– Что? – сказала она голосом, который мог бы протравить сталь.
Автономник был размером с небольшой чемодан, да и формой очень его напоминал. Он подплыл почти вплотную к лицу женщины.
– Неприятности, красавица, – сказал он и резко подался в сторону, наклонив корпус. Можно было подумать, что он созерцает чернильное небо за стеклянной полусферой.
Сма уставилась в кирпичный пол, сложив губы трубочкой и позволив себе лишь едва заметно тряхнуть головой.
– Господин Суссепин. – Она улыбнулась, разведя руками. – Мне очень досадно, но… прошу вас…
– Конечно.
Он уже двинулся с места и быстро прошел мимо нее, кивнув на ходу.
– Может быть, нам удастся поговорить попозже, – добавила она.
Суссепин повернулся, продолжая двигаться задом наперед.
– Да. Я бы… с удоволь…
Вдохновение, казалось, покинуло его, и Суссепин, опять нервно кивнув, быстро пошел к дверям в дальнем конце дендрария. Больше он не оборачивался.
Сма повернулась к автономнику, который что-то невинно напевал и, видимо, изучал ярко раскрашенный цветок, сунув в него тупоносое рыло. Заметив, что Сма изменила позу, автономник повернулся к ней. Та стояла, расставив ноги и упершись кулаком в бедро.
– Значит, «красавица»?
Аура автономника вспыхнула оранжевым и серо-стальным – смесь раскаяния и недоумения, впрочем неубедительная.
– Не знаю, Сма… как-то вырвалось. Звучит хорошо.
Сма пнула засохшую ветку и сердито уставилась на автономника:
– Ну?
– Вам это не понравится, – тихо сказал тот, чуть отступая. Аура его печально потемнела.
Сма задумалась. Несколько секунд она смотрела в сторону. Плечи ее внезапно опустились, и она уселась на корень дерева. Вечернее платье собралось в складки.
– Что-то с Закалве?
Аура автономника засветилась всеми цветами радуги в знак удивления. Сма даже подумала, что, может, машина изумилась вполне искренне.
– Боже мой! Да как же вы догада…
Женщина отмахнулась от него:
– Не знаю. По тону. Человеческая интуиция…
Значит, опять. Жизнь становилась слишком уж развеселой. Сма закрыла глаза и прислонилась головой к грубому темному стволу.
– Итак? – сказала она.
Автономник Скаффен-Амтискав опустился до уровня ее плеча и остановился. Сма посмотрела на него.
– Нужно его вернуть, – сказал автономник.
– Я думала об этом, – вздохнула Сма, стряхивая насекомое, которое уселось ей на плечо.
– Что ж, согласен. Боюсь, ничто другое не сработает. Только его личное присутствие.
– Да. А мое личное присутствие – оно необходимо?
– Таково… общее мнение.
– Замечательно, – кисло проговорила Сма.
– Вы хотите услышать все остальное?
– Разве это будет приятнее?
– Не то чтобы очень.
– Черт! – Сма хлопнула ладонями по коленям и погладила их. – Ладно, выкладывайте все сразу.
– Вам придется уехать завтра.
– Ах, да бросьте вы! – Она закрыла лицо руками, потом подняла глаза. Автономник играл веточкой. – Вы шутите.
– Боюсь, нет.
– А как же все это? – Она показала на двери турбинного зала. – Как же мирная конференция? Как же это отребье, люди с потными ладонями и глазами-бусинками? Что – три года работы коту под хвост? Как же вся эта долбаная планета?…
– Конференция будет продолжаться.
– Да, конечно, но что с моей «центральной ролью» на конференции?
– Понимаете, – сказал автономник, поднося веточку к чувствительной полосе на передней части корпуса, – дело в том…
– Нет-нет.
– Слушайте, я знаю, вам это не нравится…
– Нет, автономник, дело не в этом…
Сма внезапно встала и пошла к стеклянной стене, остановилась, вглядываясь в ночь.
– Диз… – произнес автономник, подплывая поближе.
– Я вам не Диз.
– Сма… это же не по-настоящему. Это же будет дублерша – электронная, механическая, электрохимическая, химическая. Машина. Машина, управляемая Разумом, неодушевленная материя. Не клон и не…
– Я знаю, что это будет, автономник, – сказала она, сцепляя пальцы за спиной.
