Ниже Халык увидел урюковое дерево, крепко вцепившееся корнями в камень. Халык, придерживаясь за камни, начал спускаться к урюковому дереву. С дерева с шумом взлетела птица. Это была горная курочка, прилетавшая поклевать урюк. Халык повесил корзину на шею и залез на дерево. Попробовал урюк — кислятина. Но потом все же решил наполнить корзину и отнести к месту привала. Повесив корзину на ветку, Халык начал собирать урюк.
Когда корзина была почти полной, под скалой появился медведь. Может, он и не подошел бы, не пой Халык песню: «Не встречал я белой змеи, хоть и говорят, что змей в горах много». Эхо разнесло песню по оврагу. Дремавший медведь открыл глаза и прислушался к голосу. Он знал голос птиц, архаров, лисицы, барса, тигра и десятки других голосов, но такого голоса ему не приходилось слышать, потому что никто никогда не распевал песен. Он жил на хребте Копетдага среди туч, и в долине, где поют песни, никогда не бывал.
Медведь подошел на голос и вдруг увидел, что кто-то сидит на урюковом дереве. Урюк в летние месяцы — его любимое лакомство, и все деревья медведь считал своей собственностью. А здесь сидит на его дереве существо, воет и рвет его собственный урюк. Медведь пришел в ярость и зарычал.
Тем временем Ала лежал там, где оставил его хозяин. Становилось жарко. Тигр решил уйти в свою пещеру. Он с трудом поднялся и, не ступая на больную лапу, двинулся по тропинке. Яростный рев медведя вынудил его свернуть с дороги. Почему-то тигр почувствовал беспокойство и пошел на голос медведя. Тот стоял под деревом, задрав голову, и рычал. Руки и ноги Халыка дрожали. Он не смог бы долго удержаться на дереве и непременно свалился бы.
Халык бросил в медведя корзину с урюком. Ала стоял на выступе метров на восемь выше медведя. Вдруг он прижался к земле и, зарычав, бросился на медведя. Ала вцепился зубами в его горло. Сцепившись, они покатились вниз по оврагу. Медведь не успел почувствовать, что тигр болен и слаб. Он привык уступать ему, поэтому внезапное нападение лишило его способности защищаться. Рев его перешел в слабый хрип, который скоро затих. Убедившись, что медведь мертв, тигр оставил его. Он устал. Из вспухшей ноги текла кровь с гноем. Ко всему еще медведь своими острыми белыми когтями изрядно поцарапал его. Ослабевший тигр посмотрел вверх и увидел Халыка, который оправился от испуга и спускался к нему. Халыку стало очень жаль своего избавителя, ему хотелось подойти, погладить зверя, но он не решился.
«Что бы сделать для него? — думал мальчик, сидя на камне в почтительном отдалении.
— Лежать, Ала! — приказал он зверю и стал выбираться из оврага.
Когда через два часа Халык вернулся с миской в руках, Ала уже отполз в тень. Там, где он лежал, остались следы крови, а над ними летали зеленые мухи. А над трупом медведя кружился голодный орел.
Едва орел опускался, тигр рычал, и хищник тут же взмывал вверх.
Халык кидал в орла камнями, отгонял его подальше. Тигр выразил ему свою благодарность, шевельнув хвостом. Халык знал, что Ленгер-ага всегда угощал тигра сахаром, поэтому вернулся с карманами полными сахара.
— Возьми, Ала, — сказал он и бросил тигру кусок сахара.
Тигр съел. Халык бросил второй и третий. Тигр не отказывался. Когда Халык скормил весь сахар, что у него был, он взял миску и отправился к той впадине, наполненной дождевой водой. Набрав полную миску, он поднес ее зверю. Халык перестал бояться тигра, но трогать его не решался. Тигр выпил пять мисок воды, а к шестой не прикоснулся. Халык понимал, что одним присутствием не может одобрить своего друга, и решил не уходить до захода солнца. Халык проголодался и стал подбирать урюк, рассыпавшийся из корзины. Потом прислонился к камню и принялся рассматривать рваные облачка, проплывавшие в синем, словно озерная вода, небе. Он сидел на дне темного оврага, а облака освещались солнцем. На вершине росла одинокая арча, у подножия ее очень четко вырисовываются на солнце все камни. Взгляд его скользнул ниже. Примерно на середине скалы темнеет что-то, напоминающее очаг. Халык не придал этому особого значения.
