В связях Танкмара со славянами у маркграфа Геро сомнений и раньше не было, но одно дело догадываться, а другое – знать наверняка.
- Ты говорил об этом монсеньору Гильдеберту? – спросил маркграф.
- Да, благородный Геро. Но он сказал, что это уже неважно и что судьба Танкмара решена.
Я посоветовал ему присмотреть за сеньорой Матильдой.
- Почему? – удивился маркграф.
- Она тоже бывала в моем доме. И, думаю, приходила она туда неспроста. Мне кажется эта стерва подослана к любвеобильному старцу и вполне способна выведать все наши тайны.
- Скверно, - нахмурился Геро. – Но Матильда птица высокого полета. Она дочь покойного герцога Конрада, едва ли не последнего Каролинга в землях Восточной Франкии.
- Монсеньор Гильдеберт сказал, что позаботится о ней и что связь с язычниками для нее даром не пройдет.
- У монсеньора большой опыт общения с ведьмами, - криво усмехнулся Геро.
- Я должен убить этого человека, - почти выкрикнул Арнульф.
- Кого именно?
- Боярина Юрия!
- У тебя будет такая возможность, благородный Арнульф, - спокойно сказал маркграф. – Сегодня вечером.
- Значит, все уже решено? – лицо мажордома впервые за время разговора просветлело. – Но ведь их довольно много?
- В данном случае я вполне согласен со словами аббата Адальберта – чем больше, тем лучше, - твердо сказал Геро.
Для мажордома Арнульфа последние часы перед пиром прошли словно в угаре. К столу ждали более пятидесяти гостей, а славянские князья славились чревоугодием. Маркграф Геро, со свойственным ему чувством юмора, приказал не жалеть вина и яств для этого последнего в жизни многих пира. И Арнульф не ударил в грязь лицом. Такого количества блюд и вин никогда прежде не выставлялось на стол в замке скуповатого графа Зигфрида. Были и другие незаметные глазу приготовления, в которых мажордом Арнульф не участвовал, но о которых, разумеется, знал во всех подробностях. В замок тайно стянули более пятисот мечников и спрятали их частью в подвале, а частью в закоулках огромного замка. Маркграф Геро лично размещал людей так, чтобы они не помешали друг другу, когда пробьет их час. Некоторое беспокойство у мажордома Арнульфа вызывали дружинники славянских князей, но их, по приказу Геро, разместили вне стен замка, в ратуше, и окружили тройным кольцом, дабы избежать неприятностей. Подобные предосторожности могли насторожить князей и бояр, прибывших для совета, а потому легионерам было приказано не высовывать до поры носа из ближайших к ратуше домов.
Первым в замок прибыл монсеньор Гильдеберт в сопровождении аббата Адальберта. Их встретил сам маркграф Геро. Следом за монсеньором в замок потянулись славянские князья и бояре, без брони, но при мечах. Князей встречал мажордом Арнульф и сам провожал их до места, церемонно печатая шаги по каменным плитам пола. Последним приехал киевский посол патрикий Аристарх, и его появление вызвало оживление в пиршественном зале. Маркграф Геро усадил посла на почетное место, слева от себя. Справа от хозяина утвердился монсеньор Гильдеберт, что тоже не вызвало нареканий со стороны гостей. Все же непросто архиепископ, но едва ли не самый ближний к королю Генриху человек. Зато намерение спутников патрикия Аристарха разместиться в навершье стола рядом с графом Танкмаром вызвало среди славянских князей ропот. Мажордому Арнульфу пришлось напомнить князьям, что саксы в гостеприимстве не уступают славянам и всегда готовы приветить гостей издалека, пусть даже и в ущерб ближайшим соседям. Более споров по поводу мест не возникло, и маркграф Геро поднял кубок за здоровье всех знатных мужей, собравшихся под сводами старого замка. Гости с охотою откликнулись на призыв хозяина и залпом осушили кубки. Далее с места поднялся патрикий Аристарх и довольно долго говорил о мире между франками и славянами, о корнях, связывающих два этих племени в единое целое, о том, что ни вера, ни обычаи не должны быть поводом для ссор, и что все разногласия следует разрешать полюбовно. Закончил патрикий Аристарх тем, что предложил выпить за здоровье короля Генриха, мужественно противостоящего болезни. Нельзя сказать, что речь патрикия понравилась присутствующим, но за здоровье короля выпили все. Время для споров еще не пришло, поскольку маркграф Геро не торопился выдвигать вождям славянских племен своих условий. А то, что эти условия будут жесткими не сомневался никто.
- Не нравится мне все это, - шепнул Рогволду граф Танкмар. – Замок под завязку забит мечниками Геро.
