— Да, сэр. Это двое ученых, занимающихся физиологией животных, уже выполнявшие кой-какие исследования для армии и потому имеющие секретные допуски. Они приступят к работе завтра.
— Хорошо, — сказал Джардин, вставая. — Пойдем-ка взглянем на обезьян. Кстати, их покормили? На корабле, думаю, найдется пара кусочков хорошего мяса. Интересно, они предпочитают жареное или сырое?
— Сэр, я слышал, что шимпанзе — вегетарианцы.
— Но мы же не можем морить их голодом?!
— Разумеется, сэр. У одного из пилотов нашлись апельсины. Целый вещмешок. Думаю, им понравится.
Они спустились на две палубы ниже, к штрафному изолятору.
У двери стоял охранник.
— Они там одни, капрал? — спросил адмирал.
— Никак нет, сэр. Врач тоже там. Но…
— Что за «но», капрал?
— Вам лучше самому взглянуть, господин адмирал. Эти обезьяны какие-то необычные. Они ведут себя не так, как должны себя вести нормальные шимпанзе, — с этими словами часовой распахнул дверь изолятора.
Корабельный врач — лейтенант Гордон Ахмед стоял в углу комнаты. Обезьяны сидели у стола. На полу рядом с ними стояла большая сумка. Три скафандра лежали рядом. На стульях висела одежда. Когда Джардин вошел, обезьяны встали, как это сделали бы младшие офицеры при появлении адмирала, одна из них торопливо застегнула молнию на кофте.
— Извините, я не хотел, — начал было Джардин, но осекся. «Господи, что я делаю?» — подумал он и перевел взгляд с обезьян на Ахмеда Гордона.
— Добрый день, лейтенант. Я вижу, вы их уже раздели.
— Нет, сэр. Скафандры они сняли сами.
— Что? — воскликнул адмирал. Уж кто-кто, а он знал, как сложно высвободиться из скафандра, обтягивающего тело подобно перчатке и имеющего дюжину застежек и шнурков.
— Им кто-нибудь помогал? — спросил Джардин.
— Они помогали друг другу, сэр.
— И теперь они делают вид, что одеваются? — в тон адмиралу спросил сопровождающий его помощник.
— Нет, не делают вид. Они на самом деле одеваются.
— Доктор, откуда у них одежда?
— Они принесли ее с собой в сумке.
— То есть вы хотите сказать, что эти три мартышки вылезли из космической капсулы с чемоданом, затем принесли его сюда, сняли скафандры, достали из чемодана одежду и начали одеваться?
— Так точно, сэр, — отчеканил Ахмед. — Это именно то, о чем я и хотел сказать.
— Понятно, — Джардин посмотрел на обезьян, вновь рассевшихся на стульях возле стола. — Как вы думаете, доктор, они понимают, о чем мы говорим?
Ахмед пожал плечами:
— Я сомневаюсь в этом, сэр. Они, конечно, великолепно выдрессированы, ведь шимпанзе — это наиболее умные из всех животных, за исключением, пожалуй, дельфинов. Однако все попытки обучить их языку не имели успеха. Шимпанзе способны запоминать символы, но не грамматику.
— И все же они выглядят так, словно понимают, о чем мы говорим, — заметил адмирал. — Г per, дай им апельсинов, возможно, они голодны.
— Да, сэр, — Хартлей положил мешок с апельсинами на стол. Одна из шимпанзе взяла его и осторожно, один за другим, выложила апельсины на стол. Пока она проделывала это, другая обезьяна достала из сумки маленький перочинный ножик.
— А ну положи! — закричал охранник и подбежал к шимпанзе.
— Спокойно, капрал, — остановил его доктор Ахмад. — Нож маленький и не острый. Кстати, это второй инструмент, которым они воспользовались. Первым была зубочистка. С ее помощью шимпанзе развязали узлы на скафандрах.
— М-да, — адмирал посмотрел на охранника. — Если уж лейтенант разрешил, значит, все в порядке, сынок. Сходи-ка наверх и договорись, чтобы на базе нас ждал грузовик: нужно будет доставить их в зоопарк.
Одна из шимпанзе аккуратно очистила апельсин и передала его другой. Затем принялась за следующий.
— Это тоже довольно необычно, господин адмирал, — заметил лейтенант Ахмед. — Ведь обезьяны никогда ни с кем не делятся. Правда, иногда, очень редко, случается, что самец предложит что-либо самке, но, как правило, наиболее крупные и сильные особи отбирают то, что хотят, у более слабых, и я не слышал, чтобы самка давала самцу очищенные апельсины.
