- Вот как надо служить Христу, государю и отечеству!
- Просто повезло, что так все случилось! - пролепетал покрасневший, смущенный старший пушкарь.
- Работящим и умным всегда везет! - отвечал воевода. - Буду ходатайствовать перед государем об установлении тебе Онисим, нового поместного оклада и дачи! Повышенных!
Сообщение Онисима Панина обрадовало всех. Отсутствие ручного зелья и фитиля не так страшно, как молчание пушек при осаде. В конце концов, у каждого сына боярского и казака, висел дома на стене саадак с луком и стрелами. Поражающее действие этого вида метательного оружия было велико - метко пущенные стрелы пробивали доспехи, несли гибель и увечье попавшим под обстрел воинам, разили их коней. Переняв татарский лук от татаро-монгольских завоевателей, русские вскоре превзошли их в искусстве владеть им. Так, в 1541 году при попытке прорваться за Оку татарской армии, она была встречена русским Передовым полком, воины которого “учали стрелять многими стрелами, и полетеша стрелы, аки дождь”. Крымский хан пытался сбить лучников с переправы орудийным и ружейным огнем, но ничего поделать не мог. Вскоре на помощь Передовому полку подоспели подкрепления, и татарам пришлось отступить.
Однако проблему отсутствия зелья для ручного огнестрельного оружия все равно необходимо было решать. Посовещавшись, постановили, не дожидаясь зимы, когда встанет санный путь, отправить обоз в Москву за зельем. Дьяку наказали, про пожар в челобитных государю и в Пушкарский приказ не писать, а сослаться на убыль зелья на дело прошлым летом, и учебу пушкарей.
Долго не могли выбрать начальника обоза. Никто не хотел брать на себя такую ответственность. Все очень хорошо знали старинную поговорку: “В Москву идти, голову нести”. Переругавшись, хотели назначить того, кто косвенно стал причиной необходимости этой поездки, осадного голову Муромцова, но воевода запретил, и устав от гомона спорящих окончательно постановил:
- Поедет Дружина Ерофеев!
Стрелецкий сотский(22) не стал оспаривать решение воеводы. За годы службы он привык беспрекословно исполнять приказания старших. После этого Вельяминов распустил присутствующих, оставив для совещания его, старшего пушкаря Панина, приказного дьяка Семина и проштрафившегося Муромцова. В кабинете воеводы, недоступном для посторонних ушей, они продолжили разговор.
Выслушав всех, воевода приговорил, что просить придется сто пять пудов ручного зелья и фитиля пуда четыре. Пушечный же запас, до нормы, пополнить зимой, установленным порядком. Посчитали количество подвод, вышло десять. Где их брать в маленькой крепостице, непонятно! По станам тоже охотников не найдешь, покосы, приближается жатва, да и путь небезопасный и не близкий. Задарма никто не согласится. Ямов нет, а налог двадцать с половиной рублей с сохи все равно приходится платить!
Воевода успокоил всех тем, что он согласен выделить из казны погонные по полтине на всю дорогу, да на корм для лошадей, на овес с рожью, по 4 алтына и 3 деньги23 каждому вознице. Муромцов обрадованно вздохнул. На эти условия охотники найдутся! Ведь это только с деревни Баловнево можно взять такое количество подвод.
Году в семьдесят первом, сразу после основания сторожевого пункта, стали раздавать служивым поместья вокруг него. Муромцов, поверстанный на городовую службу в Донков, получил дачу всего в шести верстах от города. Нашлись и желающие обрабатывать его землю. Несмотря на опасную близость с Диким полем, слухи о степном черноземе, дающем богатые урожаи, обещания богатой ссуды на обзаведение хозяйством новоявленными владельцами, влекли в эти края все новых и новых поселенцев. Их не пугали ни бескрайние просторы, ни набеги татар. Онисим Седельников, крепкий тягловый крестьянин из-под Костромы, переехал сюда со своим хозяйством и родственниками (а их, вместе с зятьями было больше десятка). От ссуды на обзаведение он отказался, свои деньги были. Люди из хозяйства Седельникова работали от зари до зари. И хоть говорят, что “от косы да сохи не будешь, богат, а будешь, горбат”, хозяйство по немного пошло в гору. Захребетники постепенно обзавелись своими дворами. Война, непомерные налоги, а у Седельниковых по 3-4 улья, 1-4 лошади с жеребятами, 3-4 свиньи, 1-3 коровы с подтелками в каждом дворе. У самого, 10 лошадок, не говоря про все остальное. Даже татарские набеги особо не потрепали
их. Бабы прятали скотину в окружающих дремучих лесах, а мужики шли на городские стены. Работящий народ потянулся к ним. Теперь это настоящее село, четырнадцать дворов, 37 человек только мужского населения. Онисим, уже лет пять, как старостой там!