Автономник подплыл поближе и легонько обнял ее за плечи своим полем. Сма стряхнула его поле и опустила глаза.
– Нам нужно ваше разрешение, Дизиэт.
– И об этом я тоже знаю.
Она устремила взгляд к звездам, невидимым не только из-за туч, но и из-за огней дендрария.
– Если хотите, то, само собой, можете остаться здесь. – Голос автономника звучал тяжело и укоризненно. – Мирная конференция – дело, конечно, важное… нужен посредник, чтобы устранять противоречия. Обязательно нужен.
– А что произошло такого страшного, что я должна завтра бежать отсюда, задрав хвост?
– Вы помните Воэренхуц?
– Я помню Воэренхуц, – сказала она ровным голосом.
– Так вот, мир длился сорок лет, но теперь он рушится. Закалве работал с человеком по имени…
– Мейтчай?
Она нахмурилась, наполовину повернув голову к автономнику.
– Бейчи. Цолдрин Бейчи. После нашего вмешательства он стал президентом Скопления. Пока власть принадлежала ему, он служил скрепой для политической системы, но восемь лет назад он ушел в отставку, задолго до истечения своих полномочий, чтобы посвятить себя науке и созерцанию.
Автономник тяжело вздохнул и продолжил:
– С того времени у нас наблюдался регресс. Хозяева той планеты, где теперь живет Бейчи, тайно враждебны силам, которых представляли Закалве и Бейчи и поддерживали мы; это они в первую очередь стоят за расколом. Сейчас разгораются несколько малых конфликтов, а назревает куда больше. Говорят, что неизбежна крупная война, которая охватит все Скопление.
– А что Закалве?
– Он должен вылететь на планету, убедить Бейчи в том, что он нужен… или хотя бы побудить его заявить о своей позиции. Но не следует исключать и применение силы. Сложность еще и в том, что Бейчи могут убедить лишь очень сильные аргументы.
Сма задумалась, продолжая смотреть в ночь.
– И никаких хитростей у нас в запасе нет?
– Эти двое знают друг друга слишком хорошо, только реальный Закалве может что-то сделать… Точно так же для воздействия на политические механизмы требуется Цолдрин Бейчи. Тут вовлечено слишком много воспоминаний.
– Да, – тихо сказала Сма. – Слишком много воспоминаний.
Женщина потерла обнаженные плечи, словно ей стало холодно.
– А как насчет больших пушек? – поинтересовалась она.
– Мы собираем флот туманности. Его основу составляют один корабль ограниченной дальности и три экспедиционных корабля Контакта, дислоцированные вокруг Скопления. Кроме того, около восьмидесяти ЭКК двигаются в нашем направлении и находятся на расстоянии месяца пути. Через два-три месяца прибудут четыре-пять всесистемников, которые смогут оставаться здесь в течение года. Но это уже на самый крайний случай.
– В перспективе – огромная гора трупов, и это будет неважно выглядеть? – горько спросила Сма.
– Можно сказать и так, – согласился Скаффен-Амтискав.
– Черт побери, – тихо произнесла Сма, закрыв глаза. – Как далеко находится Воэренхуц? Я запамятовала.
– Всего в сорока днях пути, но нам сначала нужно подобрать Закалве… так что, скажем, девяносто дней на все путешествие.
Сма повернулась:
– А кто будет контролировать мою дублершу, если я улечу?
Взгляд ее устремился в небеса.
– «Всего лишь проба» в любом случае останется здесь, – сказал автономник. – В ваше распоряжение предоставлен сверхбыстрый дозорный корабль «Ксенофоб». Он может стартовать завтра, не ранее полудня… если вы пожелаете.
Сма несколько мгновений стояла неподвижно – ноги вместе, руки скрещены на груди, губы сложены трубочкой, лицо искажено гримасой. Скаффен-Амтискав, поразмыслив, решил, что сочувствует ей.
Женщина постояла молча, затем резко зашагала к дверям турбинного зала, стуча каблучками по кирпичной дорожке. Автономник ринулся вслед за ней, догнал и опустился к ее плечу.
– Хотелось бы, – сказала Сма, – чтобы вы научились выбирать время для своих визитов.
– Прошу прощения. Я появился не вовремя?
