Впереди выступали несколько мужчин, которых безошибочно можно было отнести к разряду героев.
— Антей! — прошептал Ахат. — И Сергест!
— И Клоант, и храбрый Илионес! — сказал Эней. — Наши пропавшие корабли спаслись!
Сердце Дидоны, казалось, оттаяло при виде столь доблестных скитальцев и женщин, которые держали на руках или вели за руку большеглазых детишек.
— Говорите, троянцы, — промолвила Дидона.
Один из мужчин вышел вперед.
— Царица, мое имя — Илионес. Несравненный город Приама пал из-за хитрости и вероломства коварного Улисса, и мы плывем по безбрежным владениям Посейдона в поисках нового дома, обещанного нам богами. Нашим предводителем был благородный Эней, но во время страшного шторма мы потеряли его. Мы теперь не знаем, живет ли он и все те, кто был с ним, на земле или под землей в царстве теней. Мы просим твоей милости, царица Дидона. Если нам не будет дозволено жить здесь, я прошу тебя, не принуждай нас незамедлительно покинуть твою страну. Позволь нам отремонтировать и привести в порядок корабли. Снабди нас запасом провизии, достаточным для поддержания жизни в телах наших, для того чтобы мы могли плыть в Италию и разыскать там благородного Энея. Если же его нет в живых, то, возможно, Асест, царь Сицилии, в жилах которого также течет троянская кровь, примет нас под свое покровительство.
Дидона вздохнула:
— Не бойтесь, троянцы. Не такое у меня сердце, чтобы прогонять прочь людей храбрых и находящихся в беде. Если вы захотите продолжить свое путешествие, я прикажу снабдить вас всем необходимым. Если же вы предпочтете остаться здесь, земли хватит и для вас. — Весь двор разразился бурными аплодисментами в честь великодушия царицы.
— Именно это мне и хотелось услышать! — объявил Эней. — Чалмерс, сделай нас снова видимыми!
Чалмерс, ухватив обеими руками края зеркала, медленно распрямил его. Как только он сделал это, поверхность зеркала стала проясняться и опять отражать окружающие предметы, хотя в середине еще сохранялась рябая полоса — след недавнего изгиба. Внушительная фигура Энея двинулась вперед, за ним неотступно следовал Ахат. Возвышаясь над толпой, он прошел сквозь нее, как военный корабль проходит через строй вражеских судов.
Дидона сразу же обратила внимание на возникшее в храме волнение.
— В чем дело? — И тут она увидела приближавшегося к ней мужчину. — Ооо, кто это? — Она подняла руки и пригладила волосы на затылке.
— Эй, да это же Эней! — закричал Антей.
— Да, царица Дидона, это правда. Я — Эней, сын Анхиза, покойного правителя славной Трои. Боги, заботящиеся о сыне Венеры, направили меня сюда, к берегам земли обожаемой и великодушной царицы Карфагена.
— Тебе, должно быть, пришлось пройти через многие испытания, — вздохнула Дидона. Она улыбнулась, ее глаза блеснули, и она, опустив ладонь на широкое сиденье подле себя, сказала: — Сядь рядом со мной и расскажи мне все о своих приключениях.
Чалмерс бросился к фрейлинам двора, сбившимся в кучку, как стадо гусынь. Ши не отставал от него ни на шаг. Чалмерс и Флоримель шумно обнимались под презрительными взглядами фрейлин.
— Ничего страшного: они в законном браке, — успокаивал их Ши. — Расстались надолго; случилось множество приключений, от которых волосы встают дыбом, перед тем как они встретились вновь. Вот такие дела!
— Вы из числа людей господина Энея? — спросила одна из фрейлин.
— Мы следуем вместе с ним от самой Трои, — ответил Гарольд.
— Ну и красавчик же он! — экспансивно произнесла дама.
— А я так воспринимаю мужчину, только когда он в доспехах, — вступила в разговор другая фрейлина. — В бронзе есть что-то такое, что приводит меня в трепет.
— А он женат? — спросила третья фрейлина.
— Он вдовец, — обнадежил их Ши.
— Это неплохо! — в один голос воскликнули дамы. Видимо, здесь наблюдался дефицит женихов с богатыми родословными и хорошими физическими данными. Чалмерс и Флоримель все еще пребывали в объятиях друг друга.
