- А кто тот мрачный тип в черном кафтане, который терся у входа? – спросил Рогволд.
- Это князь говолян Тугомир, - со вздохом пояснил Фридрих. – Язычник. Но отец Ингебер позволил ему посещать храм, поскольку душа князя, кажется, приоткрылась для света. Князь Тугомир был захвачен в полон семь лет назад. Поначалу его держали в замке под запором, но потом позволили жить в Мерзебурге простым обывателем.
- За ним присматривают?
- Разумеется. Говоляне очень дерзкое племя, после того как Генрих отобрал у них Бранибор они затаили на саксов обиду.
- А дом центенария Арнульфа расположен через два дома от твоего, уважаемый Фридрих? – спросил Юрий.
- Да. Там чудесный садик. Но сам сеньор Арнульф большую часть времени проводит в замке. Тем более сейчас, когда маркграф Зигфрид тяжко болен.
- Какая жалость, - покачал головой Юрий. – А я так хотел с ним повидаться.
Патрикий Аристарх от возмущения едва не захлебнулся вином. Свет не видел большего негодяя, чем сынок распутной боярыни Татьяны. Вот уж действительно – яблоко от яблони недалеко падает. А жена боярина Жирослава, это такая яблоня, что иных плодов кроме червивых от нее и ждать не приходится.
- Аббат Адальберт уже справлялся о тебе, боярин Аристарх, - сказал расстроенному патрикию Фридрих.
- А кто он такой, этот аббат?
- Правая рука монсеньора Гильдеберта. Архиепископ Майнцский хочет с тобой встретиться завтра днем, боярин.
- А где он остановился? – встрепенулся Аристарх.
- В замке маркграфа Зигфрида.
- Ну что же, я готов.
Глава 7
Крещение князя Тугомира.
Увы, патрикию Аристарху так и не удалось встретиться с монсеньором Гильдебертом. Рано по утру пришло печальное известие о кончине маркграфа Зигфрида, и архиепископу Майнцскому сразу стало не до посла. Аристарху ничего другого не оставалось делать, как выразить глубокое соболезнование близким покойного и ждать, пока архиепископ исполнит печальные обязанности по отпеванию и погребению одного из самых доблестных и благородных сеньоров Саксонии. Аббат Адальберт заверил киевского посла, что архиепископ Майнцский его непременно примет, как только позволят обстоятельства.
- У монсеньора на тебя свои виды, - опустил очи долу отец Адальберт. – Ты ведь христианин, благородный Аристарх?
- Вне всякого сомнения, - подтвердил патрикий.
- Тогда, быть может, ты согласишься стать крестным отцом князя Тугомира? – спросил аббат.
- Князь решил креститься?
- Благородный Тугомир колеблется, но твое слово, сеньор, может стать решающим.
- Я сделаю все от меня зависящее, чтобы привести к Богу еще одну заблудшую душу, - с охотою подтвердил Аристарх.
- Я рад, что не ошибся в тебе, сеньор, - отвесил патрикию глубокий поклон Адальберт.
Князь Тугомир оказался человеком средних лет, с угрюмым лицом и печальными серыми глазами. Судя по всему, годы, проведенные в заточении, не прошли для него даром. Тем не менее, на киевского посла Тугомир посмотрел с интересом и жестом пригласил его к накрытому столу. Обстановка в доме, выделенном князю под постой, была более чем скромной. Саксы явно не баловали своего пленника излишней заботой и вниманием.
- Здесь все же лучше, чем в подземелье замка, где я провел первые три года, - усмехнулся Тугомир.
- Свобода всегда лучше неволи, - сказал Аристарх, присаживаясь на лавку.
- Свобода? – вскинул бровь Тугомир.
- Я говорю о духовной свободе от мерзостей язычества, которую получает всякий человек, обретший истинную веру.
- А ты давно стал христианином, боярин? – спросил Тугомир.
- Я был крещен при рождении, - охотно отозвался Аристарх.
- И это не помешало тебе стать ближником князя Ингера?
- Как видишь, - пожал плечами патрикий. – Сила старых богов иссякла, князь, а возможно, ее никогда и не было. Твоя печальная судьба лишнее тому подтверждение.
