Несмотря на все баталии вокруг экономической реформы, мы в Верховном Совете не могли не заниматься еще более сложной проблемой, какой представляла собой задача сохранения единства страны. Еще на II Съезде народных депутатов, осенью 1990 года, я делал Доклад относительно Союзного и Федеративного договора. Тогда мои слова оказались вещими. В частности, мною было сказано, что если мы не сумеем в ближайшее время подготовить и заключить Союзный договор, страну ждут большие беды. После распада СССР процессы дезинтеграции перекинулись на
Россию — автономные республики требовали чуть ли не полной самостоятельности, области и края провозглашали себя «республиками», шантаж регионов центра приобретал всеобщий характер.
Слабое до беспомощности, крайне неэффективное и не авторитетное федеральное правительство само являлось источником роста сепаратизма и регионализма республик, областей и краев. И можно со всей ответственностью заявить:
если бы центр политического процесса в 1991—1993 годах плавно не переместился бы из Кремля в Парламентский дворец — не было бы сегодня единой России.
И скорее всего, реализовалась бы идея некоего конгломерата полуколониальных государственных образований (30—35 субъектов) на территории России, как прогнозировали в своих тогдашних публикациях и зарубежных выступлениях лидеры радикал-демократов. Только такое расчленение России, полагали они, может «окончательно» решить вопрос о «русской империи». Забегая вперед, скажем, этими концептуальными идеями руководствовались они, когда открыто поддержали мятежный режим генерала Дудаева. Они хихикали в прессе, когда грозненские мятежные власти приняли смехотворное решение о «лишении депутатского мандата Р.И. Хасбулатова»...Правительство и президент, столкнувшись с неодолимыми для них препятствиями, вообще отказались от задачи разработать и подписать более или менее приемлемый Федеративный договор. Страна неумолимо двигалась в направлении распада. Зарубежные печатные органы 1992 года были переполнены статьями, авторы которых с тревогой писали о неминуемом хаосе в России, который наступит в результате феодализации Российской Федерации. Вот в такой обстановке я лично взялся за разработку Федеративного договора, который скрепил бы все субъекты России в едином конституционном акте, в котором были бы четко определены права, полномочия и взаимоотношения на трех уровнях: республики, области и края, автономные области.
Не буду описывать все проблемы и трудности, которые приходилось преодолевать. Сообщу лишь, что приходилось приглашать к себе лично чуть не всех руководителей регионов
Отсутствуют стр. 66-67
совершенно уверенным в полном успехе всего этого предприятия.
Другой фактор успеха — это правильная тактика в отношении Кремля. Если бы «подключил» людей Ельцина — это был бы неминуемый провал. Ельцин поручил бы это «дело», например, Сергею Шахраю, тот неумолимо начал бы конфликтовать с лидерами провинций, последние, в свою очередь, раздраженные таким отношением, просто покинули бы Москву. Поэтому я строго запретил Ярову никого из Кремля не приглашать, проекты наших рабочих документов никому не показывать. Эта тактика дала блестящий успех...
Это событие оказало ошеломительное воздействие на Кремль... Я еще подводил «промежуточные» итоги, выступая перед участниками этого Исторического Совещания (а в соседнем помещении, там же на 2-м этаже Белого дома, накрывались столы для торжественного ужина), как мне позвонил Ельцин.
Ельцин:
Руслан Имранович, я слышал, что вы успешно завершили работу с Федеративным договором, подписали документ. Это — очень хорошо. Но, может быть, я тоже поставлю свою подпись — я ведь президент страны. А тут такое дело, как будто меня и нет... Как вы смотрите на мое предложение? Люди еще не разъехались?Я:
Борис Николаевич, это хорошая идея. Будем считать, что я подписал с руководителями субъектов своего рода «предварительный Договор». От имени Российской Федерации подписи мы можем поставить вдвоем. Я не только не возражаю, но и приветствую ваше решение. Но учтите только одно — никакой ревизии документа, иначе — все «взорвется».Ельцин:
Я понимаю, уверен, что в тексте все то, что следует отразить, я знаю, что вы все контролировали лично.Я:
Хорошо, Борис Николаевич, дайте нужные указания к торжественному акту.Ельцин:
В таком случае, я даю задание, чтобы завтра, 31 марта, в Большом Кремлевском дворце приготовили все необходимое для этого торжественного события.Я:
Согласен, я выделю для оказания помощи Юрия Ярова, пусть с ним свяжутся организаторы. Попросите также пригласить Председателя Конституционного суда Валерия Зорькина, а может быть — и весь состав Суда.Ельцин:
Хорошо, это будет правильно.Я:
Борис Николаевич, надо, чтобы был хороший ужин.Ельцин
(довольный):
Конечно, а как же без ужина. Я скажу, чтобы все было на высшем уровне...Я вернулся в зал — все заметили мой уход, ждут. Я сообщил, что звонил Ельцин, передает нам всем свою искреннюю благодарность и поздравления. Он на радостях приглашает всех в Кремлевский дворец для торжественного акта подписания и дает ужин. Кто-то спросил: а не будет ли попытки «пересмотра» положения Договора? Я успокоил, заверив, что об этом и речи не может идти. Все были необычайно довольны. Их, региональных лидеров, не меньше нас, конечно, беспокоила неопределенность с позицией Кремля вокруг Федеративного договора. И завершение с таким согласованным результатом, конечно, рассматривалось ими как выдающийся успех в нашем общем деле по сохранению единства страны. Ведь они по большому счету были искренними патриотами России.
