Макс отрицательно мотнул головой. Он сел за свой стол и на мгновение прикрыл лицо руками. Я видел, как они мелко дрожат. Затем он глубоко вздохнул и посмотрел на нас.
– Около часа назад, – заговорил он глухим голосом, – один из моих служащих проходил мимо коттеджа номер 6. Входная дверь была прикрыта не полностью, и ветер мотал ее взад-вперед. Он решил, что его жильцы отправились на завтрак в «Логово» и второпях неплотно закрыли дверь. В такую погоду могли замерзнуть водопроводные трубы. И он вошел проверить. – Макс замолчал.
– Ну и?.. – нетерпеливо спросил Питер.
– Там внутри оказались два мертвых человека, Питер. Связанные, с заткнутыми ртами… Их тела исколоты ножом в десятках мест. Вся комната забрызгана кровью, как прилавок мясника.
– Боже милостивый! – воскликнул Питер.
– Это две девушки, – сказал Макс. – До вскрытия мы не узнаем, были ли они, как выражается Гоуэн, «жертвами сексуального домогательства».
– Мы думаем, что это могут быть ваши приятели, что веселились вчера вечером, мистер Стайлс, – сказал Гоуэн. – Те же самые весельчаки убийцы, которые столкнули вас с дороги. Макс сказал мне, что вы слышали одного из них вчера ночью. Мне нужно расспросить вас об этом.
– Разумеется, – сказал Питер. – Он был здесь, это точно.
– Питер, – тихо сказал Макс, – одну из этих девушек ты знаешь. Думаю, ты именно ее ждал в столовой.
Я почувствовал, как у меня зашевелились волосы на затылке. Раздался шепот Питера:
– Джейн Причард?!
Макс кивнул:
– И ее подруга Марта Тауэрс.
У меня перед глазами все закружилось. Я увидел, как Питер протянул руку и ухватился за спинку стула, чтобы устоять на ногах.
Часть вторая
Глава 1
Ночной ветер разогнал все до облачка с яркого синего неба. Это был превосходный день для проведения соревнований. Двести гостей из «Дарлбрука» – за исключением двух погибших девушек – высыпали на склоны гор, катаясь на лыжах и дожидаясь основного спортивного события, которое должно было состояться днем. Полицейская машина на автостоянке не привлекла ничьего внимания. Ведь количество зрителей значительно увеличится, когда к обитателям «Дарлбрука» присоединятся жители близлежащих городков. В дни соревнований здесь всегда присутствовала полиция, чтобы регулировать движение машин на горной дороге, ведущей к вершине Грейпик. Атмосфера в «Дарлбруке» была типичной для курорта, если не считать напряжения, царящего в стенах кабинета Макса.
– Мы не стали ничего сообщать отдыхающим, – сказал Гоуэн. – Я не хочу, чтобы люди в панике бросились бежать отсюда, пока у меня не соберется достаточно помощников, чтобы контролировать ситуацию. – Он снял шапку и провел платком по вспотевшей лысине. – Я еще не решил проблему, как нам задержать двести пятьдесят человек – считая гостей и обслуживающий персонал гостиницы – для допроса.
– Просто невозможно поверить, – сказал Питер, напряженно выпрямившись и изо всех сил сжимая спинку стула. – Они были такими живыми, полными заразительной энергии, и впереди у них была целая жизнь!
Макс покачал головой.
– В некотором смысле я чувствую свою вину, – охрипшим голосом сказал он. – Мы не можем руководить сексуальной жизнью людей, которые сюда приезжают. В ситуации, выходящей за рамки приличия, мы всегда занимаем решительную и твердую позицию, но вообще здесь принята неформальная обстановка. Наши гости свободно посещают друг друга в своих номерах, и никто за этим не следит. Мы не требуем брачного свидетельства от пар, которые приезжают в наш отель. Мы не вмешиваемся в их отношения и до тех пор, пока они не поднимут шум или не возникнет публичный скандал, мы позволяем им вести себя свободно.
– На что вы намекаете? – спросил Гоуэн.