– Вовсе нет. И что это за сверхбыстрый дозорный корабль?
– Новое название класса кораблей быстрого реагирования. Разоруженных, – пояснил автономник.
Женщина посмотрела на него. Автономник покачался в воздухе – аналог пожатия плечами.
– Считается, что так звучит лучше.
– И зовется он «Ксенофоб». Да уж, здорово. Дублерша способна занять мое место немедленно?
– Завтра в полдень. Как вы, сможете проинструктировать ее до…
– Завтра утром, – сказала Сма.
Автономник метнулся вперед и при помощи своего поля открыл высокие двери. Сма прошла через них и легко поднялась по ступеням в турбинный зал, подобрав юбки. Из-за угла появились гральцы, галопом прискакавшие из зала. Тявкая и подпрыгивая, животные окружили ее, стали обнюхивать подол ее юбки, пытались лизнуть руки.
– Нет, – сказала она автономнику. – Знаете, я передумала: просканируйте меня сегодня, как только я скажу вам. Постараюсь избавиться от этого сборища как можно раньше. Мне нужно сейчас найти посла Онитнерта. Пусть Майкрил скажет Чузлейс, чтобы она через десять минут привела министра к бару у турбины номер один. Извинитесь от моего имени перед писаками из «Системного времени», отвезите их в город и отпустите. Дайте каждому из них по бутылке ночецвета. Сессию с фотографом отменить – выдайте ему одну камеру, и пусть он сделает… шестьдесят четыре снимка, причем публикация каждого требует моего согласия. Кто-нибудь из персонала… мужчина, должен найти Релстоха Суссепина и пригласить его в мои апартаменты через два часа. Да, и еще…
Сма внезапно замолчала, опустилась на колени и погладила длинную морду одного из скулящих гральцев – беременную самку. Та, скуля, лизнула ее лицо.
– Грация, Грация, я знаю, знаю. Я хочу быть здесь и увидеть, как рождаются твои детки, но не могу… – Она вздохнула и потрепала животное по морде, потом взяла его за подбородок. – Что мне делать, Грация? Я могла бы усыпить тебя до своего возвращения, и ты бы никогда не узнала… но твоим друзьям будет тебя не хватать.
– Усыпите их всех, – предложил автономник.
Сма покачала головой.
– Позаботься о них, пока меня не будет, – сказала она другому гральцу. – Хорошо?
Она поцеловала животное в нос и поднялась. Грация чихнула.
– И еще кое-что, автономник, – сказала Сма, проходя через стайку возбужденных зверьков.
– Слушаю.
– Первое: не называйте меня больше «красавицей», договорились?
– Хорошо. Что еще?
Они обогнули сверкающую шестую турбину, которая давно бездействовала. Сма на мгновение остановилась, разглядывая суетливую толпу перед собой, глубоко вздохнула, расправила плечи, потом двинулась дальше. На губах ее уже играла улыбка.
– Второе: я не хочу, чтобы моя дублерша трахалась с кем-нибудь, – тихо сказала она автономнику.
– Хорошо, – ответил автономник. Они приближались к гостям. – Ведь это все-таки, в каком-то смысле, ваше тело.
– Проблема именно в том, автономник, – сказала Сма, кивая официанту, что метнулся навстречу ей с подносом напитков, – что это не мое тело.
Летательные аппараты и наземные транспортные средства устремлялись прочь от старой электростанции. Важные персоны уже убыли. В зале оставались еще несколько человек, но Сма им была не нужна. Она чувствовала себя усталой и секретировала немного энергетина, чтобы поднять настроение.
Стоя на балконе с южной стороны апартаментов, устроенных в бывшем административном корпусе станции, она смотрела вниз, на долину и линию задних фонарей машин, вытянувшуюся вдоль Приречного шоссе. Над головой просвистел летательный аппарат, заложил вираж и исчез за изгибом высокой старой дамбы. Сма проводила его взглядом, потом повернулась к дверям пентхауса, сняла свой узкий пиджак для официальных приемов и набросила себе на плечо.
Далеко внутри роскошных апартаментов, под висячим садом, играла музыка. Но Сма направилась в кабинет, где ее ждал Скаффен-Амтискав.
