Кин. Старая ханжа! Только я своим огромным воображением делал из нее Джульетту, и вот благодарность... Впрочем, все к лучшему. Есть новая Джульетта... Юная, влюбленная, талантливая.
Принц. Кто ж это?
Кин. Ее имя уже достаточно известно – Анна Дэмби!
Принц. Кин, вы сошли с ума!.. Нет, вообще это – здорово... «Ромео и Джульетта – Эдмунд и Анна». Гениально! Вас точно убьют. Обожаю вас, Кин, вы как-то умеете украшать нашу скучную жизнь... Надо всех предупредить. О! Я даже короля попробую уговорить посетить спектакль, если, конечно, он достанет билет... (Кричит на сцену.) Констебль!
Появляется Констебль.
Вот вам приказ об освобождении этих джентльменов под залог до суда. (Протягивает бумагу.)
Констебль ее берет, изучает, потом подозрительно смотрит на Принца.
Ну, что вы на меня уставились? (Трогает свое лицо, вспоминает, что забыл приклеить усы.) Ну, да – я побрился здесь. Это что, запрещено законом?! (Быстро уходит.)
Констебль еще раз просматривает бумагу.
Констебль. Можете выходить, джентльмены.
Соломон. И не подумаю – Мне и здесь хорошо.
Констебль. Я кому сказал?!
Соломон. Если вы будете меня выталкивать силой, я стану орать и сопротивляться. Предупреждаю! Это – произвол!
Констебль, сжав кулаки, идет к Соломону. Кин останавливает его.
Кин. Подождите, констебль... Я его уговорю... Мы должны объясниться.
Констебль (рявкает). Здесь – не бар! Даю пять минут и чтоб духу вашего здесь не было... Иначе...
Кин. Конечно, сэр. Иначе вы нас посадите. – Логично!
Констебль уходит.
Соломон (ложится на нары). Мне очень нравится эта камера... Можно сосредоточиться и заняться спортом... Но главное – здесь безопасней. Вы, сударь, решили умереть на сцене, и это ваше право. Это – красиво! Меня же публика просто затопчет в суфлерской будке по дороге к вам!
Кин. Неужели ты бросишь меня в такую минуту? Без тебя я не вспомню текст.
Соломон. Клянусь, я буду шептать только одну реплику: «Убегайте! Убегайте! Убегайте!»
Кин. Соломон! Ты – человек театра. Неужели ты не понимаешь, что такая ситуация выпадает раз в жизни?.. Как ее можно упустить? Мог ли великий драматург мечтать о лучшем антураже для своей трагедии?! Предав меня, ты предаешь его. Ты ведь неспособен предать Шекспира, Соломон?
Соломон. Сэр, давайте без демагогии. Вообще неизвестно, писал ли Шекспир эти пьесы.
Кин. Ну, хорошо. Тогда подумай о театре... О наших доходах. Ты представляешь, сколько будет стоить билет на сегодняшний спектакль?
Соломон. Сэр, вы, конечно, трогаете мои слабые струны, но я боюсь... И потом, сможет ли эта девочка справиться с такой ролью?
Появляется Анна с цветами в руках. Пауза.
Кин. Посмотри на нее, Соломон... Удивительное ощущение сцены. Вошла точно на реплику.
Анна. Я и не уходила, мистер Кин. Всю неделю ждала вас там, у ворот тюрьмы. Мне казалось, что от этого вам здесь будет не так одиноко.
Кин (Соломону). И ты говоришь, что она недостойна называться Джульеттой?.. «О, говори, мой светозарный ангел! Ты надо мной сияешь в мраке ночи, как легкокрылый посланец небес пред изумленными глазами смертных...»
Анна (включаясь в игру). «Ромео! О, зачем же ты – Ромео! Покинь отца и отрекись навеки от имени родного, а не хочешь – так поклянись, что любишь ты меня, – и больше я не буду Капулетти...» (Сбилась.) Дальше не помню.
Соломон. Это не проблема. В конце концов, суфлер за что-то получает жалованье.
Кин (торжественно). Анна Дэмби! Готовы ли вы сегодня вечером вступить в великое актерское братство и появиться на сцене в облике Джульетты?
Анна (испуганно). Нет... Ни за что!
Кин (Соломону). Она согласна.
Анна. Да нет же, говорю. Как можно? Без репетиций?
Кин. Хорошо... Проведем репетицию, только у нас мало времени. Поэтому начнем с конца.
Анна. С последнего монолога?
Кин. Нет. С поклонов. Запомни, девочка, поклоны в актерском ремесле – важнейшая деталь. Надо уметь кланяться не подобострастно, но и не надменно, дабы не погасить восторг публики... Чуть склонив голову, сохраняя достоинство и растерянно улыбаясь, словно удивляясь успеху...
Анна. Подождите с поклонами. Лучше пройдем все сцены.
Кин. Поздно... И потом, мы договорились, что сцены опускаем... Верно, Соломон?
Соломон. Абсолютно.
