— Около трёх с половиной тысяч километров в диаметре, — пояснил Орлеси. — Окружность что-то около одиннадцати тысяч. Ничего себе, да?
Каррас, сражаясь среди звёзд, повидал на своём веку немало чудес — и всё же был потрясён.
— Мы этого не строили, — пробормотал он. — Это дело не человеческих рук.
Орлеси помотал головой.
— Нет, базовую конструкцию — нет. Мы не знаем, кто или что её построило. Мы знаем, что она старая. Согласно палеотехам Механикуса, кольцо старше, чем все рукотворные сооружения Империума. Если не считать остальных.
— Остальных?
— Существует шесть сооружений «кольцо — луна», подобных этому. На сегодняшний день нам известно шесть. И каждое из них висит где-нибудь на тёмном и пустом краю Галактики. С позволения верховных лордов Терры и Ордо Ксенос и при их содействии, высшее командование Караула Смерти поручило основать караульные крепости на всех кольцах, как только положенные исследования будут завершены. Не то чтобы техножрецы много накопали. Как я говорил, базовая конструкция древнее всей истории человечества. Сохранилась только базовая конструкция — никаких следов существ, которые создали кольца, или технологий, которые при этом использовались. Сооружения, которые вы видите на внутренней стороне, уже имперского происхождения. И сами по себе, могу сказать, производят впечатление. Сила тяжести — всюду твёрдый один «g». Атмосфера полностью пригодна для дыхания. Магнитосферу и озоновый слой воспроизводят установки механикусов на лунных полюсах. Все условия поддерживаются как можно ближе к терранским. Идеально для обитания человека. Возможно, не мы возвели фундамент, но остальная работа наша и, я бы сказал, чертовски хорошая, ась?
Орлеси фыркнул от собственного нарочитого просторечия.
— Что ещё вы можете рассказать? — спросил Каррас, не отрывая взгляда от крепости Караула, которая понемногу заполняла обозримое пространство.
— Боюсь, не много, — ответил Орлеси. Приподнятое настроение снова уступило место задумчивости. — Я вожу воинов — таких как вы, уважаемый — туда и обратно почти сто лет по реальному времени, но знаю не намного больше, чем знал в начале.
«Ксеноборцы, — подумал Каррас, — которые живут и тренируются в постройках ксеносов. И мне это тоже предстоит».
Он почувствовал, как на краткий миг в нём поднимается протест. Как и у всех космических десантников, у Карраса отвращение ко всему, что связано с ксеносами, было внушено психически на уровне рефлексов. Однако никто не сражается против безжалостных врагов человечества с большим рвением, чем Караул Смерти. Если они посчитали правильным использовать эти сооружения в своей бесконечной войне, то кто он такой, чтобы спорить?
— Учитывая размеры кольца, большие участки его внутренней поверхности остаются неисследованными. Есть четыре крупных причальных постройки, равноудалённых друг от друга. Все по большей части автоматические и оборудованы так, что могут поспорить с любым звёздным портом имперского пространства. По обычаю доки назвали по сторонам света, отчего у кольца появились как бы север, юг, восток и запад. «Адонай», фигурально выражаясь, всегда бросает якорь только в Южном доке. Насколько мне известно, здесь корабли постоянно приходят и уходят. Я видел всё, начиная от эсминцев «Кобра», вроде этого, и до линейных крейсеров «Владыка». И все принадлежат Священной Инквизиции, Адептус Механикус или самому Караулу. Что касается собственного флота Караула, не имею представления о его точной численности. В любой момент времени большинство кораблей рассредоточены по районам вооружённых конфликтов или отправлены для службы на различные станции Караула, куда, рано или поздно, думаю, отправитесь и вы. Боюсь, это всё, во что я посвящён. Или, по крайней мере, всё, о чём имею право говорить.
Каррас мог бы узнать больше. Одним психическим усилием он мог бы вырвать из него всё, что тот знает и помнит. Он может сделать такое, если подопытный либо не подготовлен, либо незащищён. Но Караул Смерти недаром действует тайно. Каррас — не святоша. Его собственный орден многое держит поближе к орденам, если можно так выразиться. Кроме того, попытки вскрыть разум приводят и к другим последствиям: одни подопытные сходят с ума, другие сразу падают замертво.