– Марта Тауэрс приезжала сюда уже несколько лет, – ответил Макс. – Она словно распространяла вокруг себя невероятную сексуальность. Ни одного уик-энда не проходило без того, чтобы она не завела с кем-нибудь интрижку. И всегда с разными партнерами. Она никогда не приезжала сюда со своими мужчинами, находила их здесь. Мы с Хеддой как-то думали объяснить ей, что ее наезды сюда не очень желательны, но на самом деле она никогда не доставляла нам чрезмерных хлопот. Женатые мужчины ее не интересовали. Она была свободной и одинокой охотницей, высматривающей таких же необремененных охотников. – Он пожал плечами. – Похоже, что на этот раз она допустила ошибку. Это был первый приезд Джейн Причард. Тот факт, что Марта Тауэрс охотно согласилась поселиться с ней в одном номере, заставляет меня думать, что Джейн была того же поля ягода.
– Вовсе нет! – горячо возразил Питер.
– Вы настолько хорошо знали ее, что можете это утверждать? – спросил Гоуэн.
– Я познакомился с ней только вчера вечером, – сказал Питер. – Но можете поверить мне на слово, она не была второй Мартой.
– Вы хотите сказать, что вам с ней не повезло? – спросил Гоуэн.
– Я знаю людей, – сказал Питер. – Это моя работа. Эта девушка была особенной. Даже понять не могу, почему Марта взяла ее с собой.
– Давайте вернемся к тому, что вы слышали ночью, мистер Стайлс, – предложил Гоуэн.
Питер судорожно вздохнул.
– Я слышал смех, который не забуду, пока жив, – сказал он. – Это был тот самый смех, который я описывал вам год назад.
– Но кажется, вы его не слышали, не так ли, мистер Трэнтер? – спросил меня Гоуэн. Очевидно, он уже переговорил с Максом.
Я кивнул.
– Видите ли, я очень крепко сплю, – сказал я. – Я ничего не слышал, пока меня не разбудил Питер.
– Вчера я ложился спать таким спокойным, каким уже давно не был, – заговорил Питер. – Я провел восхитительный вечер. Мне удалось преодолеть несколько своих проблем, которым фактически до сих пор сам и потворствовал. Я заснул в ту же секунду, как моя голова коснулась подушки. Неожиданно я проснулся и обнаружил, что сижу в постели. Я обливался потом, хотя в комнате было довольно холодно. Я укутался в одеяло и сидел, весь дрожа.
– Но вы не понимали, что вас разбудило? – спросил Гоуэн.
Питер покачал головой, его губы сжались в твердую узкую линию.
– Не могу сказать, чтобы в течение последнего года ночные кошмары были для меня редкостью. После них я просыпался обессиленным и больше уже не мог уснуть. На этот раз воспоминания о сне, если это был сон, совершенно отсутствовали. Я посмотрел на Джима, лежащего на соседней кровати. Он спал мирно, как ребенок. – Питер облизнул пересохшие губы. – А потом я услышал его – хохот, который весь год звучал у меня в мозгу. Тот самый захлебывающийся от глумливого удовольствия смех. Это было наяву, а не во сне. Я крикнул Джиму, потом спрыгнул с кровати и – упал. Желая поскорее оказаться у окна, я даже забыл о своей ноге. Но когда я встал и добрался до окна, этого человека уже не было.
– А вы слышали этот второй взрыв смеха, мистер Трэнтер? – спросил Гоуэн.
– Я ничего не слышал, Питер закричал, и я проснулся.
– Я послал за Максом, – сказал Питер. – Мы оделись и спустились вниз, но снаружи никого не обнаружили.
Гоуэн крутил в пальцах сигарету, не закуривая.
– На этой стороне здания еще двенадцать спален, – сказал он, – и все они заняты. Люди обычно спят с открытыми окнами, так что, возможно, его слышал кто-нибудь еще. У них нет особых причин говорить о нем. Когда мы займемся опросом, мы найдем того, кто еще слышал этот смех.
– Мне не требуется ничьего подтверждения, – напряженно сказал Питер. – Достаточно того, что этот смех слышал я.
– Что ж, теперь нужно поговорить с людьми, которые занимают соседние с шестым коттеджи. Возможно, они что-то сообщат.
– Макс, ты уже сообщил о несчастье отцу Джейн? – спросил Питер.
Макс мрачно кивнул:
– Он едет на машине из Нью-Йорка, будет здесь примерно через час.
