В этом танце было все – и творение и разрушение, и жизнь и смерть, и сознательное и бессознательное.
«Брачная пляска паука. Кружево смерти» - эхом пронеслось в моем сознании.
Ритм все ускорялся, становился громче и зажигательней. Я не мог оторвать своего взгляда от этой чудовищно притягательной пляски смерти. Вечная пляска огня – весьма несовершенный образ для понимания того, что творила эта Черная Ткачиха, вечная Черная Вдова.
То ли ритм становился зажигательнее, то ли страстная пляска все больше распаляла меня, но в один прекрасный момент я почувствовал удивительную легкость во всем теле и перелетел прямо в центр комнаты, не задев сигнальной нити.
«Не бойся. Потанцуй со мной. Это так весело! Это такое наслаждение!»
Удивительное дело! Но каким-то мистическим образом я видел происходящее сразу с двух сторон.
Я – первый – по-прежнему как каменное изваяние стоял у запретной черты и видел себя со стороны, точнее, свою сумрачную тень, у которой тоже почему-то было шесть рук, которая двигалась в такт теневой девушке, в точности повторяя её движения, ничуть не отставая от неё, словно всю жизнь только и училась этому танцу.
Я – второй – не видел себя – первого. Я видел только нити, ткань, бешено мелькавшие, словно в трубе калейдоскопа, стены, потолок, пол, снова стены, потолок – и ни на мгновение не мог остановить этот оживший хаос, это воплощенное движение, эту безумную, пламенную пляску по осколкам вдребезги разбившейся реальности. Я второй понимал, что статический порядок – это иллюзия. Подлинная реальность – это бешеный вихрь, вечный танец Шивы и его возлюбленной Шакти, вечное созидание и – разрушение.
Огонь снедал меня дотла, возбуждение достигло своего пика, сердце готово было разорваться на куски – когда вдруг пляска остановилась.
Теневые фигуры, сделав последние пассы, остановились друг напротив друга.
- Ты пришел вовремя! – словно шорох осенних листьев, прошелестел теневой голос. - Одной мне никогда не доделать начатой работы!
- Я услышал твой зов, моя богиня, моя госпожа, – и не мог не прийти помочь завершить начатое, - эхом ответила мужская тень.
- Я знала это. Так было всегда...
- Ты устала, тебе пора отдохнуть. Усни в моих объятиях, упокойся навсегда.
- Не могу. Луна ещё не зашла, и я должна успеть показать тебе свой подарок, пока он ещё в видимом спектре.
Теневая девушка подняла руки и при свете луны я увидел серебристую тунику, настолько легкую, что она парила в воздухе, не касаясь земли, когда девушка отпустила её.
- Это твой брачный наряд. Возьми и одень его поскорее. Мои силы на исходе.
В самом деле, девушка заколыхалась, словно тень пламени свечи от дуновения сквозняка.
Внезапно я – первый -, наконец, очнулся от оцепенения. Что-то коснулось моего правого плеча. Я повернулся. И увидел призрачную фигуру, всю словно сотканную из искрящегося лунного света. Фигуру высокого и мускулистого воина в античной тунике, панцире и шлеме с серебристым гребнем. Он держал в своих руках зеркальный серебристый щит, на поясе висел короткий меч.
Он раскрывал рот, но я не слышал ни звука, но и без слов понимал, что он говорит. Его мысли также свободно входили в мое сознание, как вода в рыбью утробу.
- Смотри и запоминай. Она ослабеет, она утратит свои силы ПОТОМ, как сейчас. Не упусти свой шанс, отсеки голову Медузе, как это сделал в свое время я. В волосах её – твоя жизнь. В глазах её – твоя смерть. Не упусти, не упусти…
Я посмотрел на теневые фигуры – они соединились в призрачных объятиях. Девушка томно сползла на пол, не в силах стоять на ногах – не то от усталости, не то от охватившего её любовного трепета. А мужчина, уже облаченный в серебристую тунику, лег на неё.
- Только сейчас, - продолжал шептать призрак, - и больше никогда. Не упусти.
Луна между тем закатилась и теневые фигуры исчезли. Исчез и призрак. Я стоял посреди пустого, мертвого здания. Груды битого кирпича, грязь, мусор. Ветер гуляет, продувая мертвое здание насквозь. В соседней, мертвой и пустой, комнате, где сквозняк был особенно силен, причудливо танцевали неведомо как оказавшиеся здесь прошлогодние осенние листья. Ритмично хлопала недовыбитая рама. А в углу, в паучьей сети, соединились в любовной схватке два маленьких паучка.