— Посмотрите, она и следующий апельсин отдала, но уже другой обезьяне. Неплохие манеры, а, Грег?
— Да, сэр, — автоматически произнес адъютант. Ему в отличие от адмирала было глубоко наплевать на манеры мартышек: он мечтал поскорее вернуться в Сан-Диего, где его ждала прелестная блондинка — танцовщица ночного клуба. Но похоже, что в этот вечер она может его и не дождаться.
Самка шимпанзе доела свой апельсин и принялась очищать новый. Очистки она собирала в кучку.
— Грег, — сказал адмирал Джардин, — пододвинь к столу урну, интересно, как она будет реагировать?
— Да, сэр.
Шимпанзе сбросила очистки в корзину. Одна шкурка упала на пол.
Самка заметила это, наклонилась и подняла ее.
— Да, они хорошо выдрессированы, — сказал доктор Ахмед. — Я думаю, что они были чьими-то домашними животными.
При этих словах одна из обезьян громко фыркнула.
У адмирала Джардина мелькнула мысль, что у некоторых его подчиненных манеры хуже, чем у шимпанзе.
— Я думаю, — сказал он, — им понравится в зоопарке. Там у них даже будет компания: как мне сказали, в соседней клетке сидит горилла.
Услышав это, самка шимпанзе всадила с размаху ножик в стол.
Это вызвало у адмирала улыбку:
— Можно подумать, что она поняла мои слова и ей не нравятся гориллы.
Глава 4
Лос-Анджелесский зоопарк был погружен в полумрак. Джим Хаскинз, насвистывая несложный мотив, заканчивал обход ветеринарного отделения. Днем здесь творилось нечто невероятное, но к вечеру все утихло, правда, у входа в отделение остались стоять двое вооруженных матросов. Еще несколько военных расположились в трейлерах неподалеку, но они не мешали Джиму.
Перед уходом домой Хаскинз навестил лисенка, который несколько дней назад, выскочив из клетки, попал в вольер к собакам динго, которые изрядно его потрепали. Лисенку еще повезло: рядом находился один из служащих, который и вызволил его из вольера. Сейчас лисенок почти здоров, и в этом немалая заслуга Джима, мечтающего стать ветеринаром. Через год, когда Джим закончит вечернюю школу, он получит вожделенный диплом, а вместе с ним и право заниматься любимым делом.
В следующей клетке находилась лань. Джим сомневался в ее выздоровлении: пневмония всегда плохо переносится животными, а ланями особенно. Жаль, конечно, но хорошо еще, что это — не редкий экземпляр. За клеткой с ланью помещалась клетка самца гориллы. Официально гориллу звали Бобо, но кто-то из служащих дал ей кличку Чудовище, что больше соответствовало ее ужасному нраву, который еще и ухудшился после того, как умерла подруга Чудовища.
Джим надеялся, что гориллу в скором времени переведут в другой зоопарк, где Чудовище найдет себе новую самку. Хаскинз без сожаления миновал клетку с гориллой и подошел к шимпанзе. Их доставили в зоопарк только сегодня. Джим был уверен, что эти три обезьяны раньше жили у кого-то дома. Об этом говорило то, что они, во-первых, настояли на том, чтобы им оставили одежду, а во-вторых, не хотели отдавать ножик, но тут Джим не пошел на уступку: правила зоопарка должны соблюдаться всегда, независимо от того привезли обезьян вооруженные моряки и куча докторов или простые охотники.
В клетке, где жили шимпанзе, все еще горел свет. Вид обезьян встревожил Джима: они сидели тихо, прижавшись друг к другу, и были очень грустными. К тому же все трое так и не притронулись к еде. Джим похвалил себя за предусмотрительность: идя сюда, он захватил несколько апельсинов и бананов.
Выбрав самый крупный и сочный банан и очистив его, смотритель протянул его самке шимпанзе, сидевшей с краю. Обезьяна, вместо того чтобы взять лакомство, ударила Джима по руке, да так, что банан отлетел в сторону, а после, пропустив руку сквозь прутья решетки, влепила ему пощечину. Джим отскочил от клетки.
— Что ж, подруга, — сказал он, — не хочешь — не надо. Спокойной ночи, — он выключил свет и осторожно затворил дверь.