Минуту за минутой тёмная изнанка Кольца Дамарота росла, пока не заняла всё видимое пространство.
— Теперь, с вашего позволения, я вас покину, милорд, — проговорил Орлеси. — Корабль заходит на посадку, и я должен вернуться на мостик.
— Конечно.
— Вы можете присоединиться ко мне, милорд. Или оставаться здесь, сколько пожелаете. В любом случае, пока мы подходим, к вашим услугам прекрасный вид на док.
— Я останусь здесь, капитан. Здесь можно насладиться видом в тишине. Я бы не хотел никого отвлекать от работы на мостике.
— Замечательно, милорд.
Орлеси быстро поклонился в последний раз и покинул комнату, оставив Карраса наедине с окном. Вскоре нос «Адоная» поднялся над верхним краем громадного кольца, и обзорную галерею омыло странное жутковатое сияние самой луны Дамарот.
В его отсветах Каррас увидел, что огромное сооружение ощетинилось по всей длине орудийными батареями. Здесь было всё, от торпедных и ракетных аппаратов до лазерных и плазменных пушек колоссальных размеров, размещённых так, чтобы обеспечить заградительный огонь в любом мыслимом направлении. Каррас должным образом впечатлился. Он летел сюда, почти ничего не зная заранее, однако никогда не подумал бы, что Караул Смерти может похвастаться базой столь невероятных размеров и вооружённости.
«Нет, не базой, а — базами. Их целых шесть», — напомнил он себе.
Караул, как называл его капитан Орлеси, несомненно должен обладать невероятными богатством и ресурсами. Он должен быть богаче любого ордена Первого основания. Некоторые ключевые миры Империума с трудом могли бы похвастаться стационарной обороной подобных масштабов. Несомненно, это сооружение обладает и системой мобильной обороны, хотя ничего такого Каррас пока не заметил.
Очертания внутренней поверхности кольца, которая просматривалась от правого края горизонта покрытого облаками лунного шара до левого, стали более чёткими. Каррас отметил острые шпили и ячеистые купола, зубчатые башни и колоссальные крепостные стены в вычурном готическом стиле, столь характерном для имперской архитектуры. Однако не эти детали больше всего привлекли внимание Карраса. Его взгляд был прикован к невероятным сверкающим павильонам, которые простирались во все стороны на сотни километров. Эти были арочные конструкции из пластали и искрящегося диамонита. Каррас видел подобные сооружения и прежде — в богатых городах, куда в прошлом его забрасывала судьба. Обычно под такими арками росли пышные сады, поражающие разнообразием флоры и фауны, подчас совершенно чуждых планете, на которой были возведены эти павильоны. Такие сады обожает аристократия — дорогое удовольствие, которое Каррас, по правде сказать, находил вполне достойным, поскольку оно импонировало его собственной тяге к познанию и исследованиям. Но что такие экстравагантные постройки делают в крепости Караула? Он и на секунду не мог допустить мысли, что Караул Смерти устроил эти роскошные ботанические сады просто ради удовольствия.
«Адонай» лёг на курс посадки, и нос корабля снова опустился, целя в зияющий прямоугольный проём в верхней грани кольца. Внутри виднелись яркие мигающие огни. С такого расстояния — до дока оставалось ещё немало километров — Каррас различал лишь борта других, более крупных кораблей, уже стоящих на приколе. Их удерживало множество толстых металлических лап и магнитные захваты.
Шли минуты. Пасть причальной палубы раскрывалась всё шире. Её окаймлял искусной работы металлический барельеф с рисунком в виде бесчисленных ухмыляющихся черепов. Череп в центре барельефа был гораздо крупнее остальных и заметно отличался. Каррас прекрасно знал эту эмблему. Череп Караула Смерти, который легко узнать по горящей красным линзе в левой глазнице и скрещенным костям за ним. Если его признают достойным, Каррас будет носить такой на левом наплечнике.
«Я достоин. Нечего сомневаться. Иначе бы меня не призвали».
Вот если бы он ещё чувствовал надлежащую уверенность.
