- Товарищи офицеры, а не смешно ли нам, офицерам российской армии, рассматривать Украину как потенциального противника, если ни для кого не секрет, что все лучшее и боеспособное вооружение Украина давно распродала? Я составлял сравнительный анализ вооруженных сил Украины и Грузии: грузинская армия за счет американских поставок представляла для нас большую угрозу. А с какой легкостью мы одолели грузин, не мне вам рассказывать. Так какой Украина нам враг? Смешно.
- Уважаемый Сергей Иванович, не корректно сравнивать боевой дух украинцев и грузин. Американцы при желании и папуасам могут поставить свое вооружение, но это не значить, что армия папуасов сможет оказать нам достойное сопротивление. Важно не оружие, а дух людей кто держит это оружие!
- Товарищи офицеры, действительно, не спешите списывать украинскую армию со счетов. Согласен, из вооружения в украинской армии осталось только то, что уже невозможно продать даже в Африку. Но вспомните, сколько вооружения времен Варшавского договора в идеальном состоянии продолжает храниться на складах Польши, Чехии, Румынии, Словении. Не забывайте, Украина – не Грузия. 44 миллиона населения! А вспомните, сколько украинцев служило в советской армии, сколько прошло Афганистан и даже Чеченские войны. Всех этих солдат и офицеров с боевым опытом за считанные месяцы можно вооружить отлично сохранившимся оружием и выставить против нас. И поверьте, эта армия даже отдаленно не будет напоминать грузинскую.
- Поддерживаю высказанную точку зрения. Противника опасно недооценивать. Достаточно нам опыта первой чеченской войны, когда отдельные умники грозились чеченцев шапками закидать, а что получили? Поэтому у нас есть все основания не доверять Украине. Украинцы могут кому-то нравиться, кому-то нет, но мы с вами офицеры генерального штаба Российской Федерации. Мы должны опираться на факты. А факты уже давно говорят о том, что Украина с такой политикой – наш потенциальный враг. Поэтому мы должны просчитать всевозможные варианты развития событий, и предусмотреть все, чтобы не повторился 2004 год.
- Товарищи офицеры, в свое время Джордж Вашингтон сказал: «Нация, которая относится к другой нации с привычной ненавистью или привычными добрыми чувствами, в определенной степени является рабом. Такая нация - раб своей враждебности или своих добрых чувств, любого из двух достаточно, чтобы увести ее от своего долга и интересов». Мы по привычке воспринимаем украинцев как своих братьев. Братья они нам или нет – это второй вопрос. А первый и основной – у России есть свои интересы, а у нас свой долг. Мы должны стоять на страже интересов России и россиян, а для этого мы должны забыть о своих привязанностях и симпатиях. Наш долг – служить России. Все личное должно остаться за границами долга. Поэтому, подполковник Беленчук, я хочу выпить за вас, потому что уверен, что, несмотря на ваши украинские корни по материнской линии, вы всегда служение России ставили на первое место. За вас! За Россию!
Присутствующие офицеры встали и дружно поняли бокалы за Валеру. Это очень умилило и растрогало его, потому что, внимательно слушая своих товарищей, он полностью разделял их точки зрения. Дружба дружбой, братство братством, но факты упрямо указывали на то, что Украина своей непоследовательной внешней политикой требует к себе повышенного внимания. Без этого, можно потерять Севастополь, Крым, Черное море и превратиться в посмешище для всего мира. А подполковник Беленчук, как и все присутствующие в кофейне офицеры, готов был жизнь положить, но унижения России не допустить.
Расходились офицеры не поздно, но в полном душевном единении и согласии. Все благодарили Валеру, а Валера благодарил их. Вечер удался на славу!
Глава 8
Семейство Беленчуков практически в полном составе (за исключением Анастасии, младшей дочери Олега Аникиевича) прибыло из Киева в Москву в пятницу утром. Ехали в одном вагоне в соседних купе. Как всегда наговорились и насмеялись от души. С вокзала разъехались: Владимир Аникиевич Беленчук вместе с встречавшим сыном отправились сразу по делам в генштаб России, Сергея Аникиевича, Анну и Андрюшку друг Валеры на машине повез селиться в гостиницу, Олега Аникиевича с Элеонорой встретила Тамара и забрала к себе домой.