Сканирование информации для последующей передачи информации дублерше заняло всего несколько минут. Сма, как обычно, чувствовала себя не в своей тарелке, но это быстро прошло. Она сбросила туфли и зашлепала по темным коридорам, устланным мягкими коврами, – туда, где играла музыка.
Релстох Суссепин поднялся со стула, все еще держа в руке чуть посверкивающий стакан с ночецветом. Сма остановилась в дверях.
– Спасибо, что остались, – сказала она, бросая пиджак на диван.
– Не за что. – Он поднес к губам стакан со сверкающей жидкостью, но потом, казалось, передумал и взял его в обе руки. – Чего… э-э… вы хотели… чего-то конкретного?…
Сма печально улыбнулась и оперлась на подлокотники большого вращающегося кресла, за спинкой которого стояла. Затем, опустив взгляд на широкое кожаное сиденье, она сказала:
– Возможно, я льщу себе. Но если не бродить вокруг да около… – Она смерила его взглядом. – Как вы смотрите на то, чтобы потрахаться?
Релстох Суссепин замер на несколько секунд, потом поднес стакан к губам, сделал большой неторопливый глоток и медленно поставил его.
– Да, – сказал он. – Да, я захотел этого… сразу же.
– У нас есть только эта ночь, – объяснила Сма, поднимая руку. – Только эта. Мне трудно объяснить, но я буду страшно занята, начиная с завтрашнего дня… где-то полгода. Буду занята сразу в двух местах, понимаете?
Суссепин пожал плечами:
– Конечно. Как скажете.
Сма расслабилась, на ее лице появилась неторопливая улыбка. Она развернула кресло и сбросила браслет с руки на сиденье, потом медленно расстегнула верхние пуговицы на платье и осталась стоять так.
Суссепин допил стакан, поставил на полку и подошел к ней.
– Свет, – прошептала она.
Свет начал медленно тускнеть и наконец погас совсем. Теперь в комнате не было ничего ярче тусклого сверкания капель в стакане Суссепина.
XIII
– Просыпайся.
Он открыл глаза.
Темно. Он выпрямился под одеялом, недоумевая, кто это заговорил с ним. Никто не говорил с ним таким тоном; по крайней мере, никогда с тех пор. Полусонный, внезапно разбуженный – видимо, посреди ночи, – он расслышал в этом тоне нечто такое, чего не слышал два, а то и три десятилетия. Дерзость. Недостаток почтения.
Он высунул голову из-под балдахина и оглядел теплую комнату, освещенную единственным светильником: кто смеет говорить с ним таким тоном? Длившийся мгновение страх – неужели кто-то смог проникнуть сюда, минуя охрану и систему безопасности? – сменился яростным желанием увидеть того, у кого хватило наглости так говорить с ним.
Незваный гость сидел на стуле у другого конца кровати. Выглядел он странно, и эта странность сама по себе была странной – необычность совершенно незнакомого вида, неопределенная, даже нечеловеческая. Возникало ощущение слегка искаженной проекции. Одежды незнакомца тоже выглядели странно – мешковатые и цветастые, что позволял различить даже тусклый свет ночника. Человек выглядел одетым как клоун или шут, но выражение его слишком симметричного лица было… мрачным? Презрительным? Эта… нездешность не позволяла сказать точно.
Он начал шарить в поисках очков, совершенно ему не нужных, – просто глаза еще толком не проснулись. Пять лет назад хирурги вставили ему новые глаза, но шестьдесят лет близорукости породили неискоренимую привычку искать очки по пробуждении. Но очков уже не было. Не слишком высокая цена, думал он, а теперь, после курса омоложения… Наконец перед глазами все прояснилось. Он сел, глядя на незнакомца, и решил, что это сновидение – или призрак.
По виду человек был молод – широкое загорелое лицо, черные волосы, собранные в хвост на затылке; но мысль о духах и мертвецах пришла не из-за этого. Было что-то такое в темных, впалых глазах и непривычном очертании лица.
– Добрый вечер, этнарх Кериан.
Голос молодого мужчины звучал неторопливо и размеренно. Но казалось, что он принадлежит человеку в летах – такому старому, что этнарх в сравнении с ним почувствовал себя молодым. От этого голоса мороз подирал по коже. Этнарх оглядел комнату. Кто это? Как он сюда попал? Дворец считался неприступным. Повсюду были охранники. Что происходит? Страх вернулся к нему.