Справа и слева от причальной палубы несли караул огромные статуи — воплощения смерти, облачённые в мантии, почти километрового роста, ухмыляющиеся черепа частично скрыты капюшонами. Каррас залюбовался тем, насколько проработана каждая деталь. Тёмный камень воспроизводил даже рисунок ткани. Статуя слева держала в костлявых пальцах толстую книгу, раскрытую на середине. Взгляд пустых глазниц был устремлен на каменную страницу, словно скульптор навеки заставил остановиться мгновение жизни. Статуя справа обеими руками сжимала рукоять массивного меча, клинок упирался остриём в постамент меж костлявых ступней. Пустой взгляд этой фигуры был устремлен в пространство.
Каждый из гигантских скелетов стоял на постаменте, который выдавался наружу, точно мыс. Надпись на постаменте чтеца гласила: «Силой разума познаешь их немощь». На постаменте меченосца — «Силой тела поразишь их немощь».
Тело и разум едины: упусти одно — и ослабишь другое. Бесспорно. Ни один воин, достойный своего железа, не позволит себе забыть об этом.
«Адонай» сместился ещё чуть-чуть, практически неощутимо, но не для обострённых чувств Карраса. Маневровые двигатели правого борта коротко вспыхнули, подстраивая корабль под вращение кольца. Теперь посадочный вектор в точности совпадал с вектором перемещения дока. Каррас уже различал корабли поменьше. Внутренние размеры причальной палубы поражали. Он никогда не видел столь огромной, если не считать причальных сооружений Кар-Дуниаша, главной базы военно-космического флота сегментума, которые не знают себе равных. Каррас насчитал больше сорока судов разного размера, однако ни одно не уступало намного габаритам «Адоная». Вокруг каждого корабля в причудливом медленном танце вились обслуживающие дроны, бесшумно перелетая туда-сюда на струях раскалённой плазмы. Некоторые притормаживали, прилипали к корпусу того или иного корабля, разворачивали многосуставчатые руки и принимались за работу. Всюду сверкали яркие вспышки ацетиленовых горелок. Водопады ослепительных искр рассыпались и тут же гасли.
Неторопливо, уверенно и плавно «Адонай» прошёл в гигантский зев причальной палубы. Сервиторы-дроны стайкой вылетели навстречу судну, чтобы помочь ему сесть. Из небольших динамиков, искусно встроенных в люстру, прозвучал голос Орлеси:
— Внимание всему экипажу! Приготовиться к посадке.
Корабль повело влево, и картина сдвинулась. Масса металлических мостков и погрузочных кранов потянулась слева и справа. Повсюду, точно плети вьющихся растений в густых джунглях, с балок и монтажных коробок свисали кабели. Облака маслянистого пара с шипением вырывались из огромных отдушин в стенах. Каррас видел облачённых в красное техножрецов и сервиторов-рабов: одни сновали туда-сюда, другие, наоборот, еле передвигались по металлическим переходам и исчерченным чёрно-жёлтой «ёлочкой» площадкам. Огромные серволапы потянулись, чтобы ухватить корпус «Адоная». Раздался мощный гулкий лязг. Корабль содрогнулся и замер. Басовитое гудение двигателей стало стихать и, наконец, умолкло.
И тогда взор Карраса остановился на фигуре, которая застыла в сумраке тёмного прохода перед кораблём. В громоздком силуэте безошибочно угадывались очертания силового доспеха космодесантника.
Внезапно Каррас остро ощутил чьё-то присутствие в галерее, могучее, но не враждебное. Не физическое присутствие, а сознание, которое проецировалось так мощно, что он едва не повернулся, почти ожидая увидеть кого-то за спиной.
Теперь он понял, что за фигура стоит в тёмном проходе.
Рыбак рыбака видит издалека.
«Добро пожаловать на караульную станцию Дамарот, Призрак Смерти», — запульсировало сознание.
«Добро пожаловать в Караул Смерти».
Акт II: Караул
«Провидение основных линий будущего несёт в себе отдельный ряд проблем.
Одна из наиболее фундаментальных такова: одна только попытка прорицания может
изменить то самое будущее, которое пытаешься прозреть».
