– …Ты уверен, что он нам нужен? – спрашивает Иван.
Саша кивает. Иван поднимает с земли пивную пробку, подбрасывает, отфутболивает.
– Он может отказаться или согласиться, это его дело, – говорит Саша. – Но инфа от него не уйдет налево.
– Ты думаешь? А если он в контакте с ментами?
– Нереально.
– Что Оля скажет Жене?
– Что просто хотим познакомиться, пообщаться. «Интересный человек».
– Женьке вообще ничего про нас не скажем?
– Нет. Она ничего знать не должна. И никто со стороны не должен. Вика, Кевин…
– Ну, Кевин же такой леворадикал, панк…
– Ну и что? Он живет в чужой стране, у него в голове каша. Во что-то он врубается, во что-то нет…
– То есть ты ему не доверяешь…
– Не то чтобы не доверяю, но для нашего дела – чем меньше людей будут знать, тем лучше. Кевин – нормальный чувак, без понтов, хоть папа и большой босс на комбинате. Но он здесь временный человек, приехал пожить, пока папа работает в России. Его наши дела не касаются…
– Вика… Тусовалась с анархистами, панками…
– Это ничего не значит. Тусовка неэффективная, на уровне болтовни в Интернете…
– Я не про тусовку, я про Вику…
– Нет. Я ее не вижу в этом. Она – человек настроения. Ей все сначала нравится, потом надоедает. Сегодня она в музыкальной левой тусовке, завтра ей все это надоело, и она идет в мажорный ресторан снимать богатых мужиков. Я не говорю, что это плохо. Это – ее дело. И я к ней офигенно отношусь, но нам не нужны те, кто потусуются, а потом отвалят. Нам вообще не нужно много людей… Чем больше народу в курсе, тем больше риск засветки. А этого мы не можем себе позволить…
– Сколько человек, ты считаешь, было бы оптимально? – спрашивает Иван.
– Оптимальной цифры быть не может. Пусть будут конкретные люди, которые нам нужны. А сколько их будет, не важно.
* * *
Комната с окном без занавесок. Женя и Стас сидят на диване с бокалами вина. Негромко играет музыка – Front Line Assembly.
– …не верю, – говорит Женя. – Чтобы за столько лет ни с кем не встречаться? Не может быть.
– Зачем мне врать? Все действительно так и было. Я не хотел никому рассказывать про себя.
– А без этого что, нельзя? Ведь есть люди, которые занимаются чем-то, бизнесом каким-то, но не афишируют это.
– Понятно, что можно… Но это – картонные, поверхностные отношения. Вы ничего друг про друга не знаете, вы не открываетесь. Нет, это нормально, если люди, например, встречаются только для секса… Я тоже так делал…
– И как ты знакомился с этими девушками – ну, с которыми только для секса?
– Сначала знакомился в барах, клубах… Но с их стороны это часто было не только для секса.
– Проститутки?
– Нет, их я старался избегать – ну, тех кто занимается этим «профессионально». Но есть же много девушек, которые тусуются в клубах, барах, знакомятся с парнями, парни покупают им коктейли… Потом девушка может пойти с парнем, а может и не пойти… А может пойти, а потом, утром, попросить денег…
– У тебя так было?
– Несколько раз.
– И ты давал деньги?
– Иногда давал, иногда нет. Если просто просила денег, то скорей давал. А если начинала рассказывать историю про то, какая она бедная студентка, как ей не на что даже колготки купить – этого я не любил…
– Почему? Вдруг это была правда? Не у всех родители хорошо зарабатывают, и не все сами работают…
– Я не говорю, что это неправда, мне просто не нравилось. Лучше честно сказать: дай денег.
Музыка закончилась. Стас встает, подходит к ноутбуку, находит папку, выбирает в ней все трэки, нажимает на «play». Звучит Мэрилин Мэнсон, альбом Mechanical Animals.
– …А в последние годы я пользовался анонимным секс-клубом.
– Да? Такое правда существует?
– Думаю, во всех крупных городах. Это не совсем бесплатно. Регистрация на сайте – три тысячи рублей. Чтобы отфутболить всяких шутников. Никаких фото, никаких имен, данные о себе – возраст с шагом три года, рост – шаг пять сантиметров, вес – шаг пять килограммов. Улица проживания и улица работы.
– А это зачем? Ведь все же должно быть анонимно?