Баловнево устраивало не только подводами. Воевода разрешил взять для охраны обоза только пять человек. Трех старых стрельцов, воевода дал, при условии их согласия. С трудом Дружина Ерофеев выпросил новиков, детей боярских Ваську Скурыдина и Тишину Инютина. Этим летом они были зачислены на государеву службу. Ребята неопытные, но молодые, горячие, задорные. Восполнят в деле то, чего у стариков нет.
Все понимали, что этого количества ратников недостаточно для обороны в случае заранее подготовленного нападения на обоз, но оголять стены крепости тоже было нельзя. Как и в прошлые годы, в Донкове из ратников остались только старики, больные и увечные, те которые не могли нести войсковую службу. Они составляли постоянный гарнизон крепости. Дети боярские, сторожевые казаки с апреля несли службу в степи, а стрельцы уже два года воевали на Новгородской земле. Поэтому, деревенские мужики, хоть как-то могли восполнить этот пробел. Их решили вооружить рогатинами. Выпроводив пушкаря, дьяка и Муромцова, воевода, глядя в глаза сотскому, спросил:
- Ерофеич! Ты хоть сам понимаешь, на что идешь?
- Понимаю! - угрюмо ответил стрелец.
- Ничего ты не понимаешь! - не сдержавшись, яростно возразил воевода. - Дороги кишат татями и душегубами. Но тебе они не страшны. Другое дело тот, о ком сообщает отписка из Разбойного приказа. Я ее еще месяц назад получил. На Коширской дороге, до Тулы, Венева и даже Коширы, разбойничает Кудеяр-атаман со своим войском! Слышал о таком?
Стрелец молча кивнул головой. Много им и его дружками христианской крови пролито. Разное о нем говорят. Одни считают Кудеяра просто разбойником, грабящим население, другие - опальным боярином, скрывающимся от гнева грозного государя. Третьи рассказывают, что он беглый разбойник и самозванец, выдающий себя за родственника царя-батюшки, и, наконец, четвертые, дыба по ним плачет, могут на ухо нашептать, что Кудеяр - брат нашего царя. Личность Кудеяра для старого воина была безразлична. Беспокоило так называемое “войско” атамана. Против этой многочисленной шайки его стрельцам, боярским детям и мужикам-обозникам не устоять!
- Обоз для Кудеяра лакомая добыча! - угадывая мысли Дружины Ерофеева, заключил воевода. - Зелье всем нужно, особенно разбойникам. Поэтому, если он узнает о цели вашей поездки, то обязательно нападет на обоз. Перевес сил явно не в нашу пользу. Остается одно, предотвратить нападение! Давай думать, что для этого необходимо сделать?
Думали недолго, потому что сделать можно было только одно: - постараться скрыть от окружающих истинные причины поездки в Москву. Правда, от донковских шила в мешке уже не утаишь, они видели, как взлетел на воздух казенный амбар, а вот всем остальным этого знать не надобно. Стрельцам, детям боярским, возницам следует наказать: - держать язык за зубами! Любопытным встречным отвечать - “Мы того не знаем, знает то Бог, да великий государь!” Подводы, чтобы меньше было вопросов, разрешить баловневским мужикам нагрузить кожами для продажи. Они этому будут только рады. В Москве держаться друг за дружку, по кабакам не ходить. Из Москвы постараться выехать скрытно, не привлекая внимания. В города, селения и постоялые дворы вблизи дороги не заезжать, а потому фуражом и съестными припасами необходимо в Москве запастись до Донкова. Небольшой пост никому не повредит!
И все же предосторожности не помогли! “Нас уже ждут! - глядя на запыхавшегося Ваську, укорил себя Дружина Ерофеев.- Где же я не уследил?”.
Глава III. Схватка.
