И среди первых мы опять-таки называем молодого инженера Валентина Глушко.
«Я увлеченно разрабатывал эту тему, положенную мною в основу дипломного проекта, и в начале 1929 года на машинке была отпечатана работа, состоявшая из трех частей, – продолжает свои воспоминания академик. – Часть третья, посвященная электрическому ракетному двигателю (ЭРД), по доброму совету товарища (А.Л. Малого) была сдана мною в отдел при Комитете по делам изобретательства 18 апреля 1929 года. Эта работа была датирована 10 апреля 1929 года…»
Даты имеют особое значение! В это время, повторяю, ракетами увлекаются многие, а потому спустя годы зайдет речь о приоритетах. Но пока работы секретные…
Что греха таить, но ракеты в первую очередь интересуют военных. А в России интерес к военным изобретениям всегда был особым: чему-чему, а работам для армии предоставлялись в те годы наилучшие условия.
«Все произошло удивительно быстро, – вспоминал В.П. Глушко. – В начале мая меня вызвал уполномоченный Комитета в Ленинграде Н.Я. Ильин. Высокий, стройный, внимательный к опекаемым им организациям и лицам, Ильин немало сделал для успешного развития проводившихся в Ленинграде работ. Встреча состоялась в его кабинете. Ильин сообщил, что мое предложение рассмотрено в Ленинграде и Москве и по нему дано положительное заключение. Более того, принято решение немедленно начать экспериментальные работы по реализации моего предложения. Он рекомендовал создать группу под моим руководством, которая организационно должна быть подчинена работавшей в Ленинграде Газодинамической лаборатории. Начальником этой лаборатории (сокращенно ГДЛ) был Н.И. Тихомиров».
Лаборатория инженера В.П. Глушко расположилась в новом корпусе, что был построен неподалеку от знаменитого Физтеха, которым руководил академик А.Ф. Иоффе. Кстати, первую консультацию молодой руководитель лаборатории получил именно у него.
И ничего нет странного в том, что сам легендарный герой Гражданской войны маршал Тухачевский решил познакомиться с работами Газодинамической лаборатории (ГДЛ), где начали рождаться двигатели для ракет.
Армия – любовь и забота народа. И каждый год у нее появлялось что-то новое, что сразу же попадало на Красную площадь, где регулярно гремели парады. Большинство из них принимает Тухачевский…
Через несколько десятков лет на таких парадах главное внимание будет приковано к ракетам. Именно по ним будут судить о могуществе страны. Пока ракет нет. Однако уже тогда Тухачевский уверен в них. Он пишет: «Особо важные перспективы связываются с опытами ГДЛ над жидкостным ракетным мотором, который в настоящее время удалось сконструировать в лаборатории. Применение этого мотора в артиллерии и химии открывает неограниченные возможности стрельбы снарядами любых мощностей и на любые расстояния».
Великий маршал будто бы предвидел рождение ракетного века…
В 1930 году ГДЛ подчиняется непосредственно начальнику вооружений РККА М.Н. Тухачевскому.
В ГДЛ были проведены первые эксперименты, которые в конце концов привели к созданию легендарных «катюш».
А инженер Глушко начал свои экспериментальные работы, в том числе и в Петропавловской крепости.
Из воспоминаний В. Соколова:
«Огневой испытательный стенд располагался в Петропавловской крепости, у стены Меньшикова бастиона, между двумя старыми тополями, давно уже срубленными. Двигатели устанавливали соплом вверх. И когда на высоту соборного шпиля с оглушительным грохотом взлетала струя огня и дыма, прохожие на левом берегу Невы останавливались, недоумевая. Вмешался знаменитый «Большой дом», что на Литейном, и распорядился убрать струю. Над соплом установили бронекрышку, закрепив ее дюжиной стальных болтов. Получился гигантский примус. Струя исчезла, превратившись в огненный венчик, а рев только усилился. Но руководящее указание было выполнено, и все успокоились. Никому и в голову не пришло контролировать, как реагирует крепление крышки на мощное газодинамическое воздействие плазменных ракетных струй. И возмездие наступило. Во время одного из огневых испытаний ракетного двигателя крышка сорвалась с ослабленных болтов и, подобно «летающей тарелке», помчалась в сторону пляжа. А день был солнечный, купальный. Но судьба была милостива, и никто не пострадал. Однако огневые испытания в Петропавловской крепости немедленно прекратили, перенеся их за городскую черту».