- Может, это простая предосторожность, - нахмурился княжич.
- Или ловушка, - усмехнулся Танкмар. – Посмотри на мажордома Арнульфа. Этот человек улыбается раз в год по большим праздникам.
Рогволд ничего подозрительного в поведении хозяев пока что не находил. Саксы, сидевшие вперемешку со славянами, вели себя любезно по отношению к гостям, ну разве что кубки осушали реже. Но, возможно, такая воздержанность в питии, вообще характерна для этого племени. А вот славянским князьям и боярам стоило последовать примеру своих здравомыслящих соседей и пореже прикладываться к кубкам, иначе, когда дело дойдет до серьезного разговора, они лыка не будут вязать.
- Не увлекайся, - толкнул в бок Юрия Рогволд. – Очень может быть, трезвая голова тебе сегодня понадобится.
Юрий с удивлением глянул на товарища, но кубок, наполненный до краев крепким рейнским вином, все-таки отставил в сторону. Зато патрикий Аристарх чувствовал себя в гостях у любезного маркграфа Геро как рыба в воде. Собственная речь, которую он без ложной скромности мог бы назвать блестящей, вскружила ему голову, и он пустился в дискуссию с сидящим неподалеку аббатом Адальбертом по поводу различий в обрядах двух церквей Римской и Константинопольской. Богословская беседа велась по латыни и не вызвала интереса у окружающих. Зато Аристарх так ею увлекся, что прозевал начало спора, неожиданно возникшего между князем Граниславом и маркграфом Геро. Причем Гранислав был во хмелю, а маркграф абсолютно трезв.
- Не бывать по твоему, сеньор Геро, - выкрикнул вождь укров. – Никогда славяне не платили подати саксам и платить не будут. А веру своих отцов мы не променяем ни на какую другую.
- Князь Тугомир думает иначе, - спокойно произнес Геро, - он уже перешел в истинную веру и призывает к этому других.
Тугомир, бледный как полотно, поднялся было с места, но говорить ему не дали. Шум за столом поднялся такой, что Аристарх не расслышал ответа любезного аббата Адальберта, а потому и переспросил:
- Ты что-то сказал, святой отец?
- Я сказал, что сейчас не время для споров, сеньор Аристарх.
Князь Гранислав схватил за грудки князя Тугомира и что-то кричал ему прямо в лицо, похоже облаивал последними словами. Патрикий Аристарх поморщился – и что за привычка у благородных славянских мужей, любой спор завершать дракой.
- Уймите их! – прогремел под сводами зала голос маркграфа Геро. Аристарх даже охнуть не успел как в зал ворвалась толпа мечников. Зато он увидел, как боярин Юрий птицей взлетел на стол и швырнул кубок в оскаленное лицо центенария Арнульфа, уже успевшего обнажить меч. Увы, далеко не все славянские вожди оказались столь же проворными, как киевский боярин. Многие не успели даже подняться с лавок. А их головы стали с жутким стуком падать на заставленный золотыми блюдами стол.
- Измена! – крикнул княжич Рогволд и ударом меча повалил на пол увлекшегося центенария Арнульфа.
Рев в зале стоял такой, что у патрикия заложило уши. Аристарх никак не мог обрести себя в новой ситуации, возникшей по воле маркграфа Геро, а когда наконец осознал, что в зале полным ходом идет резня, у него отнялись ноги. Зато глаза продолжали ему служить и он с ужасом наблюдал, как падает на каменные плиты разрубленное едва ли не пополам тело отчаянного спорщика князя Гранислава. Как князь Никлот, с которым он успел за последние дни встретится дважды, пронзенный сразу двумя мечами медленно раскачивается посреди зала, и изо рта его потоком хлещет кровь. А еще он увидел бледного как смерть князя Тугомира, тянущегося к кубку с вином. Кубок он ухватил, но осушить не смог, видимо челюсти свела судорога. Крестный сын патрикия Аристарха так и стоял с серебряным кубком у рта, глядя выпученными глазами на кровавую бойню, учиненную не без его участия. Мечников маркграфа Геро в зале набралось столько, что они уже мешали друг другу. Во всяком случае, им никак не удавалось справиться с отчаянной троицей, прорывающейся сквозь их плотные ряды к выходу. Аристарх и раньше знал, что Юрий искусный боец, но в этот раз молодой боярин превзошел сам себя. Меч в руках беспутного сына Жирослава ходил кругам, обрушиваясь на головы саксов, осмелившихся встать на его пути. Рядом с Юрием отчаянно дрались княжич Рогволд и граф Танкмар. Эти ничем не уступали киевскому боярину, а рев, который вырывался из глоток, повергал в ужас мечников маркграфа Геро.