– Как он это воспринял?
– Тяжело, – сказал Макс. – А как бы ты воспринял известие, что твоя дочь убита… и, может, еще и изнасилована?
– Я немного его знаю, – сказал Питер. – И не горю желанием увидеться с ним.
К одиннадцати утра прибыла команда полицейских, чтобы заняться коттеджем номер 6. Тела двух девушек были сфотографированы в том положении, в котором были обнаружены, а потом увезены в морг, находящийся в Манчестере, где должны были произвести их вскрытие. На сцене неожиданно появилось с десяток-другой полицейских.
Я оставался в «Логове», потому что Макс попросил меня встретить репортеров и фотографов, лавина которых должна была вскоре на нас обрушиться. У Макса и так будет полно забот с гостями, после того как им станет известно трагическое событие этой ночи.
Питер отправился на гору. Он надеялся, что, если будет слоняться среди лыжников, он может снова услышать тот смех.
Сержант Гоуэн работал профессионально и целеустремленно. С горы были вызваны и допрошены обитатели трех коттеджей, ближайших к номеру 6. Никто из них не слышал ничего необычного. Прошедшая ночь была ветреной и бурной. Никто также не слышал и чего-то похожего на тот смех, который разбудил Питера. Никто не видел, чтобы кто-то входил или выходил из коттеджа девушек. На обледеневшей тропинке невозможно было разобрать ничьих следов. Гоуэн всячески пытался внушить допрашиваемым, чтобы они держали про себя страшную новость, но не был уверен в их сдержанности.
Были допрошены Бобби Дауд, который накануне угостил Джейн в баре, и полдюжины молодых людей, ухаживавших той ночью за Мартой Тауэрс, на которых указал Макс. Никто из них не мог предложить никакой идеи. Двое из группы этих юношей проводили Марту до ее хижины около половины третьего. Джейн была уже дома, живая и невредимая. Они немного поболтали с ней, после чего вернулись к себе в «Логово». Их общее состояние – полное потрясение – казалось вполне искренним.
Вскоре после того, как полицейские начали заниматься каждым коттеджем отдельно, появился окружной прокурор Мортон Льюис – выглядевший необычно элегантным для копа моложавый человек. Я понял, что именно он отвечает за расследование. Как мне показалось, ему было около сорока лет, его темные волосы были припорошены преждевременной сединой, темные брови изгибались кверху над внешними уголками глаз, что придавало ему мефистофелевский вид, а четко очерченный рот кривила постоянная саркастическая усмешка. Казалось, он все время усмехается какой-то шутке, делиться которой ни с кем не намерен. Я почувствовал к нему внезапную и острую антипатию.
Но еще больше я был разочарован тем действующим лицом, которое прибыло позднее. В генеральной прокуратуре существует детективное отделение штата Вермонт. В отделении всего один детектив, чья работа состоит в расследовании убийств, чрезвычайно редких в округе Зеленые горы. По закону штата, все самые важные случаи убийств разбираются генеральной прокуратурой, и один человек, составляющий детективное бюро, ни от кого больше не должен принимать указаний.
Этого детектива звали Гарделла. Ему явно нравилось, когда его называли инспектором. Это был низкорослый, очень пухлый человечек в помятом костюме, видимо купленном в ту пору, когда он еще не растолстел до такой степени. Он задыхался, когда ему нужно было дотянуться до ремня своих брюк. Его череп был голым, как яйцо, а его маленькие, заплывшие жиром и налитые кровью глазки выглядели так, словно он страдал тяжелым похмельем. В его толстых губах постоянно торчала обкуренная сигара, которую он то и дело перекатывал из одного угла рта в другой. У него был сиплый тихий голос, так что приходилось напрягаться, чтобы его расслышать.
У меня возникло неуютное ощущение, что собравшиеся представители закона были недостаточно квалифицированы, чтобы поймать убийцу Джейн Причард.
Инспектор Гарделла потребовал себе отдельный кабинет. «Не собирается ли он искать убийцу Джейн, сидя в офисе?» – сказал я себе. Макс попросил меня разместить Гарделлу в своем кабинете, поэтому я проводил туда пыхтящего толстяка и очистил стол от бумаг Макса. Гарделла, перекатывая неизменную сигару во рту, посмотрел на развешанные по стенам фотографии, сделанные Максом.
