Находясь на крепостной башне, Олег с удовольствием подставил лицо тёплым струям влажного ветра. Стоял конец ноября, но было тепло, как в мае.
- Хорошо тут, - с глубоким вздохом произнёс Олег. - Зимой, небось, и снега не бывает.
- Бывает, - отозвался Роман, стоявший рядом. - Море сковывает льдом, так что из Тмутаракани до Корчева на другой берег пролива можно верхом доехать за полдня. Однако таких холодов, как на Руси, конечно, не бывает.
- Ты говоришь, у тебя война с мятежным катепаном ромеев. А почто тогда гавань Тмутаракани полна кораблей купеческих? - повернулся к Роману Олег. - Иль купцов война не страшит?
- А что им война? - Роман усмехнулся. - Другого пути на Дон и с Дона нету, кроме как через Тмутаракань. Купчишки народ ушлый, за выгодой они хоть за тридевять земель идти готовы. Нипочём им война, непогода иль лихие людишки. А война и торговлю кормит: оружие всегда в цене. И рабы всегда в цене, и кони.
- Коль возьмёшь ты Тавриду под свою руку, тогда на тебя более могучий враг ополчится - император ромеев, - предостерёг брата Олег. - У него же и войско несметное и корабли огнемётные. Но главное оружие ромеев - это подкуп. Против этого храбрость бессильна.
- Вот завоюю Тавриду, и у меня злата-серебра будет не меньше, чем у ромеев, - уверенно проговорил Роман. - Тогда потягаемся на равных с василевсом ромеев. По слухам, Михаилу Дуке ныне не до Тавриды. В Европе его теснят болгары да норманны, в Азии сельджуки бесчинствуют. А тут ещё восстал ромейский полководец Никифор Вотаниат. Не иначе опять свара за трон начинается. - Роман усмехнулся. - Нам это на руку, брат.
Олег помолчал, потом спросил тихо:
- Марию-то вспоминаешь?
- Ни к чему прошлое ворошить, брат, - проворчал Роман. - Что было, то прошло. Отец незадолго до смерти письмо мне прислал: извещал, что митрополит противится моему браку с Марией, ибо мы с ней двоюродные брат и сестра. Мол, Всеволод Ярославич не смеет против Церкви выступить, потому и отдаёт младшую дочь замуж за знатного гречина.
Олег хотел сказать, что брат Глеб живёт в супружестве с Янкой, которая ему тоже двоюродная сестра, и ничего, но промолчал.
Он перевёл разговор на другое:
- А жив ли сказитель и песнетворец Боян, которого ты взял с собой, отправляясь на княжение в Тмутаракань?
- Жив-здоров, - кивнул Роман. - Ныне он про мои походы песни слагает. Вот только ослеп совсем мой песнетворец, и никакие снадобья заморские не помогают. Беда, да и только.
Глава пятнадцатая. ПОХОД НА ПОЛОЦК.
Бегство наложниц привело Изяслава в дикую ярость. Это усугубилось ещё тем, что вместе с Одой и Эльжбетой бежал один из гридней. Но особенно Изяслава разозлило то, что сотворили с его верным постельничим, который по-существу стал евнухом.
Боярин Богуслав, дабы не поплатиться головой за отчаянную дерзость своего сына, предпочёл укрыться не где-нибудь, а у полоцкого князя. Именно это обстоятельство и навело Изяслава на мысль, что обе беглянки наверняка подались туда же. Соглядатаи, возглавляемые Спирком, который из постельничего превратился в главного прелагатая при великом князе, обшарили все города и веси земли киевской, побывали в Переяславле, Чернигове и Владимире. Но все было напрасно.
Изяслав решил, что Ода и Эльжбета нашли убежище у Всеслава в Полоцке.
Больше всего Изяслава раздражали слухи, ходившие по Киеву. Народ на торгу судачил, злорадствуя, как две слабые женщины одурачили самого великого князя, да ещё и отомстили ему, кастрировав верного слугу. Киевляне втихомолку восхищались и Всеславом, который даёт приют всем несправедливо обиженным. Сколько ни бьются с ним сыновья и внуки Ярослава Мудрого, а одолеть не могут.
В довершение всего в гости к Изяславу пожаловал его старший сын Святополк и прямо с порога начал выставлять претензии отцу.