- Да убейте же их! – не выдержал аббат Адальберт и тут же слегка устыдился этого не совсем уместного в устах служителя церкви призыва.
- Не пускайте Танкмара к подземному ходу, - крикнул маркграф Геро. Из чего Аристарх сообразил, что незаконнорожденный сын короля Генриха, знающий в замке все ходы и выходы, имеет возможность не только спастись сам, но и вывести из ловушки своих отчаянных товарищей. Во всяком случае, вырваться из залитого кровью зала им все-таки удалось. Звон мечей теперь доносился с лестницы, ведущей в подвал.
- Уйдет! – процедил сквозь зубы архиепископ Гильдеберт, хранившей до сих пор горделивое молчание, и лицо его буквально перекосило от бешенства. – Исчадье ада! Сын дьяволицы. Его следовало задушить еще в колыбели.
- Успокойтесь, монсеньор, - негромко произнес маркграф Геро. – Еще не все потеряно, мои люди его не упустят.
Однако маркграф оказался никудышным пророком. Граф Танкмар, вместе с двумя своими отчаянными товарищами, сумел вырваться из ловушки и покинул негостеприимный замок, воспользовавшись подземным ходом. Только эти трое да еще забытый всеми патрикий Аристарх сумели уцелеть в аду, устроенном архиепископом Майнцским и маркграфом Мерзебургским для славянских вождей. Киевский посол, раздавленный ужасным зрелищем, развернувшимся на его глазах, не спешил подавать голос, но любезный сеньор Геро, сохранивший полное хладнокровие даже в этом непростом положении, сам вспомнил о нем.
- Мне очень жаль, патрикий, что тебе довелось пережить столько неприятных минут, но только так мы могли предотвратить зреющий на наших землях мятеж.
- Я понимаю, - промямлил Аристарх. – Все бывает. Надеюсь, мне будет позволено покинуть замок и город.
- Разумеется, - пожал плечами Геро. – Никто не посмеет сказать, что саксы не уважают послов. Мы же не варвары, патрикий.
В положении Аристарха было глупо оспаривать эти слова маркграфа Геро, и потому он промолчал.
- Аббат Адальберт тебя проводит, - кивнул головой патрикию на прощание монсеньор Гильдеберт, лицо которого вновь приняло невозмутимое и горделивое выражение.
Аристарх очень боялся, что его не выпустят из замка, бросив в подземелье, а то и просто прикончив в каком-нибудь закутке. Но, к счастью, все обошлось. Аббат провел его мимо лестницы, заваленной трупами саксов, без задержки. Лестница была той самой, по которой уходили Танкмар, Юрий и Рогволд. Патрикий, много чего повидавший на своем веку, а по молодости лет не раз участвовавший в стычках и сражениях, никак не мог взять в толк, как этим троим все же удалось вырваться из такого скопища вооруженных до зубов врагов.
- Им помогал сам дьявол, - ответил аббат Адальберт на вопрос, так и не заданный патрикием.
В городе еще дрались. Шум доносился со стороны ратуши, где отчаянно отбивались славянские дружинники, обложенные со всех сторон. Однако, возле дома купца Фридриха все было тихо. Аристарх, не чаявший застать своих мечников в живых, едва не прослезился, увидев Сыча, выскочившего во двор, чтобы придержать стремя боярина.
- Рогволдовы мечники бросились к ратуше на помощь славянам, а я своих не пустил, - прошептал на ухо Аристарху Сыч.
- Правильно сделал, - выдохнул патрикий.
- Вот я и говорю, - повысил голос Сыч и покосился в сторону своих товарищей. – Мы здесь с миром, а не с войной. И в чужую распрю нам лезть не след.
Патрикий Аристарх покинул город Мерзебург с рассветом, тепло распрощавшись с напуганным до икоты Фридрихом. Саксы не чинили препятствий киевскому посольству, лишь у городских ворота им пришлось остановиться и пропустить телеги, заваленные телами убитых в стенах ратуши славян.
- Сволочи, - процедил сквозь зубы Сыч и бросил недобрый взгляд на застывших у ворот легионеров.
- Вперед, - крикнул дрогнувшим голосом патрикий Аристарх и первым выскочил за стены страшного города.
Никто киевское посольство не сопровождал и не преследовал, и у Аристарха было время пораскинуть умом и наметить дальнейший путь следования. Возвращаться домой через варяжские земли, наверняка уже объятые огнем восстания, ему не хотелось. Оставался путь сушей через Чехию и Моравию. Путь, конечно, не близкий, но относительно безопасный.
Глава 9
Матильда.