Все вместе вновь собрались только под вечер, все в том же грузинском ресторане, рядом с метро Новослободская. У каждого из Беленчуков этот ресторан вызывал свои ностальгические воспоминания. А ведь началось все с младшего, Олега Беленчука. В начале 1990 года Олег Аникиевич Беленчук больше года прожил в старой четырехэтажной «сталинке» за рестораном (её давно уже снесли и вместо колоритного старого добротного здания выгнали очередную, безликую двенадцатиэтажку). В этом же доме родилась старшая дочь Элеонора, названная в честь тещи (это отдельная история). После службы (воинская часть располагалась в пятнадцати минутах езды отсюда, возле Бутырского рынка) Олег часами с коляской обкатывал окрестности. В этом ресторане он просиживал с братьями, которые наведывались к нему в Москву, здесь он отмечал крестины дочери. Сколько же времени прошло с тех времен? Двадцать три года! Элеонора сейчас вымахала в крупную девицу и давно перестала напоминать того горлопастого бутуза, который криком мог довести его до нервного срыва. Но лучше бы она оставалась тем бутузом…
Олег мельком взглянул на дочь, сидевшую рядом, и тут же отвел глаза. Как и в детстве Эля сильно напоминала его самого: только в детстве одной внешностью, а повзрослев – еще и характером. На первый взгляд некрасивая (её портили неровные ряды зубов и немного выдвинутая вперед нижняя челюсть), угловатая и необщительная, при более тесном общении Элеонора преображалась. Она покоряла своим шармом – напором внутренней энергии, который прожектором освещал её изнутри и выставлял в совершенно другом свете: очаровательном, пленительном и неотразимом в своей индивидуальности и неповторимости. Из «гадкого утёнка» Эля превращалась в привлекательную, остроумную, непосредственную, искреннюю, добрую и открытую барышню, которая быстро становилась душой компании. Даже сейчас, будучи самой младшей за столом (за исключением Андрюшки), она шутила, вставляла реплики, подстёгивала дядь и двоюродного брата, при этом умудрялась кушать и восхвалять грузинскую кухню. Дочь любила семейные посиделки и если раньше она находилась в тени отца, то сейчас претендовала на главные роли.
Валерий Владимирович как более опытный и старший «застольщик» умело подыгрывал молодой, но дерзкой кузине, сглаживая её прямолинейные и не всегда безобидные шутки, но поддерживая и даже разжигая её молодой запал. То, что за столом общались близкие родственники, было заметно не только по внешнему сходству, но и по темпераменту, темам разговоров, жестам, мимике, словесным оборотам. Младшие не замечая этого, а возможно и не признаваясь себе в этом, копировали старших – старшие это видели и только усмехались. В поведении Валерия Владимирович сильно просматривался отец и дядя Олег; Элеонора Олеговна являлась точной копией отца с вкраплениями Владимира Аникиевича; в Анне Сергеевне просматривался отец и совсем немного от остальных Беленчуков. Даже в десятилетнем Андрюшке уже отчетливо замечались беленчуковские корни. Только двое выпадали из этого круга, и как они не старались, но их поведение в родственной Беленчуковской среде, сплоченной частыми семейными собраниями, казалось наигранным и неестественным. Эти двое представляли московскую интеллигенцию Цветковых: Тамара Васильевна сидела слева от Олега, а её брат, Сергей Васильевич, рядом с ней, у самого прохода.
Сегодня Олег встретился с Тамарой впервые после своего отъезда из Брайтона. И, несмотря на то, что они практически каждый день подолгу общались по скайпу, два месяца разлуки сказались на их отношениях. Олег перестал её чувствовать так, как чувствовал в Брайтоне, после двух недель близости. В Брайтоне они сошлись сразу, в первый же день знакомства. И если поначалу Олег смотрел на их отношения как на приятное недоразумение, которое поставило крест на очередной попытке изучить английский, то перед отъездом из Брайтона, он впервые открыл для себя глубину, масштаб и значение их связи. Тамара Васильевна Цветкова вошла в его жизнь стремительно, но захватила полно и основательно.
Олег часто слышал от знакомых утверждение, что перед свадьбой мужчина и женщина должны встречаться до тех пор, пока не узнают друг друга. У Олега Аникиевича все получалось с точностью наоборот: свою жену перед подачей документов в ЗАГС он знал всего три часа и прожили 23,5 года, с Тамарой его знакомство продлилось, примерно, столько же. Правда, на этот раз речь о свадьбе не шла.