Я вышел из разрушенного, пустого здания. Никаких витрин, никаких манекенов. На ступенях подъезда валяются обрывки кем-то выброшенных рекламных флаеров. Я подобрал один из них. «Духи «Очарование» - Запах воплощенной мечты».
На горизонте занимался рассвет. Часы показывали 04:10.
Глава 7. Паучья охота.
1.
В полубессознательном, сонном состоянии я пошел «туда, не знаю куда». Хотя утро было ясным, воздух – прозрачным как слеза, в голове моей царил вечный полумрак – свинцовый туман сковывал мысли, чувства, желания, которые увязали в нем как в клейкой, плотной паутине.
Я шел, полностью углубленный в себя, когда внезапно чуть не стукнулся лбом о какой-то столб.
Я попытался его обойти, но «столб» сделал шаг в сторону и загородил мне дорогу.
- Поздравляю, товарищ Арсентьев, поздравляю, браво! – услышал я какой-то смутно знакомый голос.
Я поднял глаза и увидел, что «столб» - это не кто иной, как мой старый знакомый, высокий и широкоплечий как шкаф главный «терминатор».
- Отличная работа, Кирилл Андреевич! Просто шедевр! Мы рады, что не ошиблись, когда сделали на вас главную ставку!
Мысли ворочались в голове туго, со скрипом, как плохо смазанный механизм. «Шестеренки» упорно не хотели вращаться так, как им полагалось. Я никак не мог сообразить, как реагировать на эту ситуацию, что отвечать.
- Не понимаю… - распухший язык еле ворочался во рту, спекшиеся губы не хотели произносить слова.
- Что же здесь непонятного? Все идет по плану, вернее, даже опережая его. Мы думали, что ОНА возьмется за вас в последнюю очередь, приберегая, так сказать, на десерт, но оказалась, что мы сильно переоценили ЕЁ. Она не выдержала муки «любовной горячки» и решила опередить события. Впрочем, вижу, что вы неважно себя чувствуете, вам нужно подкрепиться, а потому – прошу! – он сделал приглашающий знак рукой и я без тени колебания, покорно, словно баран за пастухом, поплелся вслед за ним.
Мы вышли к тому самому бронированному мерседесу, в салоне которого я получал последний инструктаж.
Машина тронулась, а «терминатор» продолжал болтать – и конца и края не было видно его словесным извержениям. Это тем более было для меня удивительно, что раньше он был довольно сдержан, не позволяя показывать мне свои чувства. Лицо его всегда напоминало бесстрастную каменную маску. Сейчас я понимаю, что тогда его так вдохновил успех операции, превзошедший его ожидания, что он при всем желании не мог сдержать своего ликования.
- Когда пообедаете и поспите, все пройдет. Это нормально, Кирилл Андреевич. Вы ведь без малого простояли на своих двоих битых два часа, смотря в одну точку.
И, не дожидаясь моего ответа…
- Какова ОНА, а? Вот это я понимаю, вот это я понимаю! Шедевр! Настоящий шедевр гипноза! ОНА просто гений! Пять баллов! Мы могли бы только мечтать о том… Впрочем, обо всем в свое время.
Он говорил что-то ещё, но я уже не слушал. Я провалился в сон без сновидений.
Очнулся я на «своей» квартире. Я спал на мягком кожаном диване в одном белье, под теплым шерстяным пледом. Даже подушку под голову мне подложили – подумать только, какая забота!
- Мы не стали вас будить, Кирилл Андреевич, надеюсь, вы не против? Кстати, ужин готов. Прошу к столу. Заодно и отпразднуем наш успех, и побеседуем.
«Опять беседа, мать его!»
Стол был накрыт по-хозяйски белой накрахмаленной скатертью, он буквально ломился от блюд и напитков, преимущественно алкогольных.
Я никогда бы и ни за что не поверил, чтобы «терминатор» вдруг превратился в радушную домохозяйку. Даже в сказах нельзя превратить Кащея Бессмертного в Василису Прекрасную. Скорее всего, тут поработала приходящая домработница.
- Садитесь, садитесь, Кирилл Андреевич, не стесняйтесь! Будьте как дома! – «терминатор» говорил с туго набитым черной икрой ртом, одновременно наливая мне и себе водки из графина. – Кушайте, пейте, набирайтесь сил – они нам с вами ой как понадобятся сегодня ночью.
