Но удивительное дело, Шляпников метал громы и молнии на трибуне, а делегаты конференции входили и выходили из зала, передвигали стулья, громко переговаривались, курили: они не хотели сегодня его слушать.
Шляпников попробовал возмутиться «поведением» делегатов, потребовал навести «порядок» на конференции. Федорова встала, зазвенел колокольчик, но это не помогло.
С минуту Шляпников смотрел в зал ненавидящими глазами. Потом елейным, архиерейским голоском стал оправдываться, признавать некоторые свои ошибки, объяснял их трудностями военного времени, «особыми астраханскими условиями».
Но и эту тактику быстро разгадали делегаты конференции. В зале снова стало шумно:
- Говорите по существу!
- Из каких соображений вы скрыли от коммунистов правду о положении дел на фронте?
- Почему никто в Астрахани не знал о телеграмме Орджоникидзе? - кричали с мест.
- По многим причинам! - нашелся Шляпников. - Во-первых, чтобы не испортить настроение членам «кавказской экспедиции». Как-никак им предстоит тяжелая поездка по калмыцкой степи. Потом - в телеграмме совсем не говорится, что армия будет отступать на Астрахань. Там даже сказано, я на память знаю всю эту телеграмму, там сказано, что «среди рабочих Грозного и Владикавказа непоколебимое решение сражаться, но не уходить!». Я надеялся и сейчас надеюсь, что армия последует примеру Стальной дивизии и отступит на Царицын! Там, там будет решаться судьба революции! - патетически закончил он.
Объяснение Шляпникова вызвало только смех у делегатов: как может раздетая и разутая армия, без продовольствия и транспорта, в условиях таких морозов и снегопадов, с Северного Кавказа дойти до Царицына?
Шляпников попытался снова перейти в атаку и обвинить во всех бедах, постигших армию, само армейское командование, а в городе - губком партии и губисполком. Но никто ему не поверил: в зале то в одном конце, то в другом кричали:
- Позор!
Шляпников ушел с трибуны и демонстративно покинул конференцию.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
После закрытия конференции Кирова на лестнице остановила большая группа делегатов. Со всех сторон приглашали на чаек (слово «ужин» никто не произнес!). Киров благодарил, отказывался, ссылался и на позднее время, и на то, что на рассвете ему с товарищами ехать в степь. Но тем настойчивее гостеприимные астраханцы звали его к себе. Раз в дорогу, тем более надо подкрепиться, не ели ведь целый день.
Внизу его дожидались Лещинский и Атарбеков.
- Что же делать, ребята? - взмолился Киров, когда поравнялся с ними.
- Мы - домой… Займемся упаковкой вещей, а ты - иди, - сказал Лещинский.
На улицу вышли вместе.
Оскар взял Атарбекова под руку, и, подняв воротники, они пошли навстречу снежному вихрю.
Киров, окруженный делегатами, направился к Братскому саду.
Мела метель. На улице - ни живой души. Тусклый свет угольных лампочек еле-еле пробивался сквозь залепленные снегом стекла фонарей.
- К кому же мы идем на чаек? - обратился Киров к соседу.
Снова со всех сторон раздались приглашения. Но когда стали перебирать адреса, то оказалось, что ближе всех живет Афонин - на Эспланадной.
- Угощу чаем калмыцким и чаем русским. Ну и что соберет старуха на стол, - не без смущения предупредил старый механик.
- Нам же ведь поговорить о делах, Петр Степанович, - успокоил его Чугунов. - По случаю окончания конференции и отъезда товарища Кирова не грех, конечно, малость выпить, да ладно, сегодня обойдемся и чайком.
К Афонину пошли Аристов, Чугунов и Мусенко. С остальными делегатами Киров тепло распрощался.
- Надо вас познакомить, товарищ Киров, с Петром Степановичем, - сказал Мусенко. - Помните, говорил вам вчера: если кого благодарить за мотоциклы, так это Афонина, нашего заводского механика.
- За мотоциклы - спасибо! - Киров крепко пожал руку Афонину. - Вы нас очень выручили!
- А вам, товарищ Киров, спасибо за добрые слова… Хорошо сказали об Астрахани! - Аристов оттеснил плечом Мусенко, пошел слева от Сергея Мироновича. - В устах человека, приехавшего из центра, они приобретают особое значение.
- Громадное значение! - поддержал Чугунов.
