Эптон Синклер
100%
БИОГРАФИЯ ПАТРИОТА
UPTON SINCLAIR
100%
The Story of a Patriot
Оформление художника П.ПИНКИСЕВИЧА
Перевод Е.БИРУКОВОЙ и М.ШИШКАНОВОЙ
Под редакцией Ю.СЕМЁНОВА
Посвящается моей жене, благодаря которой был создан образ самой обаятельной героини этой книги, госпожи Годд, и которая решительно возражает против того, чтобы книга была напечатана, пока. не будет пояснено, что этот персонаж олицетворяет собой греческую богиню, а не еврейского бога, и по этому автора нельзя обвинить в святотатстве.
§ 1
Подумать только, какие ничтожные случаи приводят иной раз к самым важным переменам в нашей жизни. Оглянувшись назад, невольно содрогаешься при мысли, что находился на волосок от небытия.
Молодой человек идет по улице, ни о чём не думая и без определённой цели, доходит до перекрёстка и сворачивает направо, а не налево, — сам не зная почему. И случается так, что он встречает синеглазую девушку, которая сразу же пленяет его. Он знакомится с ней, женится — и она становится вашей матерью. Но предположим, что этот молодой человек повернул бы налево и не встретил бы синеглазую девушку — что было бы тогда с вами? Чего стоил бы тогда ваш ум, которым вы так гордитесь? Кто вершил бы дела, которыми вы занимаетесь теперь?
Нечто вроде этого произошло с Питером Гаджем; простой случай изменил всю его жизнь и повлёк за собой ряд событий, о которых мы здесь расскажем. Как-то днём Питер бродил по улицам, к нему подошла женщина и протянула печатный листок.
— Прочтите это, пожалуйста, — сказала она.
Питер, который был голоден и к тому же зол на весь мир, отрезал:
— Денег нет!
Он думал, что это реклама, и добавил:
— Я ничего не могу купить.
— Но мы ничем не торгуем, — ответила женщина. — Это воззвание.
— Религия? — спросил Питер. — Меня только что вышвырнули из церкви.
— Нет, не церковное, — сказала женщина. — Совсем в другом роде, спрячьте в карман. — Пожилая, с седыми волосами, ласково улыбаясь худощавому, бедно одетому незнакомцу, она предложила: — Прочтите это как-нибудь на досуге.
И вот Питер, чтобы отвязаться от нее, взял листок, сунул в карман и пошел дальше, а через минуту забыл о нем.
Питер размышлял, вернее за него думал желудок, потому что, если человек не ел целый день и накануне ничего, кроме чашки кофе и бутерброда, не было во рту, мыслительные центры перемещаются из головы в желудок. Питер проклинал свою жизнь. Кто мог бы подумать, что из-за одного несчастного пончика, который он стянул, придется потерять теплое местечко и возможность выбиться в люди? Питер изо всех сил старался выйти в люди и добиться успеха, то есть денег, а с деньгами — благополучия и легкой, приятной жизни, — эти волшебные слова всегда манили род человеческий.
Но кто же мог предвидеть, что миссис Смизерс пересчитывала свои пончики всякий раз, как кто-нибудь проходил через буфетную? А ведь именно эта нелепость и привела Питера к его нынешнему жалкому состоянию. Не случись этой беды, он уже получил бы свой завтрак, состоявший из хлеба, копчёной селедки и чашки жидкого чая, в доме сапожника и мог бы продолжать сеять раздор среди верующих Первой апостольской церкви, известной также под названием «Святых вертунов», и добиться, чтобы сместили его преподобие Гамалиила Ланка, на место которого метил сапожник Смизерс. Тогда Питер Гадж стал бы правой рукой нового пастыря.
И всегда с ним так бывало, все двадцать лет его жизни. Стоило ему ухватиться слабой рукой за лестницу к успеху, как что-то случалось — вроде истории с пирожком, — он срывался и летел опять в пропасть нищеты.
Итак, Питер брел, подтянув потуже пояс, и его беспокойные голубые глаза шныряли по сторонам, высматривая чем бы поживиться. Чёрную работу можно было бы найти, но Питер искал лёгкого заработка. На свете уж так заведено — одни кормятся за счёт своих мускулов, другие — своим умом. Питер был именно из таких и предпочёл бы ещё много дней не обедать, чем спуститься ступенькой ниже по социальной лестнице.