Теперь на стене равелина о том времени свидетельствует надпись на мемориальной доске:
«В 1932 – 1933 гг. здесь, в Иоанновском равелине, помещались испытательные стенды и мастерские первой в СССР опытно-конструкторской организации по разработке ракетных двигателей – Газодинамической лаборатории (ГДЛ) Военно-научно-исследовательского комитета при Реввоенсовете СССР. Здесь производились стендовые испытания первого в мире электротермического ракетного двигателя и первых советских жидкостных ракетных двигателей, разработанных в ГДЛ в 1929–1933 гг. В ГДЛ были заложены основы отечественного ракетного двигателестроения. Выросший из ГДЛ коллектив дважды орденоносного опытно-конструкторского бюро создал мощные двигатели ракет-носителей, выводивших на орбиты искусственные спутники Земли, Луны и Солнца, автоматические станции на Луну, Венеру и Марс, пилотируемые корабли «Восток», «Восход», «Союз».
На базе ГДЛ и ГИРД создается мощный научно-исследовательский институт – легендарный РНИИ. В его стенах работают все, для кого ракетная техника стала главным делом жизни.
В стенах РНИИ рождаются удивительные проекты. Некоторым из них суждено не только «воплотиться в металл», но и сыграть важную роль в Большой Войне, которая надвигалась на нашу страну.
И тем страннее было видеть, что происходит вокруг…
Первой жертвой стал Тухачевский… Потом Егоров, Блюхер… Потом тысячи высших офицеров армии…
Осуждали и уничтожали военных, ученых, специалистов, деятелей культуры – интеллектуальный потенциал нации, и этому посвящали многочисленные митинги, на которых репрессии народ узаконивал: вожди делили собственные преступления на всех… «Кровавое колесо» продолжало катиться по России.
Но Глушко и Королев пока на свободе…
Из воспоминаний Л. Владиславлева:
«1936 год. Окончен четвертый курс МВТУ им. Н.Э. Баумана. Тогда же, в июле, состоялось собрание актива общества Осоавиахим института. На нем предложили выделить трех человек из числа студентов-отличников на курсы ракетной техники. В числе их оказался и я. Занятия начались в сентябре в здании Московского планетария… Первое занятие открыл Лангемак. Он сообщил, что курсы рассчитаны на полтора года. По завершении теоретической части мы сможем заняться эскизным проектом ракеты на заданные параметры… После краткого вступления Лангемак представил слово инженеру С.П. Королеву. Он начал лекцию с обзора теоретических работ К.Э. Циолковского и зарубежных ученых Годдарда (США), Оберта (Германия). Лекция Королева продолжалась около часа, он говорил вдохновенно, с большим увлечением…
Большой интерес для нас представлял цикл лекций В.П. Глушко по курсу «Ракетные двигатели на жидком топливе». Валентин Петрович произвел на нас большое впечатление. Молодой красивый мужчина, прекрасно одетый в гражданскую одежду. Он читал нам серьезный курс, изобилующий сложными математическими выкладками и формулами химических реакций. Изложение было четкое, так же как и графический материал… Мы чувствовали, как увлечены наши преподаватели идеей создания ракет, как они преданы Родине, ведь в первую очередь создание ракет – это защита нашей Родины».
Пенемюнде… Это название скоро узнает весь мир. Здесь начинает рождаться принципиально новая техника – ракетная… Причем поражают масштабы – речь идет о создании тысяч боевых ракет. Одновременно идут и экспериментальные работы. Естественно, пока больше неудач, чем удачных пусков. Однако пройдет совсем немного времени, и Вернер фон Браун научит летать свои ракеты!