- Вы оба сегодня хорошо выступали, - ответил Киров. - Резковато, правда, но ничего, ничего, пойдет на пользу!.. Вообще, как мне пришлось понаблюдать за эти десять дней, о вас иногда говорят несправедливо, хотя, конечно, хорошо понимают вашу роль в астраханских делах… Обвиняют иногда черт знает в чем!.. Вот, например, Мина Львович, - обратился он к Аристову, - в январских боях пожгли гостиный двор, - говорят, не было необходимости, можно было бы не прибегать к этой крайней мере… Не могут этого простить!..
- Но они простят! - Аристов остановился у ограды Братского сада и указал на могильный холм, занесенный снегом. - Спят вечным сном герои январских боев. Сто восемьдесят человек!.. Погибло - триста… Они - немые свидетели этой н е о б х о д и м о с т и!.. Они простят!
- Мы знаем цену этим критиканам, товарищ Киров, - поддержал Аристова Чугунов. - Нагляделись на них в январе!
- Критиковать им, конечно, нас легко! - снова горячо проговорил Аристов. - Но где были эти «критики» в январе?.. Мы вот все четверо здесь участники этих боев - я в то время был командующим всеми советскими войсками в Астраханском районе, - мы чего-то не видели их в те тяжелые дни - ни в крепости, ни где-либо поблизости. Правда, ребята?.. Сидели они в это время у себя в домах за закрытыми ставнями, распивали чаи и ждали исхода поединка. А рабочие, рыбаки, крючники - астраханская беднота - кровью своей защищали завоевания Октября!..
- Кстати, Мусенко как раз пожег гостиный двор и соседние с ним дома! Он возглавлял штурмовую группу! - сказал Чугунов. - Спросите, он расскажет.
- Чего там рассказывать? - ответил Мусенко. - Белых надо было выбить оттуда любой ценой! Укрываясь в гостином дворе и в соседних домах, они блокировали главные крепостные ворота, закрыли нас, как в мышеловке. Позиция у них была отличная, напротив ворот, рукой подать… Выкурили мы их темной ночью бутылками с горючим…
Налетел снежный вихрь, закружил вокруг, и разговор на время сам собою прекратился… Возобновился он через некоторое время, когда, залепленные снегом, они переступили порог афонинской квартиры…
- Чем я вас угощать-то буду? - всплеснув руками и посмеиваясь, проговорила жена Афонина при виде гостей.
- Что уж бог пошлет! - ответил Петр Степанович. - Ставь, мать, самовар. У нас сегодня гость из Москвы.
- Самовар-то горячий, все ждала тебя… Что - не наговорились на конференции-то?
- Нет, мать… За чаем наговоримся. - И Афонин подал Кирову веничек.
Пока на галерее все шумно отряхивались от снега, Сергеевна, как запросто звали ее соседи и знакомые, посетовала мужу, что тот не догадался предупредить ее, и пошла хлопотать на кухню. Серьезную задачу задал ей муженек, хотя и не привыкать ей было принимать в такую позднюю пору гостей. И в особенности - за последний год!.. Не раз после собрания или конференции приходил Петр Степанович домой с ватагой почаевничать и «поговорить». Бывали у них и отрядники, и делегаты… А когда в январе шли бои в городе, то дом их превратился чуть ли не в красногвардейский штаб и в ремонтную мастерскую оружия, благо теперь, переехав на новую квартиру, они жили недалеко от крепости… В последнее время, правда, в связи с нехваткой продуктов, бывало и так, что каждый, приходя в гости, что-нибудь приносил с собой. Кто вытащит из кармана завернутый в газету кусок хлеба, кто несколько кусков сахару, кто жареной рыбки, а кто и горсточку чилима… Дом их хорошо был знаком астраханским большевикам еще задолго до революции… Тогда Афонины жили на Косе. Спрятать ли кого надо было в надежное место от полиции, достать или отремонтировать оружие боевикам, устроить ли какую передачу ссыльным - обращались к Афониным. Петр Степанович был одним из ветеранов революционной Астрахани. И первой помощницей мужа во всех тайных делах была она, Сергеевна… Детей у них не было. Недавно они приютили у себя сироту, Толей звали его, по фамилии - Семячкин…
Петр Степанович заправил «молнию» и погасил горевшую красноватым светом электрическую лампочку. В комнате сразу стало светло и уютно. Обставлена она была скромной мебелью, и если что и украшало ее, так это горшки с цветами, которые вплотную стояли на окнах, выходивших на улицу и галерею.