Питер всматривался в лица прохожих — подвернись случай, он его не упустит. Иные ему отвечали мгновенным взглядом, но потом отводили глаза. Они видели в нем лишь ничтожного, низкорослого, исхудалого человека, у которого одно плечо выше другого, безвольный подбородок, кривые зубы и рыжеватые бессильно повисшие усики. Питер был в дырявой соломенной шляпе, в коричневом, из третьих рук, основательно поношенном костюме и в стоптанных башмаках. В городе, где все спешили, где каждый пробивался как умел, никому не было дела до Питера Гаджа, до его беспокойной души. Могло ли кому прийти в голову, что Питер был своего рода гением? Никто этого не подозревал и никто не обращал на него внимания.
Было около двух часов дня, и солнце в этот ясный июльский день заливало улицы Американского города. Они были запружены народом. Питер заметил, что повсюду развеваются флаги и знамена. До него доносились раза два звуки музыки, и ему захотелось узнать, что происходит. Питер давно не читал газет; он был слишком поглощён интригами в Первой апостольской церкви, известной под названием «Святые вертуны», между сторонниками Смизерса и Ланка. Великие мировые события его совершенно не интересовали. Смутно представлял себе Питер, что по другую сторону океана несколько могучих народов схватились насмерть; вся земля содрогалась от этой борьбы, но Питер лишь изредка ощущал лёгкое сотрясение. Не знал он и того, что его родная страна имела отношение к этой европейской бойне; не было ему известно и то, что влиятельные круги разжигают по всей стране военный психоз.
Этот психоз охватил Американский город и вылился в пышных патриотических манифестациях. Витрины магазинов пестрели плакатами: «Проснись, Америка!», и на Главной улице был протянут транспарант: «Америка, готовься!» На площади, в конце одной из улиц собралась небольшая армия — престарелые ветераны Гражданской войны, пожилые ветераны — участники испанской войны, полки милиции штата, бригады морской пехоты и матросы стоявших в порту кораблей, члены масонских лож, во главе которых гарцевали великие магистры с золотыми перевязями, с развевающимися белыми султанами, все отцы города в экипажах, не меньше двадцати духовых оркестров, игравших бравурные марши, и тысячи флагов. «Проснись, Америка!» — и Питер Гадж, с пустым желудком и без малейшего понятия о происходящем, вдруг оказался среди гудящей толпы на Главной улице.
Толпа для Питера означала только одно. С ранней юности он в течение семи лет был подручным Перикла Прайема и вместе с ним объездил всю Америку, сбывая. Несравненное Болеутоляющее Средство Прайема; они путешествовали в автомобиле и, завидев какое-нибудь сборище людей, будь то ярмарка, какая-нибудь сходка, экскурсия или пикник, замедляли ход, и Перикл Прайем врезался в самую гущу толпы. Здесь он звонил в маленький колокольчик и произносил свою более чем красноречивую речь, обращаясь ко всему человечеству: «Эликсир жизни найден, страдания и тяготы бренного существования окончились, все их последствия уничтожены — по одному доллару за бутылку». А в ней был пятнадцатипроцентный раствор опиума. Питер должен был раздавать бутылки и собирать деньги. И на этот раз, очутившись в толпе, он надеялся чем-нибудь поживиться. Быть может, здесь он найдет продавца мозольного пластыря, или средства от чернильных пятен, или же фокусника с тремя картами, которым он окажет услугу и заработает себе хотя бы на бутерброд.
Питер пробирался в толпе всё дальше и дальше. Он миновал уже два или три квартала, но, к своему разочарованию, никого не встретил, кроме продавцов американских флажков на маленьких древках и патриотических значков с надписью: «Проснись, Америка!» Вдруг Питер увидел на противоположной стороне улицы у перекрёстка человека, стоящего на грузовике и произносящего какую-то речь, и направился к нему, протискиваясь сквозь толпу, прокладывая себе путь локтями, на ходу извиняясь перед всеми и каждым, пока, наконец, не выбрался из давки; он остановился у прохода, расчищенного для процессии, по обеим сторонам которого сплошной стеной стояли люди, а впереди них, сдерживая напор, — полицейские в синей форме. Питер побежал на другую сторону, и в этот же самый миг наступило светопреставление.
