— Мистер Куин! Вы слушаете меня?
Эллери виновато спохватился:
— То есть, миссис Приам, вы имеете в виду тот самый день, когда Лендер Хилл нашел мертвую собаку?
— Да, в то же самое утро. Что-то вроде подарка. Иначе и не назовешь.
Лаурел так и застыла с сигаретой в руках:
— Делия! Ты не говорила, что Роджер тоже что-то получил!
— Он запретил мне сообщать кому бы то ни было. Но ты вынудила меня нарушить его запрет. Подняла такой шум вокруг мертвой собаки! Сначала в полиции, теперь вот здесь…
— Значит, все-таки ты, Делия, по тому же самому вопросу…
Женщина улыбнулась.
— Я не собиралась. Но заметила, как ты, Лаурел, ищешь фото и адрес мистера Куина в газете.
— Делия, ты просто прелесть! Никогда не знаешь, что от тебя ждать.
— Благодарю тебя, дорогая, — миссис Приам покоилась в кресле, как тигрица на вершине скалы, таинственно улыбаясь и тихо скаля зубы. Да-а, Эллери, ты, кажется, влип не на шутку…
— Значит, миссис Приам, ваш муж был напуган…
— Да, и с того дня он не перестает чего-то бояться. Он категорически отрицает это, однако если человек впадает в ярость, пытаясь убедить окружающих, что он совершенно спокоен, то все становится ясным само собой… Его что-то грызет изнутри, что-то глубоко личное… Это не похоже на Роджера. Обычно мне свойственны всякие терзания…
Как очаровательна! Бедняжка!
— Что было в коробке, миссис Приам?
— Понятия не имею.
— Мертвая собака! — выкрикнула Лаурел. — Еще одна мертвая собака. — Она сама в эту минуту была похожа на маленькую собачку, старательно пытающуюся взять след. Было забавно видеть, насколько жалкой выглядела она рядом с Делией Приам.
— Ну, если и собака, Лаурел, то совсем крошечная. Коробка была не больше футляра для карт.
— Никаких надписей? — спросил Эллери.
— Нет. Но на веревке, которой была обвязана коробка, болтался ярлык с надписью «Роджеру Приаму», сделанной черным мягким карандашом. — Она немного помолчала, повела роскошными плечами и спросила:
— Вы вообще слушаете, мистер Куин?
— Да-да, конечно, миссис Приам. Черным карандашом. Без адреса?
— Без. Только имя.
— И вы не знаете, что было в коробке? Даже не догадываетесь?
— Нет. Что бы там ни было, но содержимое буквально убило Роджера. Саму коробку обнаружил кто-то из прислуги, на пороге. И передал ее Альфреду.
— Альфреду?
— Ну… секретарю Роджера.
— Делия, правильно будет называть его… хотя бы напарником, не так ли? — пуская клубы дыма, иронически прищурилась Лаурел.
— Да, ты права, дорогая. Напарник, или компаньон, сиделка, помощник, секретарь — короче, человек на любой случай. Ведь мой муж, знаете, — инвалид…
— Да, Лаурел уже говорила мне. А не много ли обязанностей для одного человека, миссис Приам? Я говорю об Альфреде. Ладно, мы остановились на том, как этот мастер на все руки получил таинственную коробку. Отнес ее в комнату мистеру Приаму. А что потом? — Эллери не мог понять причины для веселья Лаурел. Она не то чтобы открыто смеялась… Но ее явно что-то весьма забавляло. Делия же, казалось, не замечала ее веселости…
— Я как раз случайно оказалась в комнате Роджера, когда вошел Альфред. Мы не знали тогда… ну, о Лендере и его «подарке» в это утро. Альфред отдал коробку Роджеру, тот приподнял край крышки и заглянул внутрь. Сначала он был сердит, потом озадачен. Закрыл крышку и приказал мне удалиться. Альфред вышел следом, и мы услышали, как Роджер запер дверь. И больше я … не видела ни этой коробки, ни ее содержимого. Роджер не пожелал сообщить мне, что в ней было и что он с ней сделал. Вообще отказывается говорить на эту тему.
— А когда вы заметили в вашем муже признаки страха, миссис Приам?
— После его разговора с Лендером на следующий день. По дороге домой он уставился в окно, не проронив ни слова. И с тех пор его явно что-то беспокоит. Особенно плохо стало через неделю после смерти Лендера.