– Ну да. Но это не нарушает анонимности. На одной улице могут жить или работать тысячи людей. С другой стороны, это помогает избежать «неожиданных встреч» – с кем-нибудь, например, из твоего подъезда или вообще с твоей же работы.
– А если люди соврут насчет этого?
– Их дело. Сами себе создадут проблемы. У меня подобных проблем быть не могло – я часто менял жилье, всегда жил на съемных… Еще было правило: первая встреча – строго в общественном месте, если люди друг другу не понравятся и из каких-то соображений отказываются иметь секс, это совершенно нормально, и они при случайной встрече в будущем не должны друг друга узнавать.
– А тебе нравились эти девушки? Ну, хоть одна понравилась по-настоящему? Может, ты был влюблен в какую-нибудь из них? Немножко…
– Нет. Они не раскрывались, и я не раскрывался. Все было на чисто физиологическом уровне.
– Но ведь это как-то… Ну, я не знаю, но… Я так понимаю, что, если проводишь с кем-то время, хочется, чтобы это не был просто тупо секс. Хочется, чтобы было какое-то общение, чтобы как-то было интересно…
– Здесь, этого, думаю, никому не хотелось. Все оставались максимально закрытыми.
– Тогда в чем отличие от того, когда с проституткой? Вы видите друг друга один раз, не задаете никаких вопросов друг другу…
– Проституция – это услуга за деньги, а здесь все основано на желании. Людям свойственно иметь сексуальное желание, и они его таким вот образом удовлетворяют. Все честно.
– Получается, что такие клубы могут, ну, я не знаю, вытеснить проституцию?
– Вряд ли. Для многих это слишком сложно. Проще заплатить – и все. Ну и желающих зарабатывать таким образом тоже немало. Спрос на услуги проституток будет всегда, такова природа человека, хотим мы это признавать или нет. Проституцию надо легализовать, бороться не с проститутками, а с криминалом, который их контролирует. Это все равно что бороться с наркоманами, а не с наркоторговцами. Возможно, идеал – это те страны Европы, где проституция легализирована.
Женя допивает вино, ставит бокал рядом с диваном. Он звякает о бутылку.
– Я бы так не смогла, – говорит Женя.
– Как так?
– Ну, анонимно.
Женя придвигается к Стасу, целует его в губы.
* * *
«Девятка» останавливается у кинотеатра – старого, пятидесятых годов постройки, с колоннами. Из машины выходят Сергей и Маша – в драных дизайнерских джинсах, кожаной куртке, с короткой стрижкой. Они поднимаются по ступенькам крыльца.
– Я не особо часто хожу в кино, – говорит Сергей. – Фильмов туча, каждую неделю по нескольку новых, не знаешь, что выбрать. Иногда выберу какой-нибудь, схожу, а окажется полный шлак. Пробовал читать рецензии, все такое – ни фига не разберешь…
– Ну, рецензии – это вообще уже не актуально, это вчерашний день. Блоги – да, но если ты точно знаешь, что у вас с кем-то похожие вкусы, тогда оно имеет смысл. Я вообще спокойно к этому отношусь – понравилось, не понравилось. Ну, не понравился мне фильм, зато посмотрела какой-то такой, о котором все говорят, громкий. Жизнь – она одна, если там еще заморачиваться на все это. Надо, как говорится, брать от жизни максимум. Сходил в кино, вместо того чтобы сидеть дома, – это уже что-то. А понравилось, не понравилось – это же что-то такое, нематериальное. Вот одежда там – это да, это надо, чтобы нравилось, потому что одеваешь не один раз. А кино – так, посмотрел и забыл…
Сергей и Маша заходят в фойе. Сергей идет к очереди в кассу. Маша останавливается, мельком оглядывает афиши, достает смартфон, смотрит на экран.
Кинозал почти заполнен, большинство зрителей хрустят попкорном. Сергей и Маша сидят на предпоследнем ряду, рядом с проходом, между ними – ведро попкорна, у каждого – по стакану колы. На экране – фильм «Особо опасны».
Позади – компания тинейджеров.
– …я сразу, когда трейлер посмотрел, понял, что «Мстители» лучше…
– А мне и «Мстители», ты знаешь, не особо…
Маша поворачивается к ним.
– Ребята, а нельзя ли потише? Вы в кино все-таки…
Подростки хмыкают, зачерпывают из ведра попкорн. Маша отворачивается.