§ 2
Человеку, который собирается рассказать о чем-нибудь, приходится преодолеть немало трудностей. Событие огромного, потрясающего значения может произойти в один миг, но рассказ о нем складывается постепенно; слова длинной цепочкой тянутся друг за другом. Мгновенно происходит событие, но, чтобы рассказать о нем, нужно вас к нему подготовить, объяснить, с чего оно началось, задеть вас за живое и довести повествование до высшей степени напряжения. Если попытаться передать то, что стряслось с Питером Гаджем, когда он пересекал улицу, одним словом «БАХ!» и напечатать его огромными буквами через всю страницу, то вряд ли мы добились бы должного впечатления.
«Конец света», — решил Питер, когда первый испуг прошел и он собрался с мыслями. Но сначала он не мог рассуждать — всё слилось в одном ощущении. Невероятный грохот потряс вселенную; блеснула ослепительная вспышка белых молний. Питера как былинку подняло на воздух и швырнуло о каменную стенку дома, стоявшего на противоположной стороне улицы. Он грохнулся на тротуар, оглушённый, ослеплённый, и лежал неподвижно, не имея представления о времени; наконец сознание стало понемногу возвращаться к нему. В общей сумятице он сначала различил серый дымок, который стлался по земле, затем горьковатый запах, который обжигал рот и ноздри, потом крики, стоны и рыдания людей и оглушительный рёв толпы. Что-то навалилось Питеру на грудь; чувствуя, что задыхается, он судорожно напряг силы, пытаясь высвободиться. Протянув руки, он коснулся чего-то горячего, мокрого и липкого; в ужасе Питер догадался, что это разорванный надвое человеческий труп.
Да, поистине, это конец света. Всего лишь два дня тому назад Питер Гадж был ревностным членом Первой апостольской церкви, известной под названием «Святых вертунов», и слушал на молитвенных сборищах душераздирающие проповеди на тему о Страшном суде. Поэтому Питер знал, что произошло. У него было много грехов на душе, и он не спешил предстать перед всевышним; выглянув из-за лежавших грудою мертвецов и тяжело раненных, он увидел у стены дома ряд ящиков, — их притащили зеваки и любители поглазеть, чтобы, взобравшись на них, получше разглядеть происходящее. Питер попытался ползти, что ему и удалось; добравшись до одного из упаковочных ящиков, он укрылся в нём от господа бога.
Он был весь забрызган кровью и не знал, чья это кровь, его или чужая. Он дрожал от страха, и его кривые зубы стучали, как у рассерженного сурка. Но мало-помалу он приходил в себя после потрясения и начал собираться с мыслями; Питеру вдруг стало ясно, что он никогда не относился серьезно к идеям Первой апостольской церкви, процветающей в Американском городе. Он прислушивался к стонам раненых, к крику и гаму толпы и начал серьезно подумывать о том, что же такое могло произойти. Когда-то в этом городе было землетрясение. Быть может, это ещё одно? Или на Главной улице началось извержение вулкана? Или взорвался газопровод? Да, наконец, кончилось ли все это, или ждать ещё новых взрывов? А что, если извержение не закончилось? Что, если новые удары разрушат универсальный магазин Гугенхейма и Питера вместе с его жалким укрытием унесёт неведомо куда?
Питер настороженно прислушивался к жуткому хрипу умирающих, просивших избавить их от дальнейших страданий. Он слышал голоса людей, отдающих приказания, и понял, что это полиция; без сомнения, скоро появятся кареты скорой помощи. Быть может, и его поранило, и не худо бы выползти наружу и получить медицинскую помощь? И вдруг Питер вспомнил о своём пустом желудке. Двадцать лет вел он борьбу с враждебным миром и многому научился: в одно мгновение он оценил возможность, посланную судьбой. Надо симулировать ранение, тяжёлое ранение, его должны найти без сознания, страдающим от контузии и нервного потрясения, тогда его повезут в больницу, положат в мягкую постель и накормят—может быть, ему удастся проваляться там несколько недель, а при выходе он ещё и пособие получит.