- Хочешь сказать, что с принятием христианство мое положение измениться? – нахмурился Тугомир.
- Вне всякого сомнения, - подтвердил Аристарх. – Аббат Адальберт заверил меня, что после крещения ты получишь свободу.
- Свободу от мерзостей язычества? – с усмешкой спросил говолянский князь.
- Нет, речь идет о физическом освобождении. Да и зачем саксам держать под запорами князя-христианина. У тебя, благородный Тугомир, появится возможность вернуться в родной город и занять там подобающее место.
- За счет предательства?
- Ты меня оскорбляешь, князь, - обиделся Аристарх. – По-твоему, я предатель? Или может быть ты первый язычник, который принял христианство? Смею тебя уверить, ты ошибаешься. И в Болгарии, и в Моравии крестились не только знатные мужи, но и простолюдины. Немало христиан есть в Киеве и других городах Руси. Принятие истинной веры будет благом для славянских земель, можешь мне поверить, князь. Исчезнет повод для войн с саксами, баварцами и швабами. Мир и благоденствие сойдут на ваши земли.
- А как же отцовская вера?
- Так и отцы далеко не всегда бывают правы.
Трудно сказать, что повлияло на решение князя Тугомира, красноречие патрикия Аристарха или настойчивость аббата Адальберта, но вождь говолян крестился в местном храме при большом стечении народа. Аристарх, будучи активным участником церемонии, умилялся, боярин Юрий криво ухмылялся. Патрикий, выйдя из божьей обители, в довольно резкой форме сделал боярину замечание.
- Мне не нравятся люди, покупающие свободу ценой отречения от собственных отцов, - отрезал Юрий, чем поверг патрикия в возмущение и недоумение.
- Никто князя Тугомира не принуждал, он сделал свой выбор добровольно!
- Ты либо не все знаешь, боярин Аристарх, либо кривишь душою, - махнул рукой Юрий и расплылся в ослепительной улыбке. Улыбка, разумеется, предназначалась не патрикию, а двум особам женского пола, которые как раз в эту минуту выходили из храма в сопровождении мрачного сеньора. Благородные дамы тут же опустили очи долу, а сеньор метнул в молодого нахала грозный взгляд.
- Центенарий Арнульф с супругой сеньорой Гертрудой и сеньора Матильда, о которой я тебе уже говорил, боярин, - пояснил Аристарху Фридрих, сопровождавший гостя в храм и разделявший чувства патрикия по поводу только что прошедшего обряда.
- Это та самая дама, которая находится под покровительством архиепископа? – вспомнил Аристарх.
- Вот именно, - кивнул головой Фридрих.
По смущенным лицам женщин патрикий без труда определил, что распутный Юрий уже успел с ними познакомиться. Но вот как далеко юный боярин и княжич Рогволд зашли в отношениях с сеньорами, Аристарху оставалось только догадываться. Во всяком случае, если верить Фридриху, молодые люди провели сегодняшнюю ночь за стенами его дома. Менее всего патрикию сейчас хотелось, чтобы его спутники своим распутным поведением сорвали бы ему предстоящие в скором времени переговоры с архиепископом Гильбертом. Взывать к разуму и чувству долга боярина Юрия было совершенно бесполезно, Аристарх убедился в этом на личном опыте. Еще более упрямым и непредсказуемым человеком был княжич Рогволд, у которого все же хватило совести не являться сегодня в храм и не корчить из себя истинного христианина. Кроме того, как успел догадаться Аристарх, у Рогволда были в Мерзебурге свои дела, о которых он не спешил ставить в известность озабоченного патрикия. Дабы не оказаться в конечном счете в дураках, Аристарх вынужден был прибегнуть к помощи своего мечника Сыча, человека хитрого и пронырливого, способного вызнать любые тайны, как сердечные, так и политические. И надо отдать должное Сычу, он сумел оправдать надежды своего хозяина. Уже к вечеру Аристарх знал, что и нынешнюю ночь Рогволд и Юрий собираются провести вне стен дома, отведенного под постой.
- Собственными ушами слышал, - клятвенно заверил Сыч патрикия, расстроенного чужим коварством. – Сеньор Танкмар сказал боярину Юрию, что непременно будет.
- Где будет и в какое время?
- Ночью. По всей видимости в доме центенария Арнульфа.