Сегодняшний день для Олега Аникиевича Беленчука прошел сумбурно, нервно и с неприятностями. С самого утра все началось как-то неловко: братья уехали в гостиницу, Олега с Элеонорой Тамара забрала к себе. Олег не планировал останавливаться у Тамары, потому что с одной стороны, ему не хотелось разрушать налаженный ритм чужой семьи, с другой стороны, он знал, насколько некомфортно будет чувствовать себя Эля. Но Тома и слушать не хотела отговорки Олега, поэтому впервые Олег Аникиевич разместился вдали от братьев, практически, на противоположном конце Москвы.
Тамара Васильевна Цветкова с детьми жила в спальном районе Москвы в двухкомнатной квартире. Олег мало знал о её детях, несколько раз видел и разговаривал с ними по скайпу. Старшая дочь Тамары являлась ровесницей Насти (младшей дочери Олега Аникиевича), ей шел восемнадцатый год, сыну исполнилось четырнадцать. С самого утра до вечерней встречи в ресторане Олегу Аникиевичу приходилось разрываться между Тамарой, её детьми, братом (Сергей Васильевич Цветков приехал после обеда) и Элей. Хорошо хоть родители Тамары жили в Подмосковье, и поездка к ним не планировалась.
Тамарино семейство Олегу понравилось: они вели себя искренно, непринужденно, приветливо. Все они выглядели милейшими и чуткими людьми, которые «распахнув душу», дружелюбно приглашали в свой мир Олега и его дочь. Проблема в общении возникла неожиданно, из-за Элеоноры, которая насупилась, чему-то обиделась и демонстративно игнорировала оказываемое ей внимание. Надев наушники и включив плейер, она отчужденно сидела в зале и смотрела телевизор. Все попытки заговорить с нею, привлечь внимание, разбивались о воздвигнутую стену холодности и отчужденности. Со стороны её отсутствующий и самоотрешенный вид смотрелся вызывающе и отталкивающе.
Чтобы как-то отвлечь Тамару и её близких от все более просматривающегося неуважительного поведения дочери, Олег предложил прогуляться в ближайшем парке. Каменное и отчужденное лицо Элеоноры раздражало его настолько, что он с трудом сдерживал в себе порывы нагрубить и даже ударить. Но прогулка по изнывающей от жары Москве не принесла облегчения. Наоборот, спальный район, в котором проживала Тамара с детьми, после Брайтона и даже Киева, своей убогостью, изношенностью и грязью навевал уныние и скуку. Людей на улице встречалось много, но их лица напоминали лицо сзади плетущейся Эли: угрюмые, обозленные на жизнь, отрешенные и безразличные. Люди не шли – пробегали мимо, опустив глаза, замкнувшись во внутренних переживаниях. Покупая морожено детям, Олег попытался пошутить и улыбкой вызвать улыбку на лице продавщицы в магазине, но в ответ встретил озлобленный взгляд и агрессивное учащенное дыхание, за которым легко прочитывался мат внутренней речи.
- Почему у вас народ такой не веселый? – спросил Олег у Тамары.
- Это не Европа, мы веселимся по-другому.
- Люди расслабляются только в замкнутых помещениях: в своих машинах, квартирах, на дачах. В России привыкли жить скрытно – добавил Сергей.
- Теперь я понял, на кого Элеонора похожа – шуткою Олег Аникиевич попытался сгладить поведение дочери – Она родилась в Москве и полтора года прожила в ней. Срок маленький, но московских замашек набраться успела.
Но лицо Элеоноры оставалось непроницаемым. Дочь стеной отгородилась от внешнего мира и до самого вечера оставалась глуха к настойчивым увещеваниям отца вести себя в рамках приличия. Она глыбой повисла на шее Олега и лишила его радости не только от общения с Тамарой и членами её семьи, но и от самого пребывания в Москве. Олег Аникиевич с ужасом представлял два дня, которые предстояло провести с дочерью.