Выходит, содержимое коробки мало беспокоило Роджера, пока он не сравнил его с «подарком» Хиллу. Или не прочел записки, адресованной последнему. Если только Роджер сам не получил записки… Но тогда…
Эллери беспокойно расхаживал перед огромным окном, уже наполовину завешенным табачным дымом. И это в его годы — смех и только! — ввязываться в какую-то дурацкую историю, скорее просто розыгрыш, только потому, что солидная замужняя женщина имеет несчастье походить на всех райских птиц и тропических животных сразу… Надо же так влипнуть, думал сокрушенно Эллери.
Тут до него дошло, что за его волнением пристально следит пара женских глаз. Он выпустил клуб дыма, старательно напустил на себя деловой вид и придал голосу чисто профессиональные интонации: — Лендер Хилл получил странный подарок, а потом умер. Не боитесь ли вы, миссис Приам, что жизнь вашего мужа тоже в опасности?
Теперь уже весь облик Делии говорил о появлении некоторого интереса к Эллери. Он заметил, что радужная оболочка ее глаз была настолько прозрачна, что, когда на них падал свет из окна, она становилась почти невидимой. Как будто на него смотрела статуя без зрачков. Эллери почувствовал, как краска заливает ему лицо, и что это забавляет Делию. Ярость захлестнула его. Да пусть убирается со своим ненаглядным муженьком и с его дурацкими страхами!
И тут Делия Приам сказала извиняющимся тоном:
— Лаурел, милая, ты не очень обидишься, если я поговорю с мистером Куином… наедине?
Девушка поднялась.
— Я подожду в саду, — сказала она, раздавила окурок в пепельнице и вышла.
Супруга Роджера Приама молча дождалась, когда хрупкая фигурка мисс Хилл покажется за окном в саду, среди махровых астр. Лаурел не смотрела в их сторону и вышагивала, хлопая кепкой по бедрам.
— Лаурел очень милая девушка, — заговорила Делия. — Но еще совсем ребенок, не так ли? Вот сейчас, например, она горит воинственным пылом и готова сражаться со всем мировым злом одновременно… И сразится, будьте уверены. Да, так вот насчет вашего вопроса, мистер Куин. Я хочу быть с вами совершенно откровенной. Мне попросту наплевать на судьбу моего мужа. И на его возможную смерть — тоже. Если случится что-нибудь в этом роде, у меня будет шанс изменить всю мою жизнь…
Эллери застыл, как вкопанный. Секунду она смотрела прямо на солнце, и ее глаза светились, как два прозрачных минерала. Но во всем ее облике чувствовалась неподдельная искренность, никакого коварства… Через секунду она прикрыла глаза.
— Вы честны, миссис Приам, ничего не скажешь. Даже слишком.
— О, мистер Куин, мне было когда научиться бесстрашию, чтобы быть честной!
Эта правда, подумал Эллери.
— Я позволю себе быть еще откровеннее, — продолжала она. — Я не знаю, что точно успела рассказать вам Лаурел… Сообщила ли она, в чем именно состоит болезнь моего мужа?
— Она сказала, что он частично парализован.
— А какая именно часть тела парализована, она не уточнила?
— Какая часть? — переспросил Эллери.
— Значит, нет. Так вот, мистер Куин, мой муж парализован… — она быстро улыбнулась с вызывающим видом, — парализован от пояса и ниже — до кончиков пальцев.
Надо отдать ей должное — КАК удалось ей произнести эти слова. С такой смелой улыбкой. С улыбкой, говорящей: «Не надо меня жалеть».
— Я очень сочувствую… — начал Эллери.
— Я живу так уже пятнадцать лет.
Эллери промолчал. Она откинула голову на спинку кресла. Ее глаза были почти закрыты, а шея напряглась и выглядела совершенно беззащитно.
— Вам, наверно, интересно, к чему я все это рассказываю.
Эллери кивнул.
— Потому что вы иначе не сможете понять, зачем я обратилась к вам. Если сами сразу не поняли. Ведь не поняли?
— Не понял. Так почему вы обратились ко мне?
— Ради приличия.
Эллери оцепенел от неожиданности.
— Вы просите меня заняться выяснением возможной угрозы для жизни вашего супруга ради приличия, миссис Приам?!