- Почему ты так решил? – нахмурился Аристарх.
- Так ведь эту ночь они именно там провели, - пожал плечами Сыч.
Если бы речь шла о Гертруде и Матильде, то Аристарх не стал бы себя утруждать. Но зачем Юрию понадобилось назначать свидание графу Танкмару? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой: Танкмар нужен не Юрию, а Рогволду, посланцу княжича Олегаста, а возможно и кудесника Рулава. Вот тебе и легкомысленные юнцы, которым кроме бабьих подолов ничего не надо! Чего доброго, они обведут вокруг пальца многоопытного патрикия Аристарха, которому останется только руками развести да подсчитать убытки. Но зачем благородному Танкмару, сыну короля Генриха, понадобилась столь тесная связь с мятежниками-славянами? Ответ на этот вопрос Аристарх неожиданно получил от Фридриха.
- Вот ведь незадача, - покачал головой купец, одновременно салютуя патрикию наполненным до краев кубком. – Мы все были уверены, что после смерти сеньора Зигфрида маркграфом Мерзебургским будет назначен сеньор Танкмар, его сестричад, а вышло все по иному. Сегодня по утру архиепископ Гильдеберт привел к вассальной присяге капитана Геро. Теперь он будет маркграфом и королевским легатом, а Танкмара опять обошли. Видимо, король Генрих совсем плох и в королевстве всем распоряжаются ближники его наследника герцога Оттона.
- А где сейчас находится король Генрих?
- В Мелебене.
- Так ты считаешь, Фридрих, что сеньор Танкмар не смириться со своей судьбой? – насторожился Аристарх.
- Это уж как пить дать, - вздохнул хозяин. – Теперь большой усобицы, пожалуй, не избежать.
Аристарх, озабоченный свалившимися на его седую голову нерадостными вестями, собрался было передохнуть после сытного обеда. Но, увы, его отдохновению помешал аббат Адальберт, как-то уж очень невпопад появившийся в доме купца Фридриха.
- Архиепископ Гильдеберт готов тебя принять, благородный Аристарх, - объявил он прямо с порога.
- Когда? – насторожился патрикий.
- Прямо сейчас, если ты не возражаешь.
Со дня смерти маркграфа Зигфрида прошло всего лишь четыре дня, для Аристарха томительных, а для монсеньора Гильдеберта насыщенных событиями. Гильдеберт не только похоронил старого маркграфа, но и привел к присяге нового. Кроме того, архиепископ крестил собственноручно князя Тугомира, ибо, похоже, придавал этому событию очень большое значение. Что, впрочем, не удивило Аристарха. Среди полабских славян христиане составляли явное меньшинство, а уж о крещенных князьях в этих краях и вовсе не слышали. Монсеньор Гильдеберт совершил бы большую ошибку, если бы не использовал это бесспорно знаковое событие для укрепления христианства в этом языческом краю.
- Архиепископ придерживается того же мнения, - с охотой отозвался Адальберт на осторожные намеки патрикия. – Мы очень рассчитываем и на твою помощь, благородный Аристарх.
В чем будет заключаться эта помощь патрикию объяснил сам монсеньор Гильдеберт, худой и рослый человек, годами, пожалуй, равный Аристарху. Встреча началась с церемонных приветствий и обмена любезностями. Патрикий при этом не ударил в грязь лицом и показал византийскую выучку, чем, кажется, удивил архиепископа, предполагавшего, что судьба свела его с варваром. И хотя монсеньор Гильдеберт прекрасно владел вендским языком, как, впрочем, и все жители Мерзебурга, но Аристарх разговор с ним начал на латыни.
- Я слышал, что ты, благородный Аристарх, долго жил в Константинополе?
- Это правда, - подтвердил посол киевского князя. – С тех самых пор я и ношу титул ромейского патрикия.
Монсеньор Гильдеберт с интересом прочитал письмо каган-бека Аарона, предназначенное для короля Генриха, и выслушал длинный перечень обид, чинимых киевским и новгородским купцам в портах, подконтрольным саксонским легатам.