— Так ведь и ваша царица тоже не замужем? — спросил Ши.
— Она была замужем. Ее супругом был Акербас, — сообщила дама, неравнодушная к бронзе, — но ее брат, Пигмалион, убил Акербаса, поэтому ей и пришлось бежать. Сначала мы направились на Кипр, а затем прибыли сюда, в Ливию.
В голове Ши начало складываться представление о том, что представлял собой мир Средиземноморья в древнюю эпоху, когда бесконечные малые войны вызывали массовую миграцию ремесленников и землепашцев, когда каждый был готов убить другого и все стремились найти для себя подходящую землю.
— А каким образом госпожа Флоримель оказалась среди вас? — спросил Ши.
— Мы только-только приступили к возведению города, — начала первая дама. — Царица Дидона собиралась освятить его границы. Она перво-наперво перерезала горло быку и обратилась к Минерве, чтобы богиня подала знак, выражавший ее волю, и тут прямо из воздуха возникла Флоримель и шлепнулась в лужу крови. Вы бы видели при этом выражение ее лица! Ну а ее величество сочла это наилучшим предзнаменованием. Флоримель настолько сообразительна, настолько стройна и прелестна, что сделалась любимицей Дидоны.
Ши тронул Чалмерса за плечо.
— Хмм, док? Док? — Все было бесполезно, и Ши пришлось оставить свои намерения. — Нечего и пытаться разомкнуть объятия этой пары даже при помощи гандшпуга.
Он бродил по храму до тех пор, пока Дидона не объявила о том, что официальное празднество с участием всего двора должно быть подготовлено к вечеру. Опираясь на крепкую руку Энея, она провела их по обширному дворцовому комплексу, где по ее указанию были выделены покои всем высокородным скитальцам. Ахату, который не переставал стенать и злобно ворчать, поручили доставить с кораблей всех знатных троянцев, а остальным беженцам было послано на суда обильное угощение.
Пиршество получилось щедрое и изысканное; Дидона льнула к Энею, словно он был намазан клеем. Она кормила его лакомствами из собственных рук. Чалмерс и Флоримель разомкнули наконец свои объятия, и Ши смог узнать еще кое-что из ее приключений.
— Все мои беды проистекают лишь из моих дурацких фантазий, — сказала она Ши, — но мое глупое тщеславие позволяет мне думать, что я внесла определенную лепту в магические выкладки моего дорогого и любимого Рида, и сейчас надеюсь кое-чем доказать обретенное мной умение. Представьте себе мой ужас, когда я обнаружила, что попала в неизвестный мир, а затем очутилась в другом подобном мире. В общем, скитания мои по мирам закончились тем, что я оказалась здесь, сидящей в луже бычьей крови в окружении… — Флоримель пространным жестом указала на собравшихся вокруг нее.
— Для них это, должно быть, был шок, — предположил Ши.
— Тем не менее мне необычайно повезло, что я приземлилась именно здесь, поскольку царица Дидона проявила несказанное великодушие. Она наиболее способная и деятельная из всех цариц, и если чего не хватает ее стране, так это героев. Герой отчасти подобен царю или королю, но церемонии посвящения в герои пока не придумали. Когда люди говорили о Троянской войне, я понимала, что мои знания об этом мире никого здесь не интересуют; разве есть такие, кто никогда не слышал ничего ни о Трое, ни о храбром Гекторе, ни о разгневанном Ахилле? Но вскоре я поняла, что это всего лишь один из многих миров, поскольку все знали имя Троила, сына Приама, но никто не слыхал о его возлюбленной Крессиде.
— Да, она была средневековым созданием, — сказал Чалмерс, — хорошо известным в эпоху «Неистового Орландо».
— Ну ладно, все это очень интересно, — прервал его Ши, — но теперь, когда мы воссоединились, не пора ли нам отправиться домой? Пиршество действительно великолепное, но мне хочется настоящего салата, шотландского виски с содовой, горячей помадки со сливочным мороженым, а главное, о чем я тоскую, так это о моей любимой Бельфебе. Учтите, я перечислял все это в произвольном порядке, безотносительно к степени желания. И как прикажете объяснить ей, почему я настолько задержался?