Только теперь, при свете лампы, Сергей Миронович разглядел хозяина. Был он среднего роста, щупленький, с небольшой рыжеватенькой бородкой. Умные его глаза изучающе смотрели сквозь стекла очков в металлической оправе. Киров хорошо знал эту породу русских мастеровых, среди которых бывали удивительные умельцы, люди с золотыми руками. Видимо, любил Афонин и дома поработать, выточить на досуге что-либо диковинное, починить что-нибудь немыслимое. Для этого у него во второй комнате рядом с диваном, на котором спал Толя Семячкин, стоял небольшой верстачок с прикрытыми тряпочкой тисками и маленький токарный станок, напоминающий ножную швейную машину…
Пока хозяева хлопотали на кухне - им помогал Чугунов, - Киров с Мусенко растапливали камышом «буржуйку». Аристов нервно ходил по комнате своей легкой, упругой походкой, скрестив ладони на рукоятке кинжала…
- А результаты?.. Почему никто из этих «критиков» не говорит о результатах? - вдруг продолжил он прерванный на улице разговор, который, видимо, не давал ему покоя. - Только явный недоброжелатель может ставить в вину рабочим и рыбакам, оторванным от всего мира, с палками и деревянными пиками борющимся против хорошо вооруженного и организованного противника… противника, которым командуют не какие-нибудь там унтеры, прапорщики или есаулы, вроде меня или вот унтера Чугунова, а кадровые царские офицеры, капитаны и полковники… так вот, ставить борцам революции в вину это вынужденное дьявольскими обстоятельствами - я повторяю: в ы н у ж д е н н о е, Мусенко это подтвердил, - ставить им в вину сожжение зданий в центре города, где укрывались белогвардейцы. А результаты?.. Почему никто из них не говорит о результатах?.. - гневно сверкнул цыганскими глазами Аристов. - Почему никто из них не говорит, что в этих жестоких январских боях мы отстояли Советскую власть в Астрахани? Сохранили этот город для революции?.. Сами видите, Сергей Миронович, каково его значение сейчас…
- Да, это я вижу, - задумчиво ответил Киров, вставая с колен и вытирая руки.
Мусенко махнул рукой:
- Мина Львович все еще переживает!.. А я давно перестал, товарищ Киров. Кто орудует против нас?.. Шляпников и его друзья - это раз, казачья братия - это два… Ну и плюс господа рыбники, их подхалимы и прихлебатели!..
Вошел Чугунов, прислушался к разговору, вздохнул:
- Эх, дела астраханские! Послушаешь со стороны - и не все так уж просто здесь выглядит… Правда, товарищ Киров?.. Иной приедет из центра и не сразу во всем у нас разберется… Ну, к тому же еще предрассудочки… Известное дело - Астрахань, азиатчина! А в этой самой Астрахани есть и рабочий класс, и партийная организация, здесь, как и всюду, идет отчаянная классовая борьба…
- И на меня, и на Чугунова с Мусенко, и на других коммунистов, конечно, можно вешать всех собак, - рассмеялся Аристов, подойдя к Кирову. - Я, знаете ли, Сергей Мироныч, все перевидал в нашей Астрахани. Можно сказать, ее живая история… Я первый губернский военный комиссар (потом меня заменил Чугунов), первый председатель прошлогоднего временного ревкома, первый командующий местными войсками, а теперь вот - новая затея! - начштаба Коммунистических отрядов Астрахани…
Взяв стул и садясь к весело гудящей «буржуйке», Киров примиряюще сказал:
- Надо думать, что после сегодняшней конференции улягутся многие из ваших астраханских страстей… С ними, во всяком случае, надо кончать… Организация должна спаяться, стать единой, чтобы встретить те трудности, которых, видимо, вам не миновать… Кстати, Мина Львович… Чем вы сейчас заняты?.. Должность у вас - внушительная.
Чугунов тоже подсел к печке, сказал:
- Начальник Коммунистических отрядов Астрахани! Это что-нибудь да значит. Не какой-нибудь там губвоенком!
- Да, должность внушительная! - с усмешкой согласился Аристов.
- Раз есть штаб, то надо думать, что есть и отряды? Сколько их?.. По скольку штыков в каждом? - заинтересованно спросил Киров.