Боярин Юрий сначала осмотрел, хоронясь в зарослях, киевское посольство, и лишь потом, не обнаружив в свите боярина Аристарха чужих, рискнул выехать на проселочную дорогу. Увидев перед собой старого знакомого, патрикий так резко рванул на себя удила, что испуганный конь, встав на дыбы, едва не выбросил его из седла. Зато мечники дружным ором приветствовали вернувшегося из небытия боярина. Особенно надрывались дружинники самого Юрия, кои составляли в свите Аристарха четвертую часть. Понять их было можно, боярин Жирослав не простил бы им потери сына в чужой земле.
- Рад тебя видеть живым и здоровым, - поприветствовал удатного молодца Аристарх, с трудом обретая сбитое дыхание.
- Взаимно, боярин, - усмехнулся Юрий. – А я уж думал, что вас не выпустят живыми из Мерзербурга.
Патрикий Аристарх собрался было рассказать молодому спутнику о пережитых в замке маркграфа неприятных минутах, но Юрий в его сторону только рукой махнул:
- После, боярин, коли жив останусь, а пока мне нужно должок кое-кому вернуть.
- Ох, не сносить тебе головы, - почти простонал Аристарх, недовольный неразумием молодого боярина.
- Знать судьба такая, - равнодушно бросил Юрий. – Своих мечников я у тебя заберу, боярин. Сделаем дело – догоним тебя. А коли сложим головы, то не взыщи.
Расстроенный Аристарх только рукой махнул в сторону Юрия. Он очень даже хорошо понимал чувства, обуревающие сейчас сына Жирослава. Не в обычаях славян спускать врагам такую подлость. Будь Аристарх помоложе, сам бы попытался посчитаться и с архиепископом Гилдебертом и маркграфом Геро.
- Может, тебе интересно, боярин, - уже на ходу бросил Юрий. – Король Генрих умер. Мы перехватили гонца Оттона на дороге.
Весть была ожидаемой, а потому и не произвела на Аристарха особенного впечатления. В одном он был только твердо уверен: спокойной жизни у нового короля Оттона не будет. Если ему вообще удастся утвердится на престоле своего отца. А помехой ему в этом станут не только обозленные славяне, но и собственные мятежные вассалы. Участвовать в чужой смуте Аристарх не собирался, а потому поспешно хлестнул коня плетью, увлекая за собой свою поредевшую свиту.
Десять мечников боярина Юрия явились существенным подспорьем для немногочисленной дружины графа Танкмара. Всего вокруг отчаянных сеньоров собралось чуть больше тридцати человек, пусть и хорошо вооруженных, но все же не представляющих серьезной опасности ни для маркграфа Геро, ни для города Мерзебурга. Собственно, предводители и не собирались осаждать город столь малыми силами. Заботы у них были поскромнее. И в успехе затеянного предприятия они почти не сомневались.
- А ты уверен, что архиепископ поедет на похороны? – спросил Рогволд Танкмара.
- Уверен, - твердо сказал граф. – И дело не в похоронах. Гильдеберт ринется в Мелебен, а потом в Ахен, чтобы застолбить место подле нового короля. Эта хитрая бестия не захочет упустить своего шанса.
Рогволд потерял в Мерзебурге почти всю свою дружину. Из проклятого города чудом выскочили только пять человек, и все они жаждали отомстить за своих погибших товарищей. И такая возможность им представилась даже раньше, чем рассчитывал Рогволд. Монсеньор Гильдеберт действительно очень торопился, что, впрочем, не помешало ему позаботится о солидной охране в полсотни легионеров, плотной стеной окруживших его дорожную карету. Карета была запряжена шестеркой крупных лошадей и двигалась очень быстро, порой опережая многочисленную свиту. Судя по всему, архиепископу и в голову не приходило, что его путь может оказаться существенно короче запланированного. Карета монсеньора безбоязненно вкатила под сень густого леса, рассеченного едва ли не пополам проселочной дорогой. Легионерам архиепископа пришлось разделиться. Двадцать человек скакали впереди кареты, остальные держались в хвосте. Никаких неожиданностей вроде бы не предвиделось, а потому швабы, служившие верой и правдой архиепископу Майнцскому, слегка растерялись, когда огромное в два обхвата дерево, собиравшееся вроде стоять вечно, вдруг рухнуло прямо между ними и каретой, набирающей ход. Тридцать легионеров сбились в кучу перед неожиданно возникшим препятствием и огласили дремлющий лес удивленными криками. Удивление сменилось ужасом, когда из ближайших зарослей в них густо полетели стрелы. Швабы вылетали из седел один за другим, и очень скоро тропа была завалена десятками неподвижных тел. Из смертельной ловушки удалось вырвать едва ли десятку легионеров, которые поворотили коней вспять и сейчас стремительно уходили от возможной погони по направлению к городу Мерзебургу.