Безусловно, и ему, и разведке Германии известно, что группа ученых и специалистов в Москве также работает с ракетами. Однако не уверен, что фон Браун знает о двигателях Глушко, о том, что русский конструктор его опередил. Ни разу в своих донесениях фюреру немецкий конструктор не упоминает об аналогичных исследованиях в России и Америке – напротив, он всегда подчеркивает, что они впереди…
Наверное, рано или поздно руководство Третьего рейха узнало бы правду, и тогда трудно было бы Вернеру фон Брауну оправдать свое незнание. Но ему помог Сталин. Удар по новейшему оружию (и вообще по всей военной технике!) был почти смертельный: в ГУЛАГе оказались все, кто имел хоть малейшее отношение к ракетам!
Об истинных масштабах ГУЛАГа мир узнает еще не скоро – Александр Солженицын еще только учится в школе, а именно ему предстоит поведать миру о наших концлагерях. И только потом для всех это слово «ГУЛАГ» станет символом ада, сквозь круги которого предстояло пройти лучшим людям.
В стране царит «ежовщина».
Арестованы руководители РНИИ – Клейменов, Лангемак, Королев…
Пришла очередь и Глушко.
Он фигурирует в «Заявлении от члена ВКП (б) с 1922 г.», направленного в партком НИИ № 3 А. Костиковым.
В частности, там говорится:
«Раскрытие контрреволюционной троцкистской диверсионной вредительской шайки, их методов и тактики настойчиво требует от нас вновь еще глубже присмотреться к нашей работе, к людям, возглавляющим и работающим на том или ином участке Ин-та. Конкретно я не могу указать на людей и привести факты, которые давали бы достаточное количество прямых улик, но, по моему мнению, мы имеем ряд симптомов, которые внушают подозрения и навязчиво внушают мысль, что у нас не все обстоит благополучно… Работы по двигателям на жидком топливе начаты Глушко В. в Ленинграде еще в 1928 году. Причем он начал работать сначала с одним топливом (бензин – жидкий кислород), а затем, кажется, в 1929 году перешел на керосин – азотная кислота. Таким образом, в течение 7-ми лет ведется работа целой группой людей под руководством Глушко над освоением двигателя, и нужно сказать до сих пор этот вопрос не решен. Вокруг работ Глушко в прошлом и даже теперь создана большая шумиха. Этот человек и в ГДЛ, и в Институте расценивается со стороны дирекции очень высоко. Достаточно указать, что Глушко все время получает высокую персональную ставку, и в прошлом даже состоял на Инснабе. Что же мы имеем на самом деле? Где причины, которые тормозят более быстрое развитие и решение вопроса?..»
И далее автор весьма подробно живописует все неудачи Глушко. Более того, он заверяет, что и в следующем своем заявлении он постарается дополнить.
«Следующее заявление» не сохранилось, и сейчас трудно установить, что в нем было.
Ну а судьба самого Костикова сложилась весьма необычно: он возглавил институт, стал Героем Социалистического Труда, в 1943 году был избран членом-корреспондентом АН СССР. Считалось, что именно он – Главный конструктор легендарных «катюш».
В начале 60-х годов, когда появилась возможность писать о «закрытых» ученых и конструкторах, Ярослав Голованов подготовил для «Комсомолки» полосу о Костикове как о конструкторе «катюш». Как и положено, он послал ее на визирование в Министерство обороны – там была специальная служба. Вскоре в редакции раздалось два звонка: первый – от Королева, второй – от Глушко. Оба Главных конструктора настоятельно требовали, чтобы такой публикации о Костикове не было. А потом они прислали письмо, в котором утверждалось, что именно доносы Костикова и послужили основой для их ареста.
Впрочем, в то время еще было много живых соратников Костикова, которые утверждали иное… В общем, вокруг предполагаемой публикации в «Комсомолке» разразился скандал. Материал опубликован не был.
Время расставило все по своим местам: рассекречивание архивов КГБ приоткрыло истину, хотя, конечно же, не всю…
26 декабря 1937 года в институте состоялось заседание бюро ИТС, на котором обсуждалась работа инженера Глушко. Через полтора месяца – еще одно заседание, через неделю – еще одно. Зачем? Стенограмма заседания сохранилась, и по ней легко можно установить, кому мешал талантливый инженер.