Глава 1
Поезд, который вёз шахтёров бригады I-8 на работу, состоял из двенадцати шумных и тряских вагонов из чёрного железа без окон. Первый и последний были локомотивами, второй и одиннадцатый — набиты угрюмыми широкогрудыми шахтёрами, которые ехали на двадцатичасовую смену. Весь остальной состав шёл порожним: грузовые полувагоны с открытым верхом возвращались на действующий горизонт шахты, где их снова наполнят рудой для обогатительных установок наверху.
Пока у Ордимы, кажется, всё шло неплохо. Помогало то, что Микал не слыл хорошим собеседником. Те, кто не относились к Отпадкам, были научены особо с ним не вольничать, а остальные Отпадки в группе — пятеро угрюмых мужиков со свирепыми мордами и татуировками на шеях — лишь кивнули при встрече. Понятно, что они не говорят о делах банды в присутствии чужих. Ордима чувствовал, что молчание значит не только это, но точно определить, в чём дело, не мог. В пассажирском вагоне царила странная атмосфера, почти медитативная, словно каждый сидел, напряжённо вслушиваясь в тихий голос, слышный только ему одному. Это выглядело противоестественным. Для таких людей. Вагон должен был гудеть от грубых шуток, похвальбы или хотя бы каких-то намёков на то, что впереди долгая трудовая смена. Ничего этого не было.
Путешествие к месту работы заняло чуть больше двух часов с десятиминутной остановкой на полдороге, чтобы здоровенный поворотный круг у Маддокс-Пойнт перевёл их на нужный путь. Наконец поезд прибыл к месту назначения — грязной стальной платформе с вереницей жёлтых погрузочных кранов, — и боковые двери раздвинулись. Каждый встал и взял рабочую каску с верхней полки. Ордима сделал то же самое, покинул вагон вместе с остальными и отправился туда, куда и все — по тёмному, освещённому лишь шахтёрскими лампами туннелю, вырубленному в чёрном камне.
Здесь не было великих шахтных машин Адептус Механикус. Ни грузных чудовищ с титановыми челюстями, ни исполинских джаггернаутов с буровыми наконечниками на мордах. Эти туннели, низкие и тесные, были свежими выработками в поисках нетронутых жил. Бригада I-8 работала в разных точках вдоль стенок туннеля, врезаясь в них влево и вправо, и тому, кто найдёт стоящую жилу, была обещана кругленькая премия. Тем не менее, даже перспектива награды не делала работу менее тяжёлой и опасной, а на риск несчастного случая или травмы почти не обращали внимания. Ночники гибли как мухи под завалами и лазерами резаков, отчего в рабочие бригады шёл постоянный приток новичков. Конечно, Ордиме следовало выбрать для перевоплощения кого-нибудь не столь заметного, как Микал, какого-нибудь новичка, однако возможность отомстить за Недру определила его выбор, так что жалеть тут было нечего.
Начальник смены — краснорожий здоровяк по имени Юнус, которого все звали просто «шеф», — развёл их по местам у стенки туннеля, глянул на свой хроно и объявил официальное начало смены. Через шесть часов будет короткий перерыв.
Для виду поправляя каску, Ордима подглядывал за соседом — что тот будет делать. Звали соседа Сеул; перехватив взгляд Ордимы, он ухмыльнулся, опустил лазрезак и подошёл.
Ордима заставил себя расслабиться. До сих пор хмурого вида и молчания было достаточно. Он не вызвал никаких подозрений, но одно неверное слово может всё погубить.
Сеул остановился рядом и наклонился поближе.
— Скоро, брат. Скоро.
Он сделал жест, о котором женщина шахтёра обмолвилась тогда в Холиксе.
Ордима ограничился кивком и повторил знак: пальцы разведены надвое, ладонь на сердце. Шахтёра, похоже, это устроило.
— Шеф соберёт нас через час, — сказал Сеул. — Другая бригада примерно в двадцати минутах отсюда. Секция «C». Недалеко. Только будь готов.
— Я всегда готов, — буркнул Ордима. Голос вышел как у Микала. Оставалось только надеяться, что Микал выразился бы так же. Похоже, так оно и было, потому что Саул насмешливо фыркнул, точно слышал это уже в тысячный раз. Затем он вернулся к брошенному лазрезаку, надвинул защитные очки, поднял инструмент и принялся за работу, прожигая камень ослепительным лучом.