Тигр спал. Когда Халык кидал камни в орла, бедняга открывал глаза, но тут же снова закрывал их. Халык устал сидеть. Он спустился вниз, туда, где были навалены скатившиеся сверху камни. Здесь было прохладно, потому что овраг глубок и порос высокими деревьями. Больше всего было ветвистых горных кленов и высоких инжиров. С изумлением глядя на огромные деревья инжира, Халык думал: «Поближе к осени надо будет прийти сюда собирать инжир».
В пустыне солнце палит, от ветерка поднимается пыль. А здесь днем прохладно. Ленгер-ага рассказывал Халыку: «Так бывает оттого, что по ночам синие камни впитывают холод, а днем отдают его». Вспомнив рассказ лесника, Халык улыбнулся: он знает, что камень нагревается очень медленно. И еще горы на тысячу метров выше пустыни, поэтому здесь прохладно. Хорошо быть охотником или геологом. Хорошо жить в горах. Мальчик внимательно рассматривал камни, выискивая следы каких-нибудь надписей. Когда он возвратился к тигру, оставалось совсем недолго до захода солнца. Тигр крепко спал. Услышав шорох камней, Ала приоткрыл глаза, но тут же закрыл их снова. Халык почувствовал, что положение ухудшилось. Мальчик решил провести ночь здесь, возле тигра. Он вспомнил, что у него нет одежды и спичек. Халык поднялся, чтоб принести все это. Под лучами заходящего солнца западная сторона скалы сверкала словно позолоченная. Халык поискал то злополучное дерево урюка. Оно было в тени. Зато одинокая арча и верхняя половина скалы были затоплены солнцем. Халык снова увидел что-то черневшее на скале словно бы устье очага. «Возможно, что это вход в пещеру», — подумал он. Солнце быстро забирает свои лучи. Халык заторопился, чтоб успеть вернуться до наступления темноты.
Когда Халык вышел из оврага, солнце село. При выходе он сделал отметку, чтоб не сбиться на обратном пути, — положил друг на друга несколько камней — и зашагал в сторону костра, разведенного его спутниками. Издали пламя напоминало холодное пламя волшебных костров из сказки. Но чем ближе он подходил, тем огонь становился живее, теплее, и до него донесся запах шашлыка. Оказалось, Ибрагим подбил горного козла. Студент стал изливать перед Халыком душу:
— Ну слушай, неужели нельзя было сварить кашу в казане? Человек подстрелил козла, ведь он совершил деяние, наказуемое законом. Он преступник.
Ибрагим прервал его:
— Ты вконец надоел мне. Я жарю ему шашлык из свежего мяса, а он все бормочет что-то. Оттого, что я подбил одного-единственного козла, архары не переведутся.
— Ты подобьешь одного, я одного, Халык одного, и в горах ничего не останется. Государство заботится о том, чтобы эти прекрасные существа не исчезли окончательно.
— Друг, я привык есть мясо. Здесь нет представителей государства — инспекторов. В горах я сам и закон и инспектор...
— Ты ошибаешься. Почему в своих поступках человек должен руководствоваться тем, что его не видят, стало быть, не накажут? Почему не выполнять законы?
Ораз начал разговор, похожий больше на лекцию о законности. Но Ибрагим был слишком поглощен шашлыком. Наконец он сложил его в большую миску и подал. Когда все принялись за еду, Ибрагим продолжил этот разговор:
— Кто не охотится в горах? Ну-ка, ответь мне. Вот, к примеру, Ленгер-ага. Подстрелил он двух зайцев? Подстрелил. Однако ведь до наступления осени охота на зайцев запрещена.
— Он подстрелил зайцев, чтоб накормить голодного тигра.
Ибрагим засмеялся:
— Ты посмотри, что он говорит! Во имя голодного тигра можно нарушать законы, а во имя голодного человека нельзя, В каждом законе есть то, что называется «исключение». Мы тоже в горах, как исключение, подстрелили одного козла.
— Вы ничего не слышали в полдень? — спросил Халык.
— Слышали вдали какое-то рычание, грохот камней. А ты тоже слышал?
— Не то что слышал. У меня перед носом все это произошло. Ала дрался с медведем и убил его. Хотите верьте, хотите нет, но Ала спас меня.
Халык захватил шашлык для тигра и скрылся в темноте.
— Смелый мальчонка, — погляде.в ему вслед, сказал студент.