Глушко пытается защищаться…
«Дудаков: Симптоматичен тот факт, что Глушко воздержался от выступления на активе института при обсуждении вопроса о вредительстве в институте. Не сделал он этого и позднее ни устно, ни через печать.
Глушко: Признаю своей ошибкой, что я не заявил вовремя о своем отношении к Лангемаку…
Дудаков: И к Клейменову, и к Клейменову…
Глушко: Должен признаться, что я Лангемаку до самого последнего момента верил, и для меня было полной неожиданностью, что он оказался вредителем…
Кочуев: Странно, что Глушко не обнаружил вредительской деятельности Лангемака, будучи в близком отношении, считаю Глушко политически близоруким… Если Глушко не усмотрел вредителя Лангемака, то он тоже может поддаться под влияние шпионов, и Глушко нужно бояться работать в оборонной промышленности…
Пойда: Глушко сотрудничал в книге Лангемак – Глушко, где он подписался не только за техническую сторону книги, но и за политическую… вынести ему недоверие и исключить его из членов инженерно-технической секции. Глушко следует сделать соответствующие выводы. Если он советский инженер, то те ошибки, на которые ему указывали, он должен признать. Но если он не советский инженер, он этих ошибок не исправит. Кто слышал, чтобы Глушко выступал хоть раз по общественным вопросам, хотя по техническим вопросам он выступает, и выступает неплохо…
Костиков: Правильно ИТС выразил недоверие к Глушко… Для меня непонятно, что Глушко – младенец по политическим вопросам?.. Глушко берет под сомнение в книге родину ракетной техники в СССР, указывает, что родиной ракетной техники является Германия. Но мы, и не только мы, а весь мир признал Циолковского первым ученым по этому вопросу. Я считаю предложение Пойда правильным о выражении недоверия и исключении его из ИТС».
У Костикова много было «соавторов» в доносе, и каждый из тех, кто выступал тогда на заседаниях и собраниях, несет ответственность за происшедшее.
23 марта 1938 года Валентин Петрович Глушко был арестован.
В подвалах Лубянки через два дня он подписывает признание: «Я являюсь участником антисоветской организации в оборонной промышленности, по заданию которой проводил вредительскую подрывную работу. Кроме того, я занимался шпионской работой в пользу Германии».
Он никогда не рассказывал, почему он подписал эту бумагу…
Но через три месяца, уже в «Бутырке», Глушко не признает ничего! Видно, сокамерники ему объяснили, что единственный способ выжить и не попасть под расстрельную статью – это борьба. Он пишет сначала Вышинскому, потом Ежову и, наконец, Сталину. Текст почти одинаков:
«Прошу Вашего распоряжения о пересмотре моего дела, поручив его новому следствию, т. к. форма допроса, которому я подвергся, носила характер морального и физического принуждения, в результате чего мною были даны показания, не отвечающие действительности.
Прошу не замедлить с пересмотром моего дела (№ 18102), обеспечив нормальный метод следствия, т. к. я сижу в тюрьме уже 7 месяцев».
Ответа нет, но заявления подследственного все-таки докладывают начальству.
А Глушко из камеры № 113 пишет новое письмо зам. наркома Берии:
«Будучи оклеветан врагами народа, я был арестован 23.III.38 г. и подвергся со стороны следственного аппарата НКВД моральному и физическому принуждению, в результате насилия я был вынужден подписать протокол допроса, содержание которого является вздором, вымыслом».
Глушко добивается того, что назначается новый следователь…
Почему же все-таки заключенных, которые писали жалобы, не убирали? Казалось бы, в первую очередь следовало уничтожать не тех, кто послушно подписывал протоколы допросов, а непокорных… На самом же деле те, кто был сломлен, довольно быстро отправлялись в лагеря или на расстрел – все зависело «от выполнения плана», а непокорные продолжали писать свои жалобы.