Шимпанзе проводила его взглядом.
— Я тебе не подруга, — тихо проговорила самка и повернулась к своему соседу.
— Зира, дорогая, контролируй себя. По-моему, они стараются быть добрыми.
— В этой клетке пахнет гориллами, — ответила Зира. Самец взял ее за руку.
— Корнелиус, где мы? — жалобно спросила Зира. — И почему мы делаем вид, что мы — глупые животные?
Корнелиус посмотрел на второго самца:
— Это была ваша идея, доктор Мило. До сих пор у вас не было возможности все объяснить, но сейчас вы скажете нам, что все это значит?
— Им лучше не знать, что мы понимаем их язык и умеем разговаривать. Я так думал с самого начала, — сказал Мило. — Теперь я убедился, что был прав. Подумайте сами: мы вышли на орбиту в корабле полковника Тэйлора, увидели, как атмосфера Земли взорвалась, и я не сомневаюсь, что вся жизнь на Земле погибла. Ведь так?
Зира и Корнелиус кивнули в знак согласия.
— Но если Земля погибла, то где же мы находимся? — спросила Зира.
— Сейчас поймете. Итак, мы, наверняка, последние представители нашей цивилизации. Последние из обезьян, уничтоживших друг друга в войне, в которой не могло быть победителей. Вы должны смириться с тем, что мы никогда не вернемся домой. Что же насчет того, где мы находимся, то я думаю, что мы попали в прошлое. У меня не хватает знаний, чтобы точно объяснить, как это произошло. Сейчас цивилизация обезьян находится в далеком будущем, мы же — в глубоком прошлом, в том времени, когда человек правил Землей, а обезьяны не умели разговаривать.
— Но мы же видели, что Земля погибла, — сказал Корнелиус.
— Да. Но все это случится в будущем и именно так, как мы и видели. Во время взрыва что-то произошло, и мы очутились в прошлом.
— Но как? — воскликнул Корнелиус.
— Я не совсем уверен в своем объяснении, — ответил Мило, — но все-таки попробую: философы нашего времени доказали, что существует зависимость между временем и скоростью. Каким-то образом наша скорость на орбите плюс ускорение от взрыва и составили необходимую величину для того, чтобы корабль попал в прошлое. Если вам не нравится это объяснение, то можете считать, что все это просто волшебство. Да и важно не объяснение, важно то, что мы здесь.
Корнелиус восторженно воскликнул:
— Это же замечательно! Мы в прошлом!
— Для тебя конечно, — согласился Мило, — ведь ты — историк, — он посмотрел на электрические лампочки. — Какое оборудование! Легенды, как видишь, не лгут. У людей и в самом деле была высокоразвитая машинная цивилизация, и с помощью механизмов они могли творить все, что желали!
— Да, и они уничтожили эту цивилизацию, — напомнил ему Корнелиус.
— И уничтожили ее, — вслед за Корнелиусом повторил Мило. — Но почему? Имея все эти прекрасные вещи, разве они не были счастливы? Мы были бы рады иметь и десятую долю того, что имеют они.
— Да, но как долго? — спросила Зира.
Мило кивнул:
— Ты права. Люди с обезьянами схожи в том, что никогда не удовлетворены тем, что имеют, — Мило посмотрел на своих друзей по несчастью. — Мне кажется, мы отвлеклись. Вернемся к началу нашего разговора. Если мы заговорим, люди обязательно спросят, откуда мы прибыли. Сможем ли мы утаить от них то, что знаем? Я сомневаюсь, что люди обрадуются, узнав, что в один прекрасный день их мир лопнет, как мыльный пузырь, по вине обезьян.
— Теперь понятно, — сказал Корнелиус. — Я думаю, ты прав. Ты согласна с ним, Зира?
— Нет! — шимпанзе оглядела полутемную клетку. — Если мы не заговорим с ними, нам не будут давать одежду, будут по-прежнему держать в клетке, а в ней нет даже санузла! Корнелиус, я не могу жить в таких условиях! Мы же — цивилизованные и интеллектуальные существа!
— Тише! — остановил ее Мило. — Своим криком ты разбудишь гориллу.
— О, извините, — сказала Зира, повернувшись к клетке с Чудовищем.
Ответа не последовало, но шимпанзе не удивилась: гориллы никогда не отличались вежливостью.