Вечером 31 марта в Большом Кремлевском дворце мы подписали Федеративный договор уже с участием Ельцина... Помню слова Валерия Зорькина уже на торжественном ужине:
— Руслан Имранович, кроме вас, никто в стране не сумел бы разработать этот Документ и привести субъекты к его подписанию. Вы сами представляете значение того дела, которое вы только что сделали?
... Конечно, я понимал.
...Затем мы инкорпорировали этот Договор на очередном Съезде народных депутатов в Конституцию страны, и он приобрел конституционный характер. Так была буквально спасена Российская Федерация от грядущего распада, к которому она приближалась. В том числе благодаря ельцинско-гайдаровской деятельности в 1992 году.
Падение Гайдара
Скорый уход Гайдара стал вполне прогнозируемым уже через два-три месяца после начала его деятельности как главы экономического блока в правительстве Ельцина. Принципиально неверным было первое решение, которое объявил Ельцин — либерализация цен, которая предшествовала приватизации. Ситуацию еще можно было значительно поправить, если бы Гайдар понял бы ее ошибочность и вместе с парламентом согласовал бы целый ряд законодательных актов с целью корректировки избранного ошибочного курса. Но он упрямствовал. Его не смог убедить даже такой признанный авторитет, как академик Николай Петраков, который получил широкое мировое признание еще с 1990 года, когда он предложил Горбачеву основательно проработанную программу радикальной экономической реформы. Академики Георгий Арбатов, Станислав Шаталин, Николай Шмелев, Олег Богомолов, Виктор Мартынов, Леонид Абалкин, член-корреспондент Павел Бунич, Владимир Шенаев и др. — все эти ученые, превосходно знающие механизмы рыночной экономики, изучившие практику трансформации множества стран, предупреждали и в публичных выступлениях, и через аналитические записки и доклады, направляемые в Правительство и Верховный Совет, о необходимости внесения существенных корректировок в объявленный план экономической реформы. При этом они предлагали свою помощь, в том числе коллективы своих научных институтов, даже известные ученые из западных стран, с которыми я встречался, выражали беспокойство в связи с непродуманностью президентско-правительственных действий.
Все было тщетно. Примерно с лета—осени 1992 года стали поступать отрицательные оценки деятельности Гайдара в целом ряде аналитических докладов международных организаций, в частности, такие оценки содержались в Докладе Экономического и социального совета ООН и ЮНКТАД. В первом докладе утверждалось, что «первый этап реформы в России, терпит неудачу... в силу чрезмерного ударения на «ценовые механизмы» и попытки достигнуть бюджетный баланс «любой ценой». В докладе далее говорилось о том, что в условиях
«кардинальной экономической реформы правительства должны мобилизовать в качестве союзников... все группы общественных сил, которые усматривают в проведении реформы прямую выгоду для себя
...». Но разве не об этом же говорили наши депутаты? Правительство не только игнорировало всё эти «общественные силы», но даже пыталось проводить реформы... без парламента, через «указное» право! Какие успехи можно было ожидать от самоуверенных дилетантов!Авторы второго доклада (ЮНКТАД) были еще более адресными — они прямо обвиняли российское правительство в
«игнорировании интересов большинства населения», попытках создать «искусственно класс собственников», наделяя их государственными предприятиями... на сомнительной с точки зрения закона основе...»Я распорядился, чтобы материалы этих докладов были вручены нашим депутатам... Они произвели на них ошеломляющее впечатление, критика правительства в парламенте стала еще более жесткой, ироничной. Правительство потеряло авторитет, его уже просто не уважали.
Всю деятельность по корректировке правительственных действий пришлось осуществлять исключительно парламенту, в том числе через законодательные акты. И мы во многом «смягчили» непродуманную политику правительства... В апреле 1992 года Ельцин передал полномочия главы правительства Гайдару, вскоре он же «убрал» из правительства и Бурбулиса, который, видимо, чрезмерно влиял на Гайдара и далеко не в лучшем направлении. Но никаких существенных изменений в правительственной политике не последовало. Экономика все глубже входила в состояние коллапса, недовольство охватывало все большее число людей. Нам, парламентариям, приходилось выполнять множество не свойственных нам задач, восполняя тот вакуум исполнительной власти, который был для всех очевиден. И это хорошо стали представлять региональные лидеры — главы администраций и руководители местных представительных органов — советов. Они с нетерпением ждали очередного
Съезда народных депутатов, чтобы отправить в отставку все это правительство.