– Не надо пиздеть, «Мстители» – это круто, – громко говорит тинейджер.
Сергей поворачивается. Тинейджер смотрит на него, нагло улыбаясь, зачерпывает пригоршню попкорна. Сергей вскакивает, хватает тинейджера за руку, резко дергает на себя. Заламывает руку, тащит в проход. Бросает на пол, начинает молотить кулаками, ногами.
– Что ты делаешь?! – кричит Маша.
Другие зрители поворачиваются, глазеют. Маша встает, бежит к выходу. Сергей, в последний раз ткнув тинейджера в ребра ногой, идет за ней. Под их креслами валяется рассыпанный попкорн.
Сергей догоняет Машу в фойе.
– Подожди, ты куда?
– Ты что, совсем одурел? Устроить драку в кино… Ты – ненормальный, ты – псих…
– Успокойся. Он сам виноват… Ты сама ему делала замечание…
– Ну, сделала и сделала, что с того? Одно дело – замечание, а другое – бросаться на человека…
Сергей и Маша выходят на улицу. Хлопает массивная деревянная дверь.
– Успокойся ты… Пацан получил по заслугам.
Маша останавливается.
– А если бы тебя охрана повязала?
– В этом кино нет охранников.
– Откуда ты знаешь? Что, ты уже не первый раз здесь такое устраиваешь?
– Ладно, забудем. Поехали лучше куда-нибудь поужинаем…
– Ты это серьезно? После такого – поужинаем? Спасибо тебе за прекрасный вечер!
Маша быстрым шагом идет прочь. Сергей останавливается, вынимает сигареты, идет к машине.
* * *
«Hyundai i30» едет по городу. Женя – за рулем, Оля – рядом.
– …ну, я не знаю, – говорит Женя. – А если он не захочет знакомиться? Я же говорю тебе: он живет затворником. Почти никуда не выходит. Целыми днями смотрит кино, книги читает. Ему люди вообще не слишком нужны.
– А ты спроси у него. Просто спроси. Если да, то да, если нет, то нет…
– Ну, я не знаю… Мне все это как-то странно. Хотя ладно…
Машина останавливается у светофора напротив церкви. Женя крестится. К ней подбегает десяток чумазых детей, одетых в лохмотья. Они стучат по стеклам. Женя блокирует двери, берет кошелек, начинает рыться в нем. Загорается зеленый. Сзади сигналят. Женя трогается, останавливается за светофором, опускает стекло, бросает беспризорникам несколько монеток. Они бросаются за ними, отталкивая друг друга, дерутся, выскакивают на проезжую часть. Машины сигналят.
– Значит, поговоришь с ним? – спрашивает Оля.
– Поговорю. Но я тебе еще раз говорю: ничего не обещаю.
* * *
– Как у тебя с той подругой – ну, про которую ты говорил? – спрашивает Иван. Он и Сергей сидят на кухне. На столе – наполовину пустая бутылка водки, нарезанные огурцы, хлеб, колбаса.
– Ну ее на хер, мандавошку. Пиарщица сраная, а понтов – на полкилометра.
– Мать еще не вернулась с дачи?
– Да нет, слава богу. Пусть хоть до декабря там сидит – меньше мне мозг выносить будет.
– Зачем ты тогда вообще с ней живешь? Снял бы квартиру – ты ж зарабатываешь на это…
– Геморроя слишком много – искать, смотреть варианты, все такое… И с агентствами связываться не хочу.
– Можно ведь и через знакомых найти…
– Можно-то можно, но неохота этим заниматься. Пока. Если бы была подруга, то снял бы, чтобы вместе жить… А с другой стороны, бля, если бы была отдельная хата, то и баб легче снимать… Вернется мамаша – и бабу уже не особо приведешь. Она, ты ж знаешь, будешь во все нос совать…
Сергей берет бутылку, разливает остаток водки по стаканам.
– Ну что, за баб? – спрашивает он. – Как раз, третий…
Иван кивает. Парни выпивают, закусывают.
– Вот как ты считаешь, – говорит Сергей. – Почему Россия проиграла войну?
– Которую?
– Третью мировую. Вторую мы выиграли, а третью проиграли.
– Что ты имеешь в виду, что за третья война?