— А что здесь удивительного?
— Ничего, ровным счетом ничего. Но кому бы пришла в голову подобная мысль!
Эллери подошел вплотную к Делии со спины, взял ее ладонь в свои. Она лежала в его руках — прохладна, таинственна и безвольна.
— Вы не знакомы с прозой жизни, — сказал он.
— Что вы имеете в виду?
— Этим рукам не знаком труд.
— Это плохо?
— Может быть. — Эллери положил ее ладонь обратно к ней на колени.
— Женщина вроде вас не имеет права связывать себя с фактически полумертвым мужчиной. Если бы он обладал ангельским нравом, или если бы вы очень любили друг друга — тогда другое дело. Но я не могу понять: ведь он груб, и вы ненавидите его… Почему вы, в таком случае, не распорядитесь своей жизнью как-нибудь иначе? Не разведетесь? Что, мешают религиозные соображения?
— Если бы я была молода, все было бы возможно. А сейчас… — Она покачала головой.
— Теперь уж что есть — то есть, и иного не будет. Видите, я ничего не скрываю.
На лице Эллери появилось выражение внутренней боли.
Она рассмеялась.
— Вы так любезны со старой женщиной, мистер Куин… Я серьезно! Знаете, я родом из старинной калифорнийской семьи католиков. Воспитана во всей строгости традиций. Хорошие манеры. Дуэньи, гувернантки — все как положено, на старинный манер. Гордость крови и рода. Но я никогда не относилась ко всей этой чепухе так же серьезно, как мои родственники…
Моя мать вышла замуж за «еретика» из Новой Англии. Семья изгнала их, и это доконало мою мать. Она умерла, когда я была совсем крошкой. Я не знала родственников матери до ее смерти, мы не общались с ними. А потом они приказали моему отцу отдать меня им на воспитание. Растила меня тетка, этакая великосветская дама. Я вышла замуж за первого встречного, лишь бы уйти от них. Мужа мне выбрали не они — он был не в их вкусе, «американец», как и мой отец. И не любила я его нисколько. Но он имел деньги, мы же были бедны, а я хотела свободы. Мой брак навсегда отсек меня от моей семьи, моей церкви, моего мира. У меня есть девяностолетняя бабушка, она живет всего лишь в трех милях отсюда. Я не виделась с ней уже восемнадцать лет. Для нее я все равно что мертвая…
Делия болезненно повела головой из стороны в сторону.
— Харви умер через три года, оставив меня с ребенком на руках. Тогда я и встретила Роджера Приама. Мне не было пути назад, в семью матери, отец же в очередной раз развлекался, путешествуя где-то. И Роджеру удалось быстро увлечь меня. Я готова была пойти за ним куда угодно, на край света, в ад… — Она горько рассмеялась. — И вот именно туда-то он меня и привел.
Вскоре я разобралась, что он за птица. А когда его разбил паралич, то тут я лишилась и последнего утешения в нашей с ним семейной жизни… Наступила страшная пустота, которую я попыталась заполнить, вернуться к своим — так сказать, корням… Это было нелегко, — почти прошептала Делия. — Мои родственники никогда не забывают подобных выходок и не прощают их. Но более молодое поколение оказалось не столь консервативным, его уже коснулись веяния современности. Мне, конечно же, во многом помогли… И теперь родные по материнской линии — это единственное, на что я могу опереться в жизни…
На ее лице вспыхнуло выражение горькой неудовлетворенности. Эллери был рад, когда оно наконец исчезло.
— Мои родные даже не подозревают, какую жизнь я веду в доме Роджера Приама. Стоит им узнать и меня вышвырнут без разговоров, откажут от дома. А если я расстанусь с Роджером, они тут же заявят, что я предала своего мужа. Женщины из высшего круга в Калифорнии никогда не разводятся, мистер Куин, какой бы муж ни был. Вот я… и не развожусь.