- Нет, отрядов у меня пока нет, - тяжело вздохнул Мина Львович. - Вернее - есть закваска для трех отрядов, так человек по тридцать для каждого.
- Что же мешает вам… развернуться, стать действительно внушительной силой в городе?
- Мало оружия, Сергей Мироныч. Мало народу. Все разбрелись по мелким отрядам. В каждой судоремонтной мастерской, на каждом заводе - свой отряд. Вот как, например, у Мусенко… Задача такого отряда известная: охрана завода. Когда в городе назревает какая-нибудь заварушка, эти отряды, правда, тоже участвуют в боях. Так было с отрядом Мусенко в январе. Тогда он был командиром, потом уж его заменил Нефедов. Так вот, когда события происходят в городе, мы еще с ними справляемся. Ну, а если завтра бои начнутся где-нибудь в низовье? Или в степи? Или где-нибудь в другом месте губернии? Как тогда быть? Ведь заводской или промысловый отряд туда не пошлешь? Они и малочисленны, и плохо вооружены… Когда мы создавали наш штаб, я это дело мыслил себе так: отряды наши укомплектовываются лучшими коммунистами из рабочих, рыбаков, работников советских учреждений. Потому-то мы их и называем Коммунистическими!.. Это должны быть железные отряды. Собрать туда надо народ огневой, беззаветно преданный делу… одним словом - коммунистов! И где бы какая ни назрела необходимость - такой отряд немедленно перебрасывается туда для борьбы с белыми! Но для этого, конечно, он должен быть и щедро вооружен! Это первое условие.
- А как к вашей затее относится губвоенком?
- Хорошо, товарищ Киров, - ответил Чугунов. - Губерния у нас большая. Как говорит Федорова, она равна чуть ли не Франции. А силенок - маловато!.. Какие части имеются у нас в Астрахани?.. Сто пятьдесят шестой полк неполного комплекта и некоторые подразделения со штабами… но без войск. А вокруг города на сотни верст простираются казахские и калмыцкие степи, потом - низовье Волги с казацким и в большей части - кулацким населением. И Коммунистические отряды нам бы очень помогли! Они создаются добровольно, и в этом их сила. Кроме того, эти отряды делают два полезных дела: и работают, и воюют. При наших теперешних возможностях это большое подспорье. Содержать эти отряды государству ничего не стоит. Ведь у них все основано на самодеятельности! Они сами себе даже изготовляют боеприпасы. Вон один Петр Степанович сколько наделал всяких гранат… А вот переведи завтра эти отряды в мое ведомство, включи их в воинское расписание - и тогда получится другая картина. Тут уж все бери на себя, товарищ Чугунов! Подавай солдату и махорку, и патроны, и обмундирование, и харчи…
- Я их, чертей, всех зову к себе, а они все еще раздумывают! - кивнул Аристов на Мусенко. - Сами хотят командовать!
- Может, боятся вас? - спросил Киров.
- Да нет, товарищ Киров, - вмешался в разговор Мусенко. - Не в этом дело!.. Народ просто не хочет раствориться в общей массе. В своем заводском отряде, где все знают друг друга как облупленного, каждый чувствует себя как-то по-семейному…
- А как вы ко всему этому относитесь, Сергей Мироныч? - спросил Аристов и выжидательно уставился на Кирова.
- Я, пожалуй, за ваше предложение… По-моему, это разумная инициатива - создание ударных Коммунистических отрядов. Коммунистические - это многое значит…
- Коммунистические - по своему духу, устремлениям! - горячо подхватил кировскую мысль Аристов. - В эти отряды потом, конечно, могут пойти и комсомольцы, и беспартийные рабочие, но цементирующей силой должны быть коммунисты! Бывалые солдаты! Бывалые фронтовики! Участники подавления двух астраханских мятежей…
- Ну как, не заговорили они вас, товарищ Киров? - спросил Афонин, поставив на стол кипящий и поющий самовар. - Прошу присаживаться к столу.
Вскоре на столе появился и котел с горячим, вкусно пахнущим калмыцким чаем, татарские широкие чашки, сахарница с удивительно мелко наколотым сахаром, блюдце с горсточкой черного персидского изюма, в плетенке - окаменевшие, неведомо какой давности сморщенные рыбацкие витушки из темной муки, тарелка с мелко нарезанной янтарной воблой.