— Смелый, только здесь его смелость не очень нужна. Он знает, что в здешних краях нет другого тигра, кроме этого. Знает и о том, что барс и рысь рядом с тигром не охотятся. Так что смелый мальчик сейчас не слишком рискует.
— А медведь, оказывается, есть.
— Был. Пришел, видно, из других мест. Медведей на горе Дегирмен нет.
— А мальчик все-таки смелый.
— А ты немножко трусоват. — И Ибрагим захохотал.
— Я городской человек. Не могу сказать, что меня не страшат вой ветра, тучи, похожие на дым, молчание темных ночных скал.
Довольно долго Ибрагим молчал, нахмурившись, потом заговорил:
— Ты, братишка, пугаешься того, чего не надо бояться, а где надо бояться — не боишься. Вот, например, вчера вечером ты наговорил мне столько, что голова разболелась. Ведь здешние места дикие... Ты вот сердишься из-за архара. Может, выдашь меня?
— Сказать правду — это не предательство.
— Может, ты и прав. Только слышал я поговорку: «Человек, говорящий правду, должен держать оседланным коня. Если, сказав правду, он не успеет умчаться, ему отрежут голову».
— Когда-то, возможно, это было справедливо. Но сейчас невесело приходится человеку, который не говорит правду.
— А пояснее можешь говорить? — хмуро предложил Оразу Ибрагим.
— Вот однажды следственные органы заинтересуются Ибрагимом. А то, что так будет, в этом можешь быть уверен. Следователь вызовет меня и спросит: «Ездил ты с такими-то людьми туда-то и тогда-то?» Скажу: «Ездил». — «Ты видел, что Ибрагим Дурдыев, который нигде не работает, каждый год сажает картошку на государственных землях?» — «Видел». — «Я удивляюсь вам, — скажет следователь, — почему не приходила вам в голову мысль, что этот человек нарушает порядки социалистического общества?» А я скажу: «Приходили мне такие мысли». — «А почему молчали об этом человеке? А еще — почему не сообщили, что Ибрагим Дурдыев стрелял архаров, охраняемых законом?» По уголовному кодексу, человек, укрывший преступника, сам считается преступником. Как видишь, оседланным надо держать коня человеку, который не говорит правду.
— Ты считаешь меня преступником, — проговорил Ибрагим.
Ораз промолчал.
— И в этих пустынных местах ты говоришь преступнику, что он преступник, и не боишься?
— Чего же мне бояться?
— А я бы на твоем месте поостерегся. Здесь, кроме нас двоих, никого нет. Ночь темная. Вокруг черные, глубокие, как колодцы, овраги. Если вдруг... Кто не поверит, если студент Ораз в ночной мгле свалился с выступа?
Ибрагим захохотал и одной рукой, словно клещами, ухватил за плечо Ораза. Вдруг посерьезнев, он сказал:
— Кажется, мы поняли друг друга. Если б ты хотел сообщить обо мне, ты сделал бы это, не сказав мне. Если же... если б я хотел сбросить тебя с горного выступа, то сбросил бы без предупреждения. — Он снова засмеялся. — В городе приходи ко мне — дам тебе свой адрес. Ты будешь доволен. Есть поговорка: «Для бедняка не жалей своего достатка, а для друга — жизни». Я ничего не жалею для таких, как ты, которые все свои деньги отдают за книги.
Ораз промолчал.
8
Уходя, Халык приказал тигру: «Лежи!» Даже если б ему ничего не было сказано, тигр не ушел бы от своей добычи. И в лучшие времена, когда он был здоров, тигр не бросал добычу. Халык нашел его на том же месте. Заслышав шорох камней под ногами Халыка и учуяв запах шашлыка, тигр поднял голову. Ему был знаком этот запах. Ала облизнулся. Халык выложил шашлык на камень. Ала с удовольствием стал поедать жареное мясо.
Прислонившись спиною к валуну, Халык уснул возле тигра. Уставший мальчик проспал до рассвета. Когда взошло солнце, запели птицы, Халык открыл глаза. Первой была мысль об Ала. Мальчик поднял голову, Ала не было на месте. Халык вскочил и увидел, что Ала ест медвежатину. Халык обрадовался.
— Салам, Ала! — крикнул он.