— Если вы расскажете ей обо всем, что с нами случилось после того, как мы покинули наш мир, — посоветовал Чалмерс, — и до того момента, когда мы в него вернемся, она сразу же позабудет о причине, заставившей ее разозлиться на вас.
— Я тоже сгораю от нетерпения увидеть ее, — сказала Флоримель, — ну и, конечно, вернуться в мир, в котором хотя и скучно, и полно неприятных запахов, но нет дикости и неопределенности, свойственных этому миру, вернуться в мир, где животных забивают Щадящим способом, и не на глазах у всех, и не в каком угодно месте в тот момент, когда людям захочется расположить к себе своих языческих богов. — Она посмотрела добрым взглядом на тот край стола, где Дидона не сводила нежных глаз с Энея. — И моей госпоже Дидоне предстоит скорая свадьба с господином Энеем, и они счастливо заживут здесь, создавая династию, которая будет править Карфагеном.
Чалмерс в замешательстве уставился на нее.
— Но… видишь ли, моя дорогая, этого не должно произойти.
— А почему нет? Кажется, судьбу этих двух людей, которые так замечательно подходят друг другу, предсказывают сами звезды.
— Боюсь, — мягко убеждал ее Чалмерс, — что в соответствии с традицией, существующей в классической мифологии, отношение героев к женщинам весьма далеко от возвышенного. Тесей и Ариадна, Ясон и Медея — такой тип отношений, какие были между этими парами, является типичным. Как это ни печально, отношения Энея и Дидоны сложатся по той же модели.
Взгляд Флоримель, обращенный к Чалмерсу, был преисполнен глубочайшей тревоги.
— Умоляю, скажи же, что будет с ними?
— Они счастливо проживут здесь некоторое время, но Энею предначертано судьбой стать основателем Рима. Его спутники вынудят его покинуть Дидону и отправиться в Италию. Естественно, события произойдут после вмешательства богов; в общем, он покинет ее.
Взгляд Флоримель сделался сердитым, и она предложила свой вариант развития событий:
— И поплачет она немного, а затем, осушив слезы, успокоит себя тем, что Эней не был бы для нее подходящим супругом, и найдет другого, более достойного, да?
— Нет, нет… — Чалмерс начал заикаться, не в силах смотреть ей в глаза. — В действительности она пронзит себя кинжалом и медленно умрет от грудного кровотечения.
— Проклятие! Я и забыл об этом, — промолвил Ши.
— Не бывать этому! — закричала Флоримель. — Она была так добра ко мне. Я не допущу, чтобы она так страдала!
— Послушай, ведь Рид здесь ни при чем, — сказал Ши. — Это замысел Вергилия.
— Мне все равно, — отрезала Флоримель. — Если есть мир, в котором Троил существует вместе со своей Крессидой, и есть другой мир, в котором он существует без нее, стало быть, может быть и такой мир, в котором царица Дидона не лишает себя жизни из-за бродяги с лицом и фигурой бога и мозгами навозного жука.
— А вы знаете, док, — сказал Ши, придав лицу академическое выражение, — это звучит ничуть не хуже, чем любой из ваших силлогизмов.
— А что, вы правы! К тому же он может быть действенным. Если мы сможем внести изменения в этот континуум, благодаря которым Дидона останется жить и продолжать править Карфагеном, то мы, таким образом, создадим какую-то другую, альтернативную «Энеиду», одну среди множества возможных ее вариантов. И эта «Энеида», должно быть, уже существует!
— Что вы имеете в виду?
— Вергилий, как известно, уничтожил ранние наброски своего повествования. А это как раз и могло быть одной из ранних версий его повествования. Общеизвестно, что когда Вергилий умирал, то, диктуя свое завещание, заявил, что «Энеида» и все другие его творения, которые он не смог подвергнуть окончательной правке и редактуре, должны быть уничтожены. К счастью, Август запретил выполнять эту часть завещания и таким образом спас литературное наследие Вергилия, в том числе и более поздние его творения.
— Вы полагаете, — сказал Ши, — что Вергилий, вероятно, создал и такую версию, где действует пара таинственных пришельцев с Востока, которые сумели восстановить вкус вина, спасти пиршество, испорченное гарпиями, и составить заклинание, сделавшее Энея невидимым?