- Батюшка, не по-христиански ты поступил, отняв у меня жену, - начал Святополк. - Но я не был на тебя в обиде, поскольку ты дал мне за Эльжбету Вышгород. Видит Бог, прелести Эльжбеты стоят такого отступного. Но, отняв у меня супругу, ты не сберёг её. Допустил, что Эльжбета сбежала от тебя с каким-то дворцовым стражем. Это не токмо постыдно, батюшка, это смешно! Над тобой смеётся весь Киев!
- Ты зачем приехал? - набросился на сына Изяслав. - Какого рожна тебе надо? Насмехаться надо мной собрался?
- Насмехаться я не собираюсь, - ответил Святополк с видом оскорблённого достоинства. - Я за отступным приехал.
- Каким отступным? - не понял Изяслав. - Говори толком!
- Отец, ты упустил Эльжбету, значит, за это с тебя причитается отступное, - пояснил Святополк. - Что тут непонятного?
- Ах, вот оно как! - На лице Изяслава появилось выражение коварного ехидства. - Что же ты хочешь, сынок? Случаем, не стол киевский?
- Нет, отец, - Святополк покачал головой. - Стол киевский я требовать у тебя не вправе.
- Ну, слава Богу! - Изяслав принялся часто креститься и кланяться Святополку. - Вот радость-то привалила. Чадо моё стол киевский мне оставляет.
- Перестань, отец, - чуть брезгливо бросил Святополк. - Давай лучше сядем и спокойно потолкуем.
Отец и сын уселись напротив друг друга.
- Я полагаю, батюшка, ты должен мне отсыпать двести гривен серебра отступного за сбежавшую Эльжбету, - сказал Святополк. - Ведь получается, что из-за тебя Эльжбета и от меня сбежала. По-моему, требование моё справедливо. А по-твоему?
Родитель долго взирал на сына из-под нахмуренных бровей.
- А по-моему, сыне, засиделся ты в Вышгороде без дела, - наконец сказал Изяслав. - Пора седлать коней, подымать полки и двигать в поход на Полоцк, благо дорога туда тебе ведома. Ты однажды уже сидел князем в Полоцке. Там вновь обретёшь свою ненаглядную Эльжбету, возьмёшь отступное со Всеслава. И не двести гривен, а сколь пожелаешь.
- Ка… кой ещё поход? - Святополк изменился в лице. - Зима же скоро.
- Со Всеславом токмо зимой и надо воевать, - подбодрил сына Изяслав. - Вспомни, как мы разбили его на Немиге-реке. В самую стужу!
- А ты пойдёшь в поход?
- Я не пойду, сынок, - Изяслав вздохнул. - Стар я уже для этого. Мне стол киевский блюсти надо. И сокровища из казны разыскивать, кои Борис Вячеславич упёр и где-то спрятал.
- Одному мне со Всеславом не совладать, - хмуро произнёс Святополк.
- Владимир Всеволодович с тобой пойдёт, - успокоил его Изяслав. - Он и главенствовать будет. С большой силой пойдёте. Чтоб от Полоцка одни головешки остались! Привезёшь мне голову Всеслава, так и быть, отсыплю тебе двести гривен серебра. Идёт?
- Идёт, - ответил Святополк и невесело улыбнулся.
Киевские, вышгородские и смоленские полки выступили на Полоцк в середине декабря, когда зимняя стужа сковала льдом озера и реки. Им навстречу заснеженными дорогами двигались рати полоцкого князя. Два враждебных войска сошлись под Витебском. Началась долгая осада города Владимиром и Святополком.
* * *
Один из соглядатаев Изяслава побывал в Каневе, передав Давыду Игоревичу наказ великого князя: не упустить сбежавших княгинь, если вдруг они вознамерятся пробираться до черниговских земель или в Польшу степным путём.
Ода была восхищена смелостью и благородством юного Давыда, который, ни мгновения ни колеблясь, предоставил убежище ей и Эльжбете, хотя знал, что может лишиться княжеского стола, коль Изяслав узнает, где скрываются беглянки. Более того, Давыд заплатил Бажену двадцать золотых динаров за содействие в побеге.
Вместе с Одой и Эльжбетой из Киева бежала и Регелинда. Все они скрывались в тереме у Давыда, не показываясь на глаза ни челяди, ни дружинникам. Перед тем как появиться в Каневе, Ода сначала через Бажена известила обо всем Давыда, чтобы разведать, согласится ли он спрятать свою тётку и её спутниц. Давыд выслал за беглецами крытую повозку, посадив кучером Бажена. На этой повозке, когда стемнело, въехали в город.
Затем доверенный человек Давыда провёл всех в княжеский терем.