– Надо полностью выжить из ума, чтобы вот так нестись с горы, – сказал он, указывая на одну из них, где был заснят лыжник, в снежном вихре летящий с почти отвесного склона.
– Ну почему же? Если умеешь, в этом находишь особое удовольствие, – возразил я.
– Да, – сказал он, – похоже, тот, кто умеет убивать, прошедшей ночью тоже находил особое удовольствие. Мне сказали, мистер Трэнтер, что вы не слышали, как смеялся этот парень, хотя находились в одной комнате со Стайлсом.
Мне надоело объяснять людям, какой я соня.
– Думаете, Стайлс вообразил это? – спросил Гарделла.
– Нет, думаю, он его действительно слышал.
– Во сне или когда уже проснулся?
– Он именно так и говорит.
– Я знаю, что он говорит, – сказал Гарделла. Он обошел вокруг стола Макса и уселся в кресло. – Я знаю историю Стайлса вдоль и поперек. Читал отчеты об этом год назад. Знаю, что он не сможет узнать человека, который вынудил его съехать с дороги, даже если бы они были от него так же близко, как вы от меня; да, они пронеслись мимо и один из них крикнул: «Жалкий трус!» – в открытое окно. Но – капюшон и большие лыжные очки. Мне известно, что он не узнал бы этого парня, даже если бы он оказался рядом с ним в баре. Кстати, а где здесь можно выпить?
– Можно набрать номер и попросить принести выпивку в кабинет, – сказал я.
Он помедлил, затем усмехнулся мне.
– Прямо не знаю, выпить мне или подождать, – раздумывая вслух, сказал он. – Пожалуй, пока с этим можно повременить. – Он начал играть с карандашом из письменного прибора Макса. – Кстати, что вы думаете о Стайлсе?
– Хороший парень. Он попал в тяжелую историю и вышел из нее с большим достоинством, чем можно было ожидать, – сказал я. – Впрочем, я познакомился с ним только вчера вечером.
– Ему весь год слышался тот смех, – сказал Гарделла, глядя на свои толстые пальцы, удивительно ловко вращающие карандаш. – Интересно, он действительно помнит, как он звучал?
– Он слышал его прошлой ночью, – сказал я.
– Но вы его не слышали, – возразил Гарделла. – И знаете, Гоуэн сейчас переговорил со всеми, кто спал в двенадцати номерах по той же стороне здания. Никто не слышал этого хохота.
– Думаете, Стайлс лжет? – спросил я.
– Как я могу это знать, пока не увижусь и не переговорю с ним? Где он сейчас?
– Где-то в горах, прислушивается к смеху людей.
– К смеху людей?
– Да.
Гарделла нетерпеливо взмахнул пухлой ручкой:
– Сдается мне, он намерен поиграть в детектива.
– Не вижу ничего предосудительного в том, что он хочет найти негодяя, который убил его отца и этих девушек, а его самого сделал инвалидом, – сказал я.
– Он мог слышать этот смех, – сказал Гарделла. – Однако не могут же буквально все оказаться глухими. По-моему, здесь, на отдыхе, люди вообще смеются довольно часто. И никто не обратит особого внимания на чей-то смех и тем более не проснется от него. Но он – мог, если это был тот, особенный смех.
– Именно так мне все и представляется, – заметил я.
– Не хватало только, чтобы и вы превратились в копа, – проворчал Гарделла. – Кажется, это вы будете заниматься газетчиками, когда они нахлынут сюда?
– Меня попросил об этом Макс.
– Что ж, тогда держите их от меня подальше. У нас нет для них никакого заявления, ничего нет до тех пор… пока у нас что-нибудь не появится. Я говорил вам, что по дороге сюда заехал в морг в Манчестере?
– Нет.
Он вынул изо рта сигару и хмуро уставился на ее изжеванный кончик.
– Девушки не были изнасилованы, – сказал он.
– Тогда это еще более бессмысленно! – сказал я.
– Парень, который убивает ради забавы, вероятно, не находит удовольствия в обычном веселье, – сказал Гарделла.
Он снова воткнул в рот свою сигару и вернулся к игре с карандашом. Мне показалось, что он вдруг совершенно забыл о моем присутствии.