– Холодная война. Ты еще маленький был. Я сам был не особо большой, но я про это много читал. И у меня есть что сказать про это. Война ведется за деньги, за территорию или за идею. Современная война, холодная война – там все по-другому. Деньги – это то, что ты зарабатываешь, продавая свой товар. Расширяя рынки сбыта, все такое. Территория – это тоже не в прямом смысле твоя территория. Это – сфера влияния. Идея… Ну, Вторую мировую мы условно выиграли. Потому что расширили территорию. А все, что потом, – это поражение. И то, что сейчас, – тоже поражение. Про то, что Россия встала с колен, – все это пиздеж. Где наша сфера влияния? Кому, на хер, нужна наша идея?
– А она у нас есть вообще?
– Хороший вопрос. Очень хороший вопрос. И чтобы на него ответить, надо достать вторую.
– Ты уверен? Может, одной хватит? – спрашивает Иван.
– Уверен. На сто пятьдесят процентов.
Сергей дотягивается до холодильника, достает еще бутылку водки, откручивает пробку, наливает в стаканы.
– Ну, за то, чего нет, – говорит Сергей. – Пока, к сожалению. За национальную идею.
Иван и Сергей чокаются.
Сергей выпивает все, Иван – половину, ставит стакан на стол.
– Э-э-э. – Сергей смотрит на Ивана, кивает на стакан. – Так дело не пойдет. В этой кухне пьют до дна.
Иван берет стакан, допивает, берет кусок хлеба, подбирает вилкой с тарелки огрызок колбасы.
– Ну так вот – мы говорили про национальную идею, правильно? – говорит Сергей. – Вернее, про то, что ее нет. Это, я считаю, очень хуево. Это пиздец как хуево. И пока у России не будет идеи, ничего здесь хорошего не будет. Но, если честно, я не понимаю, откуда она у нас в обозримой перспективе возьмется. Чиновники, бля, на всех уровнях, занимаются одним и тем же: напиздить как можно больше и уебать за границу. Это, бля, наверно, и есть их национальная идея. Менты… Ну, про ментов я и говорить не буду. Это, падла, бля, такие мрази, это самые последние… Я, ты знаешь, пидарасов ненавижу, но ментов я ненавижу еще больше. Менты – они хуже пидарасов… Они – ссули. Прикинь, я видел раз: стопанули менты черный «мерс», с транзитными номерами. Выходит оттуда хер черножопый – и погнал на мента: а ты знаешь, кто я такой, а ты знаешь, что с тобой будет? Явно, на пушку брал. А мент ссыканул и пошел к своей тачке, даже еще извинился перед этой гнидой…
– Ну, это редко бывает… В основном менты свирепствуют. И никто их почему-то не мочит…
– Э, подожди, что ты хочешь сказать? Что надо ментов мочить?
– Возможно, и надо… А возможно, некоторые это делают…
– Стоп, про что это ты говоришь?
– Ни про что, так просто…
– Что значит – так просто?
* * *
Квартира Стаса. За окном – серое однообразное небо. Идет дождь.
На диване сидят Саша и Оля. Стас – напротив них, в кресле.
– Надеюсь, вы адекватно воспринимаете мои вопросы, – говорит Стас. – Сам знаешь, что мы здесь не игрушки обсуждаем… Поэтому спрошу конкретно: какая у вас цель? Чего вы хотите этим всем добиться? Только не надо абстрактных размышлений про идеологию и тэ дэ…
– Нас не устраивает ситуация в стране, – говорит Саша. – Политическая, экономическая, криминальная – я имею в виду прежде всего коррупцию. Но мы реально смотрим на вещи и понимаем, что глобально ничего изменить нельзя. Выступления оппозиции за последний год, несмотря на всю массовость, ни к чему не привели. Может, лет семь или десять назад еще можно было бы что-то сделать. Но не сейчас. Поэтому мы хотим действовать на локальном уровне – атаковать ментов в нашем городе, показывать им, что они не такие уж неуязвимые. И мы реально верим, что можем своими действиями повлиять хотя бы на некоторую их часть… И они задумаются, прежде чем прессовать людей, издеваться над ними… В истории было немало примеров того, как насильственные действия приводили к ожидаемым результатам. Взять хотя бы Организацию освобождения Палестины… У нас нет глобальной программы, она нам не нужна. Но у нас есть частная программа, если так можно выразиться – то, что можно сделать прямо сейчас, на нашем уровне…