К Москве обоз подъехал на одиннадцатые сутки. Еще издалека взору донковцев открылась грандиозная панорама столицы. За стенами земляного вала, огораживающего Большой посад, на гребне Боровицкого холма возвышались величественные силуэты Фроловской и Никольской башен Кремля, Ильинской башни Китай-города. По мере приближения к Москве число башен возрастало, и высота их увеличивалась. Донковцев удивило обилие в городе церквей и монастырей. Блеск золотых куполов и раздававшийся со всех концов города колокольный звон поражал воображение и говорил о богатстве столицы московского государства. В тоже время, убогий вид многочисленных курных изб простых москвичей в Большом Посаде, резко контрастировали с внешним видом столицы и хоромами богачей в Китай-городе.
В столице, и в дороге, старый стрелец скрупулезно выполнял все меры предосторожности, о которых они говорили в тот день с воеводой. Подводы под загрузку оставленные в селе Котлы, подогнали к заводику на Яузе вечером. Тронулись в полночь. Из белокаменной выехали быстро. На заставах, заспанные стрельцы, узнав, что они везут, не читая подорожной, осенив себя крестным знаменем, спешили отворить рогатки. Днем делали привалы в прилегающих к дороге лощинах и лесочках. За лесом, который они должны были проехать сегодня вечером, расположены Сенькины Броды, единственная переправа через Оку. Чуть-чуть в сторону от переправы до самого лета стоял полк левой руки. Но после восстановления сгоревшей во время татарского набега Коширы, его перевели в Тулу. Знал Кудеяр, где засаду устраивать!
“Может, свои кому проболтались, пока я с посулами да поминками дьякам и многочисленным подьячим по московским приказам бегал, - размышлял сотский. - Только какой в этом прок сейчас, даже если буду все знать!”.
Дружина Ерофеев ошибался. Дальнейший ход событий показал, что необходимость в таких знаниях все же была.
- Ну, расскажи нам Вася, кто и где нас ждет! Не спеша и подробно, - с трудом сохраняя вид спокойного безразличия, предложил разведчику старый воин.
К удивлению сотского и подтянувшихся стрельцов, Васька не волнуясь, обстоятельно рассказал об увиденном им. Дружину Ерофеева поразило спокойствие пятнадцатилетнего юнца. Неужели он не понимает, какая смертельная опасность нависла над ними всеми! Ехать через лес - верная смерть, назад - догонят и перебьют в поле!
Закончив рассказ, юный воин еще раз удивил стариков. Он поделился с ними рискованным, но единственно возможным планом спасения. Скурыдин предлагал, оставить бочки с зельем под охраной нескольких возниц, здесь в лесочке, а остальных, с пустыми подводами направить по дороге в лес. Стрельцам и детям боярским, пользуясь разведанной Васькой дорогой, незаметно зайти в тыл разбойникам. Когда ловушка захлопнется, и разбойники бросятся на обоз, ударить им в спину огнем из ручных пищалей и стрельбой из луков. Оставшихся злодеев добить в рукопашной общими силами. Опытные старые воины согласились с Васькиным планом сразу. Они то понимали, что значит внезапность в сражении даже с превосходящим тебя по количеству и опыту врагом. Кроме того, их обрадовала возможность применения огненного боя. Вряд ли враг, даже такой отчаянный, как эти головорезы, не зная о том, что бочек с зельем на возах нет, решится применить пистоли и самопалы! А они, залпом из пищалей, разом сметут весь этот сброд!
План довели до обозников. Мужики встретили его без восторга. Первое время они будут в качестве живых мишеней для нападающих. Но смирились и согласились. Ничего лучшего никто не предложил. Сотский приказал собираться, запрягать лошадей. И тут выяснилось отсутствие холопа княжеского Ивашки. Перед самым отъездом из Донкова, Вельяминов предложил его для обслуги стрельцов да детей боярских. Хозяйством заниматься, еду готовить и прислуживать за столом! Дружина Ерофеев пытался отказаться, не велики баре, еду и обозники сготовят, но воевода настоял, человек сам просится. Стрельца удивило такое поведение Ивашки. Люди в холопство идут, чтобы сытно есть с барского стола, мягко спать и поменьше работать! А этот, наоборот, на трудности и опасности напрашивается! Не понравился он ему с первого взгляда. Вроде бы ростом велик, чернокудрявен, лицом приятен, весел, а глаза злые, как буравчики, готовы просверлить тебя насквозь. Еще в Москве, на постоялом дворе, он сам слышал, как Федnbsp; Но и здесь их ждала неудача. Своевременно оповещенный Сторожевой полк береговой службы от Коломны выдвинулся к Новосилю и разбил врага. Выделенные в помощь отряды детей боярских, стрельцов и полковых казаков украинных городов добили рассеянные по станам, селам и деревням конные разъезды кочевников, занимавшиеся грабежом, ловлей людей - главной их добычи. Тогда, от силы две-три тысячи татар сумели вернуться живыми на свои кочевья.