— Даже эпические произведения нуждаются в комических отступлениях, — успокоил его Чалмерс.
— Подумать только, — задумчиво произнес Ши, — ведь мы могли бы завершить свою жизнь еще в первом веке до нашей эры, оказавшись в корзине для ненужных бумаг.
— Если бы нам это удалось, — сказал Чалмерс, — мы смогли бы оказать неплохую услугу будущему Риму.
— Каким образом? — спросил Ши.
— Ведь, умирая, Дидона проклинает покинувших ее троянцев, взывает к своим потомкам, заклиная их уничтожить потомков Энея. Древние римляне верили в то, что Ганнибал являлся потомком Дидоны.
5
— Какой ужас! — скорбным голосом объявила Флоримель. — Я пыталась объяснить царице, что этот троянец совсем не подходит для того, чтобы стать царем Карфагена. Я напомнила ей о том, что мать Энея — Венера, а то, что между Венерой и Юноной, богиней — покровительницей Дидоны, существуют неприязненные отношения, — общеизвестно. Выслушивая мои доводы, она все больше гневалась на меня. Она пригласила свою сестру принцессу Анну, чтобы спросить у нее совета. А та говорила, что Карфаген окружен врагами, и поскольку он славен только своими ремесленниками и землепашцами, он практически беззащитен с военной точки зрения. Воинская же доблесть троянцев известна во всем мире. Анна еще сказала, что карфагенское ремесленничество в совокупности с троянской воинской доблестью обеспечат Дидоне и безопасность, и величие. А сейчас сестры обратились к помощи жертвенников: подходя к каждому из них, они приносят в жертву овец и ягнят, телят и волов, желая снискать благосклонность богов и услышать их совет.
— Анна неравнодушна к Илионесу. Я видел, как она буквально не отходила от него ни на шаг. — Ши отхлебнул вина из другой чаши. — Все это не очень-то радостно.
— Такие экспансивные страсти редко бывают продолжительными, — объявил Чалмерс.
— Дилемма состоит в том, кто сбежит первым: страсть или тот, кого она поражает.
— Но это еще не все, — сказала Флоримель. — Царица теряет всякий интерес к строительству своего города, заботы о котором до сих пор доставляли ей огромное удовольствие. Стены больше не возводятся, юноши по будним дням не занимаются военной подготовкой. Однако все заметили какую-то странную усталость их повелительницы, а когда жители города не ощущают ее присутствия, то ведут себя как влюбленные пастухи и пастушки.
— А я и не обратил внимания на царящую вокруг тишину, — сказал Ши. — Я начал привыкать к постоянному стуку молотков и визгу пил.
— Она подобно матке в пчелином рое, — заключил Чалмерс. — Все концентрируется вокруг нее: когда она занята делом, то и все заняты делом; когда она ведет себя как страдающая от любви школьница, точно так же ведут себя и они. А ведь обстановка более серьезная, чем я предполагал.
— А вы не считаете, что это — вмешательство божественных сил? — спросил Ши. — Ведь мать Энея — богиня любви. Может быть, это ее рук дело?
— Не сомневаюсь, — ответил Чалмерс. — Ведь в действительности Венера была богиней рождаемости, а что касается романтической любви, то это были заботы ее сына Купидона. Я не сомневаюсь, что она поручила эту пару его стараниям. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз читал поэму, поэтому я не помню всех подробностей, но мне кажется, что идет некое соревнование в силе богов, покровительствующих Италии, и богов, желающих управлять Карфагеном.
— Вы никак не можете абстрагироваться от политики, — упрекнул его Ши. — Ну а нам-то как быть в этой ситуации?
— Нам нежелательно впутывать в этот конфликт других богов, — назидательным тоном ответил ему Чалмерс. — К тому же… — он обхватил пальцами подбородок и придал лицу отсутствующее выражение, — этот любовный недуг возник благодаря стреле Купидона, которая в некотором смысле может быть уподоблена токсину. Само слово «токсин» образовано от греческого «токсикон», что означает «из лука». Таким образом, какой-либо антитоксин может оказаться действенным и эффективным.