Кто знает, не сможет ли он подцепить в больнице какую-нибудь лёгкую работёнку, где, кроме сообразительности, ничего не требуется. Скажем, главному врачу понадобится человек, который следил бы за работой других врачей: хорошо ли они заботятся о своих больных и не заводят ли шашни с сестрами, а ведь это всегда случается. Так было и в приюте для сирот, где Питер воспитывался, пока не сбежал, и в большом храме Джим-джамбо, во главе которого стоял Паштиан эль Каландра, верховный магистр Элефтеринианского экзотицизма. Питер работал поварёнком на кухне этого таинственного учреждения, изо всех сил старался выслужиться и сумел вкрасться в доверие к Тушбару Акрогасу, мажордому и первому подручному самого пророка.
Питер знал, что всюду, где люди связаны общими денежными интересами, неизбежно возникают подсиживание, сплетни, интриги и шпионаж; для человека с «головой» это всякий раз открывает большие возможности. Вам может показаться странным, что Питер обдумывал такие вещи, когда перед ним с оглушительным грохотом только что разверзлась земля и вспыхнуло ослепительное пламя, а его самого швырнуло о стену дома и на груди у него оказалась половина окровавленного туловища женщины. Но Питер с малолетства привык полагаться на свою смекалку, а такому человеку приходится в любую минуту, в любых, даже самых трудных, обстоятельствах шевелить мозгами. Питер всегда был готов решительно ко всему, к любому невероятному случаю, он даже мог предвидеть, что стал бы делать, если бы, как предсказывали Святые вертуны, архангел Гавриил оглушил его звуком трубы, и он оказался бы лицом к лицу с Иисусом, облачённым в длинную ночную рубашку.
§ 3
Размышления Питера были прерваны, когда кто-то отодвинул от стены его ящик.
— Эй ты! — послышался чей-то голос.
Питер застонал, но не пошевельнулся. Ящик потащили дальше, и над Питером наклонилось чьё-то лицо.
— Ты чего здесь прячешься? Питер слабо промычал:
— Ш-ш-то?
— Ты ранен?
— Не знаю, — простонал Питер.
Ящик рванули, Питер вывалился на землю. Он поднял глаза и увидел, что вокруг него стоят три или четыре полисмена. Он опять застонал.
— Как ты сюда попал? — спросил его один из них.
— Я приполз…
— Зачем?
— Чтобы как-нибудь укрыться от того… что это было?
— Бомба, — сказал полисмен.
Питер был так изумлён, что даже, забыл свою роль на минуту.
— Бомба! — воскликнул он, и в тот же миг полисмен поднял его на ноги.
— Ну, как? Стоишь? — спросил он.
Питер обнаружил, что может стоять, и совсем позабыл о своём намерении. Он был весь в крови и в грязи, вид у него был самый жалкий, но он радовался тому, что цел и невредим.
— Фамилия? — спросил один из полисменов. Питер назвал себя.
— Где работаешь?
— Я безработный, — ответил Питер.
— Последнее место работы?
— А зачем ты спрятался? — спросил другой.
— Боже мой! — воскликнул Питер. — Я же спасался. Полисменам показалось подозрительным, что он так долго не вылезал из ящика. Они были очень возбуждены. Оказывается, совершено чудовищное преступление и они разыскивают виновников. Тут подошёл ещё один человек в штатском, но, очевидно, из начальства, и сразу же атаковал Питера, допытываясь, кто он такой, и откуда, и почему оказался в толпе.
Питер не знал, что ответить на все эти вопросы. У него была несколько необычная профессия, а порой он занимался не совсем чистыми делами; и ему было трудно объяснить свои намерения недоверчивому человеку, задававшему вопросы. Это был крупный грубоватый мужчина, чуть не на голову выше Питера: разговаривая с ним, ему приходилось нагибаться, и он пристально глядел Питеру в глаза, словно шарил, выискивая тайные мысли, скрытые в мозгу. Питер вдруг вспомнил, что собирался прикинуться больным, он закрыл глаза и слегка пошатнулся так, что полисменам пришлось его поддержать.
— Мне надо поговорить с этим малым, — заявил субъект в штатском. — Заберите его.
Двое полицейских схватили Питера под руки и не то понесли, не то поволокли его через улицу в какой-то дом.