Спустя какое-то время в гости к Давыду пожаловал Володарь Ростиславич, который владел небольшим градом на реке Рось. Этот град так и назывался Володарев, поскольку нынешний его владелец непрестанно заботился об укреплении и расширении. Вот и на этот раз Володарь объявился в Каневе с единственной целью: переманить на Рось охочих до пограничной службы людей, которые постоянно прибывали в Канев из Киева, Переяславля и ближних к ним земель. В основном это были беглые холопы, лишившиеся земли смерды, а то и вовсе разбойники, уставшие от опасной жизни на больших дорогах.
Ода не утерпела и уговорила Давыда позволить ей встретиться с Володарем, с которым она была близко знакома, благодаря дружбе с его матерью. Эльжбете тоже захотелось посмотреть на среднего сына Ланки, которого она не видела без малого четыре года. Каким он стал?
Восемнадцатилетний Володарь больше походил на отца. Если в его братьях Рюрике и Васильке преобладало сходство с матерью-венгеркой, то в облике Володаря угадывался отец-славянин.
Ода не стала скрывать от Володаря причину своего пребывания в Каневе, зная, что Володарь дружен с Давыдом и всегда поддержит его в любом начинании. Ода сразу заметила, какими глазами поглядывает на красавца Володаря Эльжбета. Володарь тоже оказывал Эльжбете знаки внимания, хотя та и была старше его на семь с половиной лет.
Два князя и две княгини вместе отобедали, попутно обсудив все происходящее на Руси. Ода предложила помянуть покойного Святослава Ярославича, при котором порядка на Русской земле было больше, и столов княжеских на всех хватало, а Всеслав не смел и носа высунуть из Полоцка.
- Я думаю, Олег и Борис не станут мириться с участью изгоев, - заметил Давыд. - Обнажат они меч на дядей своих, и случится это скоро.
«Поскорей бы!» - подумала Ода.
- Коль дойдёт у дядей до распри с племянниками, нам-то чью сторону держать? - сказал Володарь. - Изяслав Ярославич непременно нас под свои знамёна призовёт, ведь по закону мы в его воле ходить обязаны.
- Призовёт - пойдём, брат, - с хитрой усмешкой ответил Давыд, переглянувшись с Одой. - Пойдём к Изяславу Ярославичу, ну а дойдём ли мы до него - будущее покажет. Смекаешь, брат?
Володарь понимающе покивал кудрявой головой.
Вечером, ложась спать, Эльжбета призналась Оде, что Володарь совершенно её очаровал.
- Так, не теряйся, милая, - сказала Ода. - Поезжай вместе с ним в его городок, насладись там юношеским цветом. Благо и ты ему приглянулась.
Эльжбета вскинула на Оду свои лучистые глаза.
- Ты не шутишь?
- Нисколько, - Ода расчёсывала гребнем свои длинные волосы. - Кабы я в своё время терялась, так никогда бы и не познала, что есть женское счастье. Иль сердце твоё томится по Святополку?
- Токмо не по нему! - Эльжбета скривила красивые губы. - Пожалуй, я послушаюсь твоего совета. Напрошусь на Рось в гости.
Через два дня Володарь двинулся в обратный путь. Не удалось ему на этот раз зазвать к себе никого из пришлых бродяг. Однако он был не особенно огорчён: вместе с ним ехала Эльжбета.
* * *
С большим трудом взяв Витебск, Владимир и Святополк повели полки вниз по скованной льдом Западной Двине прямиком на Полоцк.
В начале февраля стольный град Всеслава был взят в плотную осаду. Полочане храбро защищались, благо валы Полоцка были высоки, а стены и башни загодя политы водой, чтобы осаждающим было труднее карабкаться вверх по толстым наледям. Штурмы следовали один за другим. Владимир бросал ратников на приступ то днём, то ночью, то с одной стороны, то с двух сторон сразу. Тяжёлые пороки непрестанно били в ворота, но те были накрепко заложены изнутри камнем. Потери осаждающих становились все больше день ото дня, съестных припасов и корма лошадям оставалось все меньше.
Когда повеяло апрельской оттепелью, Владимир снял осаду и ушёл к себе в Смоленск. Святополк ушёл в Киев.
Изяслав тяжело переживал неудачу под Полоцком. Он вызвал из Чернигова Всеволода и попрекнул его тем, что тот ни сам не пошёл в поход на Полоцк, ни послал никого из воевод своих.