Отправить в отставку правительство мог и Верховный Совет, и причины для этого возникали неоднократно. Например, когда вопреки утвержденным принципам приватизации, правительство представило чубайсовскую «ваучерную приватизацию», немедленно получившей наименование «мошеннической» (в силу безадресности приватизационных чеков — ваучеров). Другой случай, связанный также с законом о приватизации — он был изменен до неузнаваемости, уже после того, как был полностью утвержден парламентом. Это было неслыханным прецедентом в истории парламентаризма, насколько я знаю. Естественно, что многие из этих членов правительства в парламенте воспринимались как случайные, безответственные люди, не имеющие никаких обязательств перед обществом. И поэтому смело экспериментирующие...
Но отправить в отставку это правительство парламент не мог, поскольку я выступал против такого решения. Хотя парламентарии были недовольны такой моей позицией, но большинство меня поддерживало в этом. Я сумел убедить депутатов в том, что дело не только в правительстве, а гораздо сложнее — в отношениях между парламентом и президентом — а их, эти отношения, я не хотел портить. При личных встречах я убеждал Ельцина в необходимости смены главы правительства — найти сильного, авторитетного лидера, но президент был упрям, хотя соглашался, что многие члены правительства «недотягивают» до нужного уровня: нет опыта, знаний, умения строить правильные отношения с парламентом и т.д. Поэтому и парламентарии, и региональные лидеры, и общественность — все терпеливо ждали очередного, VII Съезда народных депутатов в полной уверенности, что правительство во главе с и.о. его главы Гайдаром будет смещено на этом съезде. Так оно и произошло.
VII Съезд народных депутатов России, как всегда, открылся в Большом Кремлевском зале, в декабре. Я выступил с большим докладом, охарактеризовал общую обстановку в стране, сделал анализ деятельности правительства, показал причины неудачи экономической реформы. Выступил с докладом, разумеется, и Егор Гайдар, попытался полемизировать со мной, оспаривая некоторые положения моего доклада. Но они были неубедительны. Дискуссия по вопросам правительственной деятельности была суровой, высоко профессиональной, но справедливой. Практически все выступающие показывали превосходное знание условий страны, они прибегали к сравнениям из практики разных стран, вскрывали не только ошибочные решения, но и откровенные глупости в деятельности правительства. Ряды сторонников правительства Гайдара из группы радикальных демократов, были незначительными.
Доклад председателя парламента на VII Съезде народных депутатов Российской Федерации
Уважаемые граждане Российской Федерации! Уважаемый Президент Российской Федерации! Уважаемые народные депутаты, гости Съезда!
Седьмой Съезд народных депутатов собрался в исключительно ответственный период жизни нашего Отечества. От наших решений во многом зависит цена, которую придется заплатить обществу на пути преобразований.
Президент в своем докладе представил общие подходы к некоторым из решений этой проблемы. Думается, что они станут предметом самого внимательного обсуждения на нашем Съезде.
Съезд должен сказать свое решающее слово о ситуации в стране, дать объективную оценку ходу экономической реформы. Для народных депутатов Российской Федерации и Президента, избранных народом и подотчетных ему, объективность оценки — естественная потребность, предпосылка выработки эффективных мер по выходу из кризиса и конкретных действий, ухудшения экономической и социальной обстановки.
Верховный Совет, многократно обращаясь к оценке общественно-экономической ситуации, характеризует ее как крайне сложную, притом ухудшающуюся, взрывоопасную, кризисную. Проблема номер один — это спад производства, грозящий его остановкой. По итогам 1992 года ожидается как минимум 20-процёнтное сокращение производства. Если предположить, что падение производства продолжится и в следующем году (а именно об этом свидетельствует и прогноз Правительства), то суммарное сокращение выпуска
продукции за три года, 1991—1993, превысит 50%. После такого падения впору будет говорить о воссоздании экономики, причем от нуля, а не о реформировании ее на рыночный лад. Объем капитальных вложений за девять месяцев снизился на 48% по сравнению с соответствующим периодом прошлого года. А ведь и 1991 год был отнюдь не благополучным с точки зрения инвестиций. Произошел полный крах инвестиционной политики. В бюджетном послании говорилось, что для выполнения инвестиционной программы в соответствующих ценах необходимо затратить 850—900 млрд рублей. Профинансировано же за десять месяцев 169,4 млрд рублей.
Драматизм ситуации состоит в том, что объективных причин для такого падения производства, по оценке ведущих институтов и специалистов страны, у нас нет.
Жилищное строительство, например, сократилось в три раза — это уровень 1951 года. Следовательно, преобладают все-таки факторы субъективного порядка, суть которых заключается в неадекватном отношении к реальностям экономической жизни. Другая острая проблема — это абсолютное ухудшение качества жизни, обнищание людей. О катастрофическом снижении уровня потребления говорит такой показатель: розничный товарооборот в физическом измерении за 10 месяцев текущего года снизился на 39% по сравнению с соответствующим периодом прошлого года; резко ухудшилась его структура.