- Я признаю правоту большинства твоих претензий, патрикий, и очень сожалею, что болезнь короля Генриха помешала твоей с ним встрече. Тем не менее, я обещаю, что передам письмо каган-бека и пожелания князя Ингера либо королю Генриху, либо герцогу Оттону, его наследнику. К сожалению, мы не всевластны на побережье Варяжского моря, как ты уже, вероятно, успел заметить, благородный Аристарх. Мятежи сотрясают некогда мощную Франкскую империю, мешая нормальной жизни и взаимовыгодной торговле.
- Но мне кажется, монсеньор Гильдеберт, что веское слово великого князя Ингера могло бы поспособствовать мирному разрешению конфликта между славянскими князьями и королем, - высказал свое мнение по щекотливому вопросу Аристарх.
- Вне всякого сомнения, - вскинул склоненную было голову монсеньор Гильдеберт. – Ты, вероятно, успел уже заметить, патрикий, в сколь сложном положении мы сейчас находимся. Состояние короля Генриха таково, что не оставляет никаких надежд на его выздоровление. У герцога Оттона много врагов и скрытых недоброжелателей. Недоброжелатели Оттона подбивают к смуте славянских князей и франкских сеньоров. Восточно-франкское королевство, воспрянувшее было под заботливой рукой Генриха Людольфинга, рискует утонуть в кровавых усобицах. Не думаю, что наша слабость пойдет на пользу великому князю Ингеру, каган-беку Аарону и императору Роману. И я очень рассчитываю на твою поддержку, благородный Аристарх.
- И чем же я могу помочь тебе, монсеньор, и королю Оттону?
- Мы собираемся пригласить в Мерзебург славянских князей, дабы заключить с ними полюбовное соглашение, - пояснил архиепископ. – А гарантом этого соглашения мог бы выступить князь Ингер в лице своего посла благородного Аристарха. В этом случае мы сделаем все от нас зависящее, чтобы купцам с Востока впредь не чинилось никаких препятствий на подвластных королю Оттону землях.
Вообще-то королем в этих землях был пока что Генрих, но Аристарх не стал пенять монсеньору Гильдеберту на неточность. Все могло измениться в течение ближайших дней, и они оба, посол и архиепископ, это отлично понимали. Конечно, Аристарх слегка превышал полномочия, данные ему великим князем Ингером, но с другой стороны, почему бы не поспособствовать установлению мира и согласия на этих землях, страдающих от многочисленных усобиц. В конце концов, что выиграет Русь, если безумцам Рулаву и Олегасту удастся развязать войну с саксами? Да ничего! Зато торговле Киева и Новгорода с Европой будет нанесен огромный ущерб. Пострадают, между прочим, интересы и самого Аристарха, и его многочисленных коммерческих партнеров.
- Хорошо, я согласен, - кивнул головой патрикий. – Худой мир лучше доброй ссоры.
Последние слова он произнес по вендски, но архиепископ и аббат не нуждались в толмаче, чтобы уяснить их смысл.
- Так мы можем посылать приглашения князьям не только от имени благородных Геро и Тугомира, но и от твоего имени, патрикий? – вежливо полюбопытствовал аббат Адальберт.
- Разумеется, - пожал плечами Аристарх. – Я с удовольствием обращусь к благородным славянским вождям со словами примирения.
- Приятно найти в посланце далекой земли истинно христианскую душу, - ласково улыбнулся монсеньор Гильдеберт. – Я очень надеюсь, что наша совместная миссия по просвещению умов, погрязших в язычестве, будет продолжена, благородный Аристарх.
- Я тоже на это надеюсь, монсеньор. Более того приложу все усилия, чтобы свет истинной веры засиял по всей Европе.
- Храни тебя Господь, патрикий Аристарх.
Аристарх остался доволен встречей с монсеньором Гильдебертом. И хотя не было подписано никаких договоров и никто не произнес обычных в таких случаях клятв, разговор можно было считать успешным. Конечно, архиепископ это не король Генрих и даже не герцог Оттон, но здесь важно другое. Посланцу великого киевского князя Ингера удалось показать надменным саксам насколько может быть выгодным сотрудничество между Русью и Восточно-франкским королевствам и какие вполне существенные блага оно может принести.
- В лепешку разбейся, - приказал Аристарх Сычу, - но узнай, о чем будут говорить княжич Рогволд и граф Танкмар.