Сейчас же что-то случилось, я толком не пойму — что. Если бы Лаурел держала язык за зубами, я бы и пальцем не пошевельнула. Но постоянные толки о предполагаемом убийстве создают вокруг нас атмосферу излишнего внимания и любопытства, могут возникнуть подозрения и жизнь моя окажется под ударом. Рано или поздно газеты ухватятся за эту тему — странно, что они до сих пор этого не сделали! — и тогда всплывет тот факт, что над жизнью Роджера тоже нависла угроза. Не могу же я — если я добропорядочная жена — сидеть сложа руки и дожидаться, пока события примут для моего супруга роковой оборот. От меня ожидают, что я буду вести себя самоотверженно, как полагается верной жене. Вот я и веду себя так. Мистер Куин, я умоляю вас действовать так, как будто я безумно обеспокоена безопасностью супруга, — Делия Приам повела роскошными плечами, — или все это для вас слишком хлопотно?
— Знаете, для меня, конечно, было бы гораздо проще умыть руки и поискать себе более спокойное местечко для работы над задуманной книгой, — ответил Эллери.
— Понятно. А я — одно из порождений этого беспокойного места, — она бросила взгляд на расстилавшийся внизу город. Фигурка Лаурел маячила в углу сада. — Я не считаю себя частью пустого маскарада, так характерного для моего родного Голливуда, для его фальшивой суеты, мерцающей там, внизу. Но я плоть от плоти этих холмов, фруктовых садов, старинных особняков в староиспанском католическом стиле… Впрочем, это неважно. Есть еще один повод для моего появления здесь. И он не имеет ничего общего ни со мной, ни с моими родными, ни даже с милой моему сердцу романтикой Южной Калифорнии.
— Что же это за повод, миссис Приам?
— Роджер никогда не позволил бы мне прийти к вам. Он очень свирепый человек, мистер Куин. Вы не … вы не можете… не в состоянии представить себе, как он дьявольски самолюбив и как он умеет давить и угнетать всех вокруг, как он любит … обожает это делать. Иногда мне кажется, что я замужем за маньяком.
Она закрыла глаза. В комнате стояла полная тишина. Было лишь слышно, как внизу в кухне миссис Вильямс жалуется большому золотистому попугаю в клетке над раковиной на немыслимые цены на кофе. Вдали, над Вильширом невидимая рука вывела по небу огромными буквами «Мюнц-ТВ». Эллери случайно задел локтем заброшенную пишущую машинку.
И тут он остро осознал, что помимо всего знакомого и привычного, здесь еще находилась она — воплощение знойных тропических джунглей, колыхающихся в складках батиста и цветного шелка. И его безликий, типичный для Голливуда дом никогда не будет больше таким, как сейчас, если не будет ее… Эллери терял самообладание от одной только возможности сидеть вот так и смотреть на нее, полулежащую в его простом кресле. И мысль, что неизбежен момент, когда кресло окажется пустым, приводила его в отчаяние.
— Миссис Приам.
— Да?
— Почему вы… — Эллери старался не думать о Роджере Приаме, — почему вы не захотели, чтобы Лаурел Хилл слышала наш разговор?
Женщина открыла глаза.
— Я могу, образно выражаясь, раздеться перед мужчиной, — медленно проговорила она, — но я всегда держу определенную дистанцию с женщинами.
Она произнесла эти слова очень непринужденно, но горячая волна захлестнула Эллери и заклокотала у самого горла.
Он резко отвернулся и сказал:
— Ведите меня к вашему мужу.
ГЛАВА III
Когда они появились на пороге дома, Лаурел любезно спросила:
— Ну, как, Эллери, обоюдовыгодный контракт уже заключен? А может быть, вы еще только собираетесь его заключить? Тогда с которой из нас? Хотя, видимо, мой вопрос неуместен, и мне не следует совать нос куда не следует?
— Причем здесь контракт! — оборвал ее бурный монолог Эллери, при этом краска залила его лицо.
— Никакого контракта, Лаурел. Я просто хочу ближе познакомиться с обстоятельствами дела, а там посмотрим.
— Ну и само собой разумеется, что ваше пристальное внимание в первую очередь привлек дом Роджера Приама, а не Лендера Хилла?
— Да.
— В таком случае, раз уж мы совершенно случайно — ведь правда случайно, Делия? — оказались вместе, то вы не будете возражать, если я составлю вам компанию?
— Пожалуйста, дорогая, — ответила Делия. — Но я убедительно прошу тебя избегать стычек с Роджером. Он всегда потом отыгрывается на мне.
— Делия, да ведь он все равно… ты что же, предполагаешь, что он с восторгом примет новость, что ты притащила в дом сыщика?