- Что вы имеете в виду? – я не доверял его такой очень уж подозрительной разговорчивости.
- Да ешьте, ешьте, а лучше сразу выпейте, в голове прояснится. Ну, как говорил мой коллега Штирлиц - за победу! За нашу победу! – и залпом выпил.
Я выпил вместе с ним, но не чокнулся. Водка оказалась холодной как лед и очень хорошей. Я закусил, хотя потребности в этом не чувствовал. В голове у меня действительно прояснилось, вдобавок проснулся поистине зверский аппетит. Я налетел на еду, как будто меня месяц не кормили.
- Ну вот и славно, ну вот и славно… - его стальной взгляд, угадывающийся за зеркально непроницаемыми стеклами очков, сопровождал каждый кусок, который я отправлял в рот. Даже сейчас он оценивал, прощупывал каждое мое движение, холодно, осмотрительно, трезво, словно перед ним был не человек, а подопытное насекомое.
- А знаете, профессор Арсентьев, мы ведь, в сущности, мало чем отличаемся друг от друга…
Я поперхнулся куском.
- Не удивляйтесь. Вы – доктор наук, ну, и я тоже. Ну ешьте же, ешьте, пожалуйста, не отвлекайтесь. Попробуйте вот этого пирога с осетриной. Фирменное блюдо Оксаны – не пожалеете. А пока вы едите, я буду болтать, не против?
Моего согласия не требовалось, а потому я проигнорировал его реплику, принявшись, однако, за пирог, который действительно оказался выше всяких похвал.
- Вы, дорогой мой Кирилл Андреевич, всю жизнь изучали древние религии, всяких там Иштар и Сетов, копались в древних текстах. Моя работа более прозаична – я всю жизнь изучал пауков.
Аппетит как рукой сняло. Я оставил недоеденным превосходный пирог.
- Я - доктор биологических наук, специалист по энтомологии, точнее, по арахнологии – науки о пауках, а ещё точнее – по их психологии – уверяю вас, она у них есть и очень развита. Пауки – одни из самых развитых животных на свете в своем классе («что-то мне эти слова напоминают…»).
Поймав мой недоуменный взгляд, он усмехнулся.
- Вы не смотрите, что я как «шкаф». Просто с детства любил заниматься своим телом, увлекался боксом, вольной борьбой, карате. Ну а попал в «органы», тут уж положение обязывало…
- Ближе к делу, - не выдержал я – мне было отвратительно это внезапно проснувшееся в нем словоблудие и самодовольство.
- А куда уж ближе? Пауки – моя любовь на всю жизнь, точнее, их поведение. О, Кирилл Андреич, Кирилл Андреич… Вы много не знаете об этих поистине чудных созданиях!
- Зато я знаю очень много об их любителях, точнее, любительницах, - огрызнулся я.
- А, вы о «чулане с пауками» и террариумах? Да, да, помню, помню… У меня тоже в лаборатории много было их… Хорошие были времена, золотые! Когда я уже вовсю работал в «органах», пришлось все это изрядно позабросить. Но вот всплыло это дельце и тут я единственный смог показать себя – я в точности предсказал поведение «Костюмерши» и сделал много далеко идущих выводов… Но обо всем по порядку. Даю руку на отсечение, вы недоумеваете, что я вам предложу на сегодняшнюю ночь, так?
Я кивнул.
- Видите, и ваше поведение я могу предсказать, оказывается, ха-ха. Ну, не буду тянуть волынку. Вам я предлагаю сегодня восхитительную прогулку, а точнее – охоту. Вы ведь, Кирилл Андреевич, знатный охотник, не так ли?
Я проигнорировал его.
- А охотиться, Кирилл Андреич, мы сегодня будем знаете на кого?
- Догадываюсь, - буркнул я.
- Ну, вот и чудненько.
- Только вот непонятно ещё, кто на кого будет охотиться – вы на НЕЁ или ОНА на вас, - злорадно усмехнулся я.
- Ну почему сразу «вы»? МЫ, Кирилл Андреич, МЫ с вами и будем охотиться!
- Вы что – издеваетесь надо мной?
- Ничуть, - уже серьезно, отбросив шутки в сторону, прежним металлическим голосом ответил он. – Сейчас или никогда. Либо мы ЕЁ, либо она НАС – другого не дано.
- Скорее, ОНА.