Кин. Считаем, что спектакль уже состоялся... Тем более что наверняка есть рецензия... Ну, вот же... (Поднял газету.) Завтрашняя «Таймс»... На первой полосе... (Читает.) «...Никогда театральный Лондон еще не видел ничего подобного. С пяти часов вечера Друри-Лейн напоминал осажденную крепость. Публика разорвала цепочку полицейских, захватила все ложи, и даже ступеньки в проходах... Стоял невообразимый шум. А когда, наконец, на сцене появился Эдмунд Кин, шум переродился в рев! В актера полетели апельсиновые корки и огрызки яблок... Он не уворачивался, он молча ждал, пока разгневанный зал не затихнет хоть на минуту... И когда это случилось, он произнес: „Господа! Вы сможете меня растерзать, разорвать на части, но я умоляю вас отложить это удовольствие до конца спектакля. Даже на самом страшном суде полагается вначале выслушать обвиняемого. Позвольте же и мне сказать слова в свое оправдание, тем более что сочинил их Вильям Шекспир, неутомимый защитник всех влюбленных и преследуемых...“ После этого открылся занавес. А буквально через несколько минут раздались первые аплодисменты, которые не заканчивались на протяжении всего действия, перерастая в мощную овацию...
В глубине сцены начинают звучать аплодисменты.
Это был триумф, который стены Друри-Лейн еще не видывали никогда!!»
Аплодисменты усиливаются. Слышны крики: «Браво!»
Дайте руку, Анна! Нас вызывают!! Не волнуйся! Помни, как я учил: сохраняя достоинство и чуть улыбаясь, словно удивляясь успеху... (Берет Анну за руку.)
Они идут в глубь сцены, навстречу овации и цветам.
Затемнение
Часть вторая
Картина четвертая
Дом Кина. Богатая обстановка. Кин и его маленький сын Чарлз репетируют номер. Соломон аккомпанирует им на гармошке.
Соломон. Итак!.. Раз-два-три! Начали.
Кин и Чарлз (поют и танцуют).
Входит Анна.
Анна. Браво! (Аплодирует.)
Чарлз (церемонно кланяется, подходит к Анне). Монетку, леди!.. А если можно, две...
Анна. Зачем тебе столько денег, мальчик?
Чарлз. Я отдам их своей бедной мамочке... Моя бедная мамочка не ела три дня. (Притворно всхлипывает.)
Анна. Какой ужас. (Целует Чарлза.) Немедленно мыться и переодеваться. (Кину.) Тебя это тоже касается. Где миссис Блейк?
Кин. Она заболела.
Анна (Соломону). Поразительно, как это служанки умеют не вовремя болеть. Вы поможете, Соломон?
Соломон. Разумеется, миссис Кин. (Берет Чарлза за руку.) Небольшое купание, сэр. Не возражаете?
Анна. И, пожалуйста, сервируйте столик в гостиной.
Соломон. Легкое вино?
Кин. И еще более легкое виски, Соломон!
Соломон и Анна многозначительно переглядываются, затем Соломон уводит Чарлза.
Анна. Ты же обещал, Эдмунд...
Кин. Обещал! И держусь уже целые сутки... (Обнимает Анну.) Только один глоток... Клянусь! Эти куплеты, они как-то возбуждают воспоминания...
Анна (отстраняясь). А не проще – сменить репертуар? По-моему, песенка не очень уместна в устах ребенка.
Кин. Публике нравится! Четыре поколения Кинов пело ее на улицах.
Анна. Надеюсь, Кин Пятый не станет попрошайкой! Во всяком случае, я буду стараться... Переоденься, Эдмунд. Надень галстук.
Кин. У нас важный гость?
Анна. Гостья. И от нее во многом зависит благополучие театра. По-моему, ты ее знаешь?.. Графиня Кефельд... жена посла...
Кин (мрачно). Как тебе не идет светское лицемерие (передразнивает): «По-моему, ты ее знаешь»... Да, черт возьми, знаю! А ты знаешь, что меньше всего мне хотелось бы ее видеть.
Анна. Она по-прежнему заставляет тебя страдать?
Кин (резко). Не говори глупости!
Анна (резко). Если это глупость, почему же ты кричишь?!!
Пауза.
Уж кому не хочется с ней встречаться, так это мне. Но приходится. Она предлагает выгодные гастроли в Дании. Гарантийная оплата плюс пятьдесят процентов от сборов... Неплохо? Ради такой выручки приходится наступать на самолюбие и щебетать с твоими бывшими любовницами.
Кин. Она никогда не была моей любовницей.
Анна. Тем хуже! Постель ставит точку в твоих романах, без нее – возможно продолжение.
Кин. Может, мне вообще лучше уйти? Пойду пройдусь по Лондону...
Анна. На Ливерпуль-стрит?!! Чтоб там напиться до бесчувствия! Нет, Эдмунд, ты останешься, наденешь галстук и будешь вести себя прилично. Один бокал, одна вежливая улыбка – и подпись в выгодном контракте!..