Время словно издеваясь, тянулось медленно, едва оборачивая стрелки часов. Олег Аникиевич спешил вырваться за удушающие границы квартиры, потому что с трудом сдерживал шквал негативных эмоций. Элеонора своим неуважением к людям, которые приютили их, открылись и доверились, отравляла атмосферу, выставляла весь род Беленчуков в хамском, неучтивом и бесстыдном свете. А ведь все Беленчуки, и даже сама Элеонора, такими не были.
Олег Аникиевич с облегчением услышал, что, наконец, пришло время собираться и выезжать в ресторан. Он надеялся, что поездка по вечерней Москве развлечет и отвлечет его от внутренних переживаний.
Но езда на машине по улицам Москвы тоже оказалась не для слабонервных. Пока они доехали до Садового Кольца, а потом от него добрались к Новослободской, Олег Аникиевич насмотрелся такого, чего не видел ни в Киеве, ни в Москве начала 90-х, которая сохранилась в его памяти. Например, он впервые за свою жизнь увидел мордобой на дороге: трое парней крепкого телосложения из джипа, брошенного поперек дороги, избивали мужичонка из «Жигулей». Поразило полнейшее равнодушие на лицах проезжающих водителей, в том числе Тамары и Сергея. Даже Элеонору увиденное пробудило, она порывалась выскочить и разнять драку. Но Сергей Цветков равнодушно заметил:
- Нам не нужны проблемы, пусть сами разбираются.
Пока доехали до Новослободской, даже через закрытые стекла Тамариной машины и приглушенно играющую музыку, в салон со всех сторон проникали непрерывные сигналы нервных водителей, трехэтажный мат, агрессия и озлобленность от каждого проезжающего мимо автомобиля. В сравнении с этой крайне негативно заряженной атмосферой, поведение Элеоноры в течение дня выглядело детской забавой.
Всматриваясь в лица водителей, Олег Аникиевич с удивлением спросил у Сергея:
- А у вас русские в Москве остались?
Сергей обернулся по сторонам и увидел то, что бросилось в глаза Олегу – со всех сторон за рулем автомобилей сидели водители с неславянской внешностью.
- Остались, но центр Москвы – это сплошной Кавказ и Средняя Азия.
- А как вы это допустили?
- У них деньги, власть, желание. Где взятками, а где силой, они скупили в центре Москвы почти всю недвижимость. Куда москвичам бороться с дикими нравами гор и пустынь?
Голова от увиденного и пережитого за день шла кругом. Грязный воздух, жара, неприятие нынешней Москвы и её нравов, плюс Элеонора с хамским поведением, плюс почти бессонная ночь в поезде, все это настолько Олега Аникиевича утомило, разбило и опустошило, что уже в ресторане, за столом, он все пустил на самотек. Представив Тамару и её брата членам своей семьи, Олег Аникиевич замкнулся в себе, предоставив Беленчукам и Цветковым самим налаживать отношения. Он только наблюдал, изредка вмешиваясь в ситуацию.
Спустя час после начала застолья, когда Беленчуки только начинали входить в раж, когда Элеонора вылезла из своей скорлупы отчужденности и блистала за столом, Олег Аникиевич вдруг почувствовал, что Тамара устала не меньше, чем он, и с удовольствием уединилась бы с ним. Олег Аникиевич взял руку Тамары и ободряюще её сжал, Тамара с благодарностью ответила.
Сергей Васильевич Цветков, как ни старался, но постоянно выпадал из разговора, который в основном велся на темы быта и политики в Украине. В Москве украинские будни преподносились под другим углом, поэтому и воспринимались россиянами иначе. По этой причине, все замечания и реплики Сергея, с которыми он входил в разговор, воспринимались присутствующими за столом (включая и Валерия Владимировича, который гораздо лучше разбирался в украинских событиях) настолько нелепыми и неуместными, что Беленчуки не знали как на них реагировать.
- Сережа, – после очередной нелепости о купленном американцами Януковиче, не выдержал Владимир Аникиевич – ты судишь о событиях в Украине по каким-то анекдотам и небылицам…
- Сергей, а кроме телевизора вы альтернативные источники получения информации используете? – горячась, съязвила Анна. Задетая необъективными суждениями Сергея об Украине, она разнервничалась, раскраснелась, и в гневе выглядела настоящей красавицей. Олег Аникиевич видел, как все мужчины в зале ресторана, включая самого Сергея, по дурацкой русской привычке не таясь, пялились на неё.