Ала обернулся, посмотрел на Халыка и снова занялся медвежатиной. Халык вспомнил вчерашний день и взглянул на скалу: ему хотелось получше рассмотреть вход в пещеру. Но при утреннем освещении его вообще не было видно. Клад мог оказаться и в этой пещере. Только куда же она исчезла? Вчера вечером был ясно виден вход. Халык решил ждать прихода Ленгер-аги. Однако мальчишеское любопытство не давало ему покоя. Он не отводил взгляда от скалы. Если клад спрятан в пещере, то он, конечно, закопан. Понадобятся лом, лопата. Все это есть у Ибрагима.
Халык не выдержал и стал карабкаться на скалу. Он добрался до урюкового дерева и убедился, что здесь вверх по скале влезть он не сможет: она была совершенно отвесной. На вершину скалы мальчик забрался по выступам, по петлявшей горной тропе.
Отсюда была видна Красная скала. Около нее кто-то копошился. Это Ибрагим. От одинокой арчи Халык стал осторожно спускаться в пещеру. Снизу вход в пещеру казался маленьким, как очаг, на самом же деле он был очень большой. Не нагибаясь, Халык вошел в пещеру. В нос ему ударил запах хищного зверя. Халык подумал, что, может быть, это было логово того медведя с белыми когтями, который лежит внизу.
Отсюда просматривались все овраги, все скалы. Отсюда Халык увидел Ала — вон он все еще ест медвежатину. В углу пещеры Халык увидел надпись на камне арабскими буквами. Большая часть его выцвела, стерлась. Ножом, что был пристегнут к поясу, Халык начал копать посреди пещеры. Мелкие камни и песок перемешались и накрепко соединились, как зацементировались. Работа Халыка напоминала труд чело века, иголкой копающего колодец. Несмотря на голод и жажду, Халык готов был копать здесь, пока не найдет клад.
Когда солнце перевалило за полдень, в пещере стало жарко. Хотелось пить. Вода во фляге кончилась. Но он продолжал копать.
Когда же он выкопал яму уже почти по колено, его вдруг поразила мысль: «А что, если сюда приходил кто-нибудь до меня и здесь ничего нет?»
Халык выбрался из пещеры. Ибрагим все еще копался возле Красной скалы. Халык взглянул в овраг. Тигра не видно. А на трупе медведя птицы устроили пиршество. Мальчик пошел вниз дорогой, по которой пришел сюда. Он подошел к дереву урюка и ел кислый урюк, пока не почувствовал, что утолил и голод и жажду.
«Что же делать? Копать или искать Ала? Ленгер-ага поехал в город за доктором, сегодня после полудня он должен вернуться. А тигра нет. Если мы его потеряем, он может спрятаться и умереть где-нибудь... Если клад никто не взял, мы его выкопаем», — решил Халык и спустился вниз по оврагу — искать тигра.
Ала нигде не было. Халык шел, заглядывая в заросли и поминутно окликая его. Тигр не отзывался. Наконец на одном из поворотов мальчик услышал слабое рычание. Тигр лежал под чинарой и зализывал рану. Перед заходом солнца тигр насторожился, минут через десять Халык услышал голоса.
Из-за деревьев появились Ленгер-ага и ветеринарный врач.
На плече ветеринара была сумка с инструментами и лекарствами. Он достал из сумки кривой лук, положил его на камень. Затем из длинного, узкого футляра достал сложенную стрелу.
— Мы подстрелим твоего тигра из этого лука, — сказал ветеринар, глядя с улыбкой на Халыка. Улыбка у врача была очень красивой и доброй.
И все же, глядя на лук и стрелу с острым наконечником, мальчик почувствовал тревогу. Прицелившись, ветеринар натянул и отпустил тетиву. Стрела вонзилась в бок тигра. Он зарычал обиженно, но подняться уже не мог, через мгновение закрыл глаза и опустил голову на землю. Тело его расслабло и вытянулось, будто его покинула жизнь. Ветеринар со своей сумкой подошел к тигру. Он зажег маленькую газовую плиту, подержал над нею лезвие скальпеля, какой-то жидкостью вымыл руки. После этих приготовлений он приступил к операции.
— Как бы этот негодник не пришел в себя, — забеспокоился Ленгер.
— Будьте покойны, яшули. Тигр придет в себя через час. А к тому времени все будет закончено.
Ветеринар вырвал из лапы иглы дикобраза. Их было пять. Иглы длиннее пальца человека. Из раны вышло много крови и гноя. Врач промыл рану и засыпал порошком, чтобы не было снова нагноения. Потом перевязал крепко лапу. Когда тигр открыл глаза, возле него не было ни одного человека. Боль затихла. Перед глазами стало светлее.