- А это ещё как посмотреть, как посмотреть, Кирилл Андреич, как посмотреть… Вы ведь о НЕЙ мало что знаете, как и о пауках вообще. А между тем психология у неё именно паучья.
- Не темните.
- Хорошо, как ученый – ученому, выложу карты на стол. Вы, наверное, уже догадались о том, зачем ОНА вас пощадила, зачем закусила не вами, а несчастным дизайнером из этой фирмочки.
Все внутри меня похолодело.
- И почему, призвав вас в свое «ателье» (кстати, теперь, надеюсь, вы убедились, что я был прав и никакого ателье никогда не существовало?), она также оставила вам жизнь?
Сухой комок подступил мне к горлу. Я весь подобрался, готовясь принять удар.
- Вы - её жених, вы – её самец, вас приберегли для спаривания.
- Чушь! – я стукнул кулаком по столу так, что зазвенели тарелки и стаканы. – Она же спаривалась со всеми своими жертвами! Она же заключала с ними «браки», в последнюю пятницу жизни каждого из них!
- Да, это верно, но не совсем, - с твердокаменным спокойствием ответил он. - Ни одной из своих жертв она не являлось в своем истинном облике, только в призраках, которые порождал их одурманенный под воздействием гипноза разум. А потому о реальном сексе между ними и говорить нечего. Секс, виртуальный секс, для неё – просто уловка, сеть, приманка. Ничего общего с оплодотворением он не имеет, как, простите за грубый физиологизм, мастурбация или просмотр порнофильмов. Это просто игра сексуального инстинкта, хотя она и доставляла ей колоссальное удовольствие, в этом – её пища, как для серийного убийцы пища – это наслаждение страданиями жертвы. Вас же ОНА приберегла именно для реального, физического оплодотворения. Почему? Не спрашивайте меня, не знаю.
- Хлипкое умопостроение…
- Наоборот, все очевидно. Пока вы там стояли, в этих развалинах, в гипнотическом сне, мы тщательно замеряли уровни излучения. Он зашкаливал, как никогда. Это могло означать только одно – ОНА была поблизости, ОНА была рядом. Для чего? Чтобы оставить вам свой ЗАПАХ. Ведь паук всегда точно идет по следу, ориентируясь на запах самки!
- Вы так говорите, будто она биологическое существо, а не призрак!
- Так и есть. Она самое что ни на есть биологическое существо, со всеми присущими ему органами, в том числе и репродуктивными.
Я расхохотался, но это его ничуть не смутило.
- Я бы на вашем месте не смеялся. Я, конечно, не знаю, ЧТО ИМЕННО вы видели в гипнотическом трансе, но догадываюсь, что это была проекция брачных игр пауков. Верно?
Смех застрял в моей глотке.
- Я… я… видел… танец, - против воли проговорил я, движимый нахлынувшим на меня дьявольским, сатанинским желанием. - Она… ткала… и плясала… одновременно. Она – Ткачиха… Дьявольски, божественно прекрасная ткачиха и… танцовщица…
Ещё минуту «терминатор» молча пилил меня взглядом, словно ожидая чего-то, но, наконец, не дождавшись, продолжил.
- Я так и думал, я так и думал… - задумчиво произнес он. – Паучиха, чтобы привлечь самца, совершает некие движения, словно пляшет по паутине. Это имеет свою цель – это сигнал, что она готова к спариванию, подает знак пауку, что она неопасна. Ведь в обычном, не «брачном» состоянии, она сожрет любого паука, который захотел бы прийти к ней в гости «на огонек». Кстати, а вы, случаем, не танцевали? Там, с НЕЮ?
- Танцевал… - эхом произнес я.
- Ну, вот видите, все логично. Самец, придя в гости к готовой к спариванию самке, также начинает танцевать, только уже с другой целью – тем самым он как бы говорит ей: «Это к тебе пришел не обед, а жених. Отложи пока на потом свой хищнический аппетит. Воспроизводство сейчас важнее питания». Тем самым он как бы программирует её на другую, не хищническую, модель поведения.
- Что не мешает ей потом его сожрать! - закричал я.
- Не мешает, но потом. Когда сексуальный экстаз проходит, когда оплодотворение совершено. Тогда в ней уже просыпается на время уснувший хищник. Но ДО этого, в момент совокупления, паучиха – кроткий ягненок. Она позволяет пауку делать все, что ему заблагорассудится. Кусать её, царапать, передвигать с место на место по паутине и так далее. Это называется в науке «каталептический транс».