— Он не понимает тебя, — напомнил Мило Зире. — На данный момент истории обезьяны еще не умеют говорить. И мне кажется, что мы должны уподобиться им. Если мы не будем разговаривать с людьми, то ни о чем не проболтаемся.
— Я согласен с тобой, — сказал Корнелиус, — а ты Зира?
Уклоняясь от прямого ответа, Зира пожелала Корнелиусу и Мило спокойной ночи.
— Нам необходимо выспаться, — сказала она и, брезгливо скривившись, легла на кучу соломы.
Утром Зира проснулась раньше всех. Зоопарк был заполнен незнакомыми ей звуками: пением птиц, рычанием зверей, шумом различных механизмов. Она не могла на слух определить ни одного из них. Сама идея механизированного мира была ей чужда, хотя благодаря историческим изысканиям своего мужа она была знакома с концепцией такой цивилизации.
Корнелиус и Мило еще спали, когда Зира умылась в небольшом бассейне, находившемся в углу клетки. Их сосед, самец гориллы, тоже спал, и Зира показала ему язык.
Затем шимпанзе обошла клетку; безусловно, она была так же прочна и так же надежно запиралась на ключ, как и клетки, в которых в ее мире и времени сидели люди. И подобно им Зира безуспешно попыталась отпереть без ключа замок и в сердцах оставила это занятие. Погрустнев, Зира опустилась на пол.
Как получилось, что нынешее «сейчас» оказалось вне ее мира и времени? Она, сидя в космическом корабле, видела, как планета взорвалась. Они втроем это видели. Но казалось, что это было давным-давно, в глубоком прошлом, и в памяти об этом событии ничего не осталось, а если что-то и вспоминалось, то очень смутно и неясно.
Мысли Зиры были оборваны скрипом двери. Вошел служащий, который вчера попытался угостить ее бананом. Он улыбнулся и спросил:
— Ну как, чувствуешь себя лучше?
Зира чуть было не ответила, и удержал ее не совет Мило, а то обстоятельство, что она никак не могла привыкнуть к тому, что люди разговаривают.
До сих пор она знала только трех человек, которые обладали такой способностью. Это были Тэйлор и его команда.
Зире было неловко перед служащим зоопарка за то, что она ударила его вчера. Откуда ему было знать, что она не любит бананы?
Человек обошел все клетки. По тому, как он обращался с их обитателями, было видно, что он любит животных. Да и вообще, он выглядел цивилизованным существом, как, например, представитель шимпанзе.
Пока Зира наблюдала за служащим, проснулись Корнелиус и Мило.
Зира повернулась к мужу и сказала:
— Доброе утро!
Смотритель резко обернулся и спросил:
— Кто здесь?
Никто ему не ответил, и он еще раз обошел клетки, что-то бормоча себе под нос.
— Тише, — прошептал Корнелиус.
— Я не согласна, — также шепотом ответила ему Зира. — Я считаю, что мы должны заговорить с ними.
Через несколько минут в клетку вошли два человека в белых халатах. Мужчина был около шести футов со светло-коричневыми волосами. Женщина была намного ниже, у нее были темные волосы и темные глаза. Солдаты, находившиеся за дверью, не сводили с нее глаз. По тому, как солдаты смотрели на женщину, Зира заключила, что они находят ее привлекательной, и тихонько фыркнула: она никак не могла понять стандарты человеческой красоты.
— Доброе утро, доктор Диксон, — поздоровался смотритель.
— Здравствуй, Джим. Это мой новый ассистент — доктор Стефани Брэнтон. Познакомьтесь — Джим Хаскинз. Он великолепный психолог, даже лучший, чем я.
Люди беседовали довольно долго. За это время солдаты принесли несколько столиков и установили их в проходе между клетками, затем притащили какие-то приборы.
Зира наблюдала за всем происходящим. Оборудование было ей незнакомо. Сделано оно было безупречно, и ее кольнула зависть: если бы у нее были такие инструменты…
Шимпанзе с тревогой следили за тем, как люди устанавливали оборудование. Что тут замышлялось? Кто эти люди? Друзья или враги? «Вполне возможно, — подумал Мило, — что у нас здесь не будет друзей».
Глава 5
Доктор Люис Диксон не утруждал себя вопросом, каким образом шимпанзе оказались в космическом корабле полковника Тэйлора. Пройдет время — и все прояснится, а в настоящий момент его больше всего волновал предстоящий эксперимент. Люис посмотрел на Стефани. Она ответила ему улыбкой.