закреплялась на правой руке убийцы. В ствол помещался реактивный снаряд, который приводился в действие путем нажатия специальной кнопки, соединенной проводом с электрической батареей, спрятанной в кармане одежды. Стрельба из «ручки» производилась бронебойно-зажигательными снарядами. Один такой снаряд пробивал бронированную плиту толщиной в сорок пять миллиметров. В случае неудачной попытки проникновения в Кремль агенту предписывалось попытаться обстрелять машину Сталина при выезде из Кремля.
В своих мемуарах, отрывок из которых я цитировал выше, В. Шелленберг упомянул, что вместе с агентами за линию фронта был переброшен милицейский автомобиль. На самом деле фигурировало другое транспортное средство – мотоцикл. На нем супруги-террористы должны были спешно покинуть место высадки.
Между тем террористам сразу не повезло. Их самолет советские разведслужбы засекли уже в Гжатском районе. В районе станций Кубинка, Можайск-Уваровка его обстреляли советские зенитки, и с горящим мотором самолет вынужден был совершить посадку в районе деревни Яковлево, что в Смоленской области. Туда были направлены силы войск НКВД. Через несколько часов после посадки самолета в двух километрах от поселка Карманово отряд во главе с начальником РО НКВД Ветровым задержал ехавших на мотоцикле мужчину и женщину. Это были Шило и его жена. И хотя все документы у них были в порядке, их все же решили задержать. В Москву пошел запрос на майора «Смерша» Петра Таврина, Москва ответила, что такой человек в КРО «Смерш» 39-й армии не значится. Диверсанты были арестованы и вскоре сознались, кто они есть на самом деле. Так, в общем-то банально, завершилась эта террористическая одиссея. Вернее, ее первая часть. Во второй ее части Людмила Шило стала сотрудничать с советской разведкой, и при ее активном участии велась радиоигра с немцами под кодовым названием «Туман». В результате удалось обезвредить еще одну диверсионную группу, заброшенную в советский тыл. А вскоре завершилась война. Однако даже то, что Шило и его жена активно сотрудничали со следствием, не спасло их от карающей десницы советского правосудия. Первого февраля 1952 года их судили как изменников родины и приговорили к расстрелу. Двадцать восьмого марта 1952 года был расстрелян П. Шило, 2 апреля – его жена.
Глава 6
Охота на Гитлера
В то время как Сталин, разгромив оппозицию, мог уже не бояться террористических актов с ее стороны, Гитлер, наоборот, ходил, что называется, «по лезвию ножа». Сигналом для беспокойства фюрера послужило покушение на начальника имперской службы безопасности (РСХА) группенфюрера СС 38-летнего Р. Гейдриха. В марте того же года в качестве заместителя протектора Богемии и Моравии Р. Гейдрих прибыл в Чехию. Уверенность шефа РСХА в собственной безопасности была настолько велика, что он в тот роковой для себя день выехал из своей загородной резиденции в пражский дворец в открытом «Мерседесе» и без всякой охраны. Между тем на одном из участков дороги, по которой он обычно ездил, его ждали два чеха – Ян Кубис и Йозеф Габиек. Оба они являлись солдатами Свободной чехословацкой армии, сформированной в Англии, и были сброшены в Чехию с английского военного самолета незадолго до «дня возмездия». Двадцать девятого мая они дождались Гейдриха на дороге в Прагу и метнули в его автомобиль бомбу. В результате взрыва у шефа РСХА был поврежден позвоночник (он умрет от сепсиса на пятый день после покушения). За террористами тут же была снаряжена погоня, однако те, воспользовавшись дымовой завесой, успели скрыться у священников церкви Карла Баррамеуса в Праге. Церковь была подвергнута штурму и в ходе боя взята эсэсовцами. Кубис и Габиек погибли во время боя.