- Моё положение тебе ведомо, брат, - досадовал Изяслав. - Стоит мне надолго покинуть Киев, так беды не оберёшься. Киевляне кого угодно к себе впустят, лишь бы досадить мне. Любой из Ростиславичей им более люб, нежели я. Знал бы ты, брат, с каким трудом собрал я рать для войны со Всеславом, три тыщи еле наскрёб. Не идёт народ под мои знамёна и все тут!
- Приболел я, брат, потому и в поход не пошёл, - оправдывался Всеволод. - К тому же мы загодя условились с тобой: дадим возможность сынам нашим разделаться со Всеславом.
- Вот, они и «разделались»!
- Полно тебе, - успокаивающе произнёс Всеволод. - Витебск сыны наши все-таки взяли, а сей град укреплён не хуже Полоцка. Лето наступит, снова пойдём войной на Всеслава, теперь уже все вместе пойдём.
- Зимой-то с ним воевать сподручнее, чем летом, - продолжал сокрушаться Изяслав. - Эх, кабы знать, что так все обернётся, то дал бы в помощь Святополку кого-нибудь из Ростиславичей иль полки владимирские призвал.
- А ведь я посылал гонца ко Глебу Святославичу, просил его вести дружину новгородскую на подмогу к Владимиру и Святополку, - вдруг вспомнил Всеволод. - Но Глеб почему-то не выступил.
Изяслав так и впился взглядом в брата.
- Не выступил, говоришь. И впрямь странно… Ты ведь тесть Глебу, и он обязан тебя слушаться. Не иначе Глеб своим умом решил пробавляться. Мол, на столе новгородском сижу и дядья мне не указчики! А может, в душе злится на нас за Олега?
Всеволод пожал плечами.
- А что, ежели Глеб тайно сносится со Всеславом? - Изяслав озабоченно заходил по просторной светлице. - Что, ежели он заплатил Глебу, чтобы тот не воевал против него. Иль такого быть не может?
- Не станет Глеб такими делами заниматься, - покачал головой Всеволод. - Не таковский он человек.
- Не лепи из Глеба святого, брат, - раздражённо бросил Изяслав. - В душу к нему ты заглянуть не можешь. Вот сговорится Глеб со Всеславом за нашей спиной, тогда запоем Лазаря!
Как ни пытался Всеволод, но так и не смог избавить брата от его опасений. Вскоре он уехал к себе в Чернигов.
А Изяслав, поразмыслив, начал действовать. В начале мая Святополк с дружиной двинулся речным путём к Ильмень-озеру, чтобы сместить Глеба со стола новгородского волею великого князя.
Глава шестнадцатая. ОБИДА И РАЗОЧАРОВАНИЕ.
По весне Ода перебралась из Канева в Муром к сыну Ярославу. Вместе с ней в Муром перебрались Регелинда, Бажен и ещё несколько слуг, подаренных Оде Давыдом. Эльжбета так и осталась у Володаря.
Впрочем, в Муроме Ода пробыла недолго. Видя, что Ярослав хоть и старше по возрасту Давыда Игоревича, но не столь решителен, Ода переехала в Ростов к Давыду Святославичу. Ей запомнилось, что Давыд Святославич в своё время был недоволен тем, что Всеволод Ярославич переместил его из Новгорода в Ростов. Ода лелеяла надежду подвигнуть обидчивого и злопамятного Давыда пойти войной на дядей своих, как только на Русь возвратятся Олег и Борис.
Давыд, знавший, что Олег пребывает в Тмутаракани, приезд Оды расценил так: мачеха наконец-то снизошла н до него, оставшись в сорок два года без мужа и без любовника. Уверенность в этом придавало и то, что Ода держалась с ним необычайно приветливо и при первой встрече на теремном дворе поцеловала его не как обычно в щеку, а в уста.
От Оды не ускользнуло то, как улыбается ей Давыд, как пожимает ей руку, когда этого никто не видит, как восторгается её красотой. Ей сразу стал понятен настрой мыслей сластолюбивого племянника, особенно после первой же беседы с ним наедине.
Ода рассказала Давыду, что Олег и Борис непременно вернутся на Русь, чтобы отвоевать у дядей столы княжеские. И если он поможет им в этом, то в скором времени все главные города на Руси окажутся у Святославичей. Ода говорила о грядущих сражениях и переменах в княжеской лестнице, а в ответ слышала томные вздохи и нескромные намёки: мол, вот они наконец-то одни и им никто не мешает.