ька, баловневский мужик, смеясь, рассказывал обозникам, что Ивашка, когда они ходили в Гостиный двор, за покупками для своих баб и девок, с оборванцами, на каком-то тарабарском языке разговаривал. Ему бы раньше понять, что язык то этот, разбойничий! Эээ, старый дуралей! И сейчас, во время разговора, все время вертелся рядом! Если его предположение, верно, то, вызнав их планы, бежит Иуда где-то по дороге к лесу, чтобы предупредить своих друзей-разбойничков. Времени прошло немного, может, удастся догнать?
- Нет нигде Ивашки! - растерянно сообщил подошедший Инютин, которого Дружина Ерофеев направил на поиски холопа. - И саадак мой куда-то запропастился!
- Разиня ты Тиша! Скорее седлай моего Буяна! - потребовал сотский. - Василий, выручай! Быстро на коня. Постарайся перехватить Ивашку живым или мертвым, я сразу за тобой! Будь осторожен, кажется, он Тишкин саадак прихватил!
Васька все понял. Через мгновение его ноги были в стременах. Перемахнув через кустарник, конь понес всадника по дороге к оврагу.
Там, на одном из крутых поворотов, боярского сына ждала смертельная опасность. Оказывается, дорогу по оврагу приметил не только он. Стрела, пущенная вражеской рукой, сорвала с его головы “бумажную шапку”, скользнув по вшитой в нее металлической пластине и застряв в плотной ткани. Голова от удара откинулась назад. Но прежде чем перед его глазами мелькнул краешек неба, он разглядел, шагах в пяти, стоящего за кустом стрелка. Скурыдин, привстав на стременах над несущим его конем, выхватил из ножен саблю, и со всей силы ударил ею плашмя по непокрытой пышной шевелюре уже заправившего стрелу лучника. Проскочив вперед, он осадил коня и, развернув назад, подъехал к лежащему без сознания холопу. Сквозь густые черные волосы лежавшего навзничь Ивашки пробивалась ярко-красная кровь, лук и колчан валялись рядом. Василий спешился и, сняв с пояса кожаный аркан, связал им руки оглушенного сабельным ударом холопа. В это время сзади раздался топот копыт. На Буяне подъехал Дружина Ерофеев.
- Мертвый? - строго спросил он, увидев кровь на голове Ивашки.
- Живой! Бил аккуратно, плашмя, может задел что! - уверенно ответил Василий. Подтверждая слова боярского сына, пленный застонал.
- Ну, что, поговорим? - с угрозой произнес сотский, слезая с коня. Подойдя к лежащему холопу, он с размаху ударил его в лицо, носком сапога:
- Очухивайся вор! Нет времени с тобой говорить!
- А мне спешить, на тот свет, нет надобности! - сплевывая изо рта выбитые зубы, ответил уже пришедший в себя холоп. - Все равно живым не оставите!
- Если честно будешь отвечать на мои вопросы, еще поживешь! В ближайшем стане сдадим губному старосте. А нет, прямо сейчас удавлю! - пригрозил старый стрелец, надавив сапогом на горло пленника.
- Слово стрелецкое дай! - захрипел, дергаясь всем телом, холоп.
- Даю! - отвернув голову в сторону от взгляда с интересом наблюдающего за происходящим Васькой Скурыдиным, пообещал стрелец. - Кто ты? И зачем ты здесь?
- Как меня батюшка с матушкой звали, тебе не нужно знать. А сейчас, Кистенем величают! На Дону это имя не пустой звук! - гордо заявил поверженный разбойник
- Наслышаны! - презрительно улыбнувшись, ответил ему стрелец. - Дружок Кудеяра! Ну, а как, у нас в Донкове оказался?