Кин (печально). Джульетта, ты ли?..
Анна (с улыбкой). «Я, Ромео»... Но если ты задумал дурное, то оставь свои исканья... (Целует Кина.) Ну, Эдмунд... Пожалуйста! Постарайся. При желании ты умеешь быть галантным...
Кин. Конечно, дорогая. При твоем желании – особенно!
Кин уходит. Анна достает из сумочки веер, рассматривает его, потом подходит к зеркалу, обмахивается веером, разглядывая свое отражение. Появляется Соломон. Следом за ним – Елена.
Соломон. Графиня Кефельд!
Соломон уходит.
Анна (идет навстречу Елене). Добрый день, графиня. Как я рада! Заранее прошу прощения за моих мужчин, они бы должны вас встречать у подъезда...
Елена. Пустяки, миссис Кин. К чему такие церемонии?.. Я благодарна, что вы позволили мне побывать в вашем доме. Нам, вашим поклонникам, всегда интересно, как живут знаменитые актеры... (Оглядывается.) О, прелестно. Все так со вкусом обставлено. Замечательный дом...
Анна. Благодарю вас, графиня! Дом действительно неплохой. Правда, с некоторыми архитектурными излишествами...
Елена. Да? Не замечаю...
Анна. Я имею в виду сумму, в которую он нам обошелся. Как шутит Эдмунд: лестница на второй этаж выложена векселями и скоро может рухнуть.
Елена (улыбаясь). Ничего! Я думаю, такие артисты, как вы и мистер Кин, укрепят ее своими новыми успехами. Кстати, посольство получило письмо из Копенгагена: ваш контракт подписан. (Достает письмо, протягивает Анне.)
Анна (принимая письмо). Благодарю вас, графиня!
Елена. Ну, что вы, миссис Кин. Наш долг – знакомить датчан с культурными ценностями Англии... (Замечает веер.) Какая прелестная вещица! Это куплено в Лондоне?
Анна. Право, не знаю... Подарок... одного театрала... Но, по-моему, ваш веер не хуже, графиня?
Елена. Пожалуй... (Сравнивает веера.) Но у вас – более современный фасон...
Соломон вводит Чарлз а, одетого в нарядный костюмчик.
Анна. Разрешите представить – мистер Чарлз Кин.
Чарлз склонил голову.
Елена. О, как мы выросли... Рада с вами познакомиться, мистер Чарлз! (Целует мальчика.) Не согласитесь ли вы принять от меня небольшой подарок?.. (Достает из сумочки игрушечную флейту.) Не знаю, понравится ли он вам?
Чарлз осматривает флейту, дует в нее.
Соломон. Чарлз, а что надо сказать?
Чарлз (декламирует).
(Кланяется.)
Елена. Мило.
Чарлз.
Пусть будет счастлив ваш супруг!
А если есть сердечный друг,
То и, конечно, он!
(Кланяется.)
Анна. Какой ужас! (Соломону.) Кто его научил такой глупости?
Соломон. Во всяком случае, не я.
С шумом распахивается дверь. Появляется Кин, в засаленном охотничьем костюме, огромных сапогах. Под живот подложена подушка. В руках у него бутылка и стакан.
Кин (напевает).
Графиня Кефельд, как я рад... (Пытается поцеловать ей руку, живот ему мешает.) Проклятое пузо! Оно так и норовит всюду проскочить впереди хозяина. С удовольствием бы от него избавился, но куда тогда прикажете складывать пищу?! (Хлопает по животу, строго к нему обращается.) Спокойно! Не мешать! Я должен припасть к очаровательной ручке графини... (Пытается нагнуться, живот перетягивает, он падает.) Опять оно впереди! О горе мне! Я, побеждавший в боях десятки врагов, не могу победить собственный живот... (Выхватывает нож.) Тогда умрем вместе, как достойные соперники! (Ударяет себя ножом в живот. Из подушки летят пух и перья.)
Пауза.
Анна (недовольно). Ты находишь это остроумным, Эдмунд?
Кин (поднимаясь). Разве нет? Как вы считаете, графиня?
Елена (вежливо улыбнувшись). Мило.
Кин. Гостье нравится... Это – сюрприз. (Анне.) Ты ничего не знаешь. Когда-то я был приглашен в дом графини, и мне посоветовали надеть костюм Фальстафа. К сожалению, тогда это было невозможно, не было настроения. А вот спустя шесть лет оно появилось... (Наливает стакан.) А почему не пьем? Не желаете, графиня? Великолепный херес. Напомню, что добрый херес производит двойное впечатление: во-первых, он ударяет в голову и разгоняет все скопившиеся в мозгу пары глупости, мрачности и грубости... (Запнулся, повернулся к Соломону.) Как там дальше?
Соломон (подсказывает). «Второе действие славного хереса состоит в том...»
Кин (вторя). «Второе действие славного хереса состоит в том, что он...»
Соломон. «Согревает кровь!»