Я нашел Джейми в скверном настроении; он все еще покрыт синяками. Он ничего мне не рассказал о случившемся, да это и не нужно, потому что об этом сейчас говорит весь Нью-Йорк.
Два дня назад обе комиссии конгресса собрались на объединенное заседание, однако до сих пор из Вашингтона не слышно ничего нового. Члены обеих комиссий вершат свои дела в абсолютной тайне. Эта нехарактерная скрытность очень всех нас тревожит.
Вчера вечером из Вашингтона приехал Хьюит, он привез с собой проект резолюции, который комиссии собираются представить конгрессу. Вероятно, Тилден и Хьюит просидели над ним всю прошлую ночь, изучая проект по пунктам.
Незадолго до полудня Тилден и Хьюит спустились в гостиную, где собрались подлюжины советников (и ваш покорный слуга). Тилден выглядит на редкость невозмутимым. Я наконец научился понимать, что его невозмутимость не более чем маска, скрывающая крайнее раздражение.
— Джентльмены, объединенная комиссия конгресса приняла решение о создании избирательной комиссии. Хотя члены конгресса войдут в ее состав… это новшество будет функционировать вне конгресса, а следовательно, вне конституции.
— Но это же только проект, — быстро ответил Биглоу. — Конгресс может его отвергнуть.
— Мистер Хьюит сообщил мне, что демократы — члены сенатской комиссии уже одобрили в принципе создание такой комиссии…
— Но, губернатор, после консультации с вами палата представителей, которую мы контролируем, может отвергнуть это предложение, — сказал один из юридических советников Тилдена.
Тилден повернулся к Хьюиту:
— Не слишком ли поздно вы со мной консультируетесь?
У Хьюита был жалкий вид: весь день он страдал от нескончаемых приступов икоты. Подобно Наполеону, он держит руку под сюртуком, поглаживая свой диспепсический желудок.
— Губернатор, комиссия палаты представителей не консультируется с вами даже сейчас. Этим я хочу сказать, что конгрессмены осуществляют свое конституционное, независимое право. Я, безусловно, консультируюсь с вами.
Сидя за покрытым бязевой скатертью столом, мы тщательно рассмотрели план создания избирательной комиссии. Как всегда, губернатор вникает во все детали. За ночь он изучил проект до тонкостей.
— Лично я считаю этот проект абсолютно неконституционным.
— Тогда опротестуйте его! — Хотя Биглоу и юрист, у него совершенно не юридический темперамент. — Палата представителей вас поддержит…
— Джон, я не имею права открыто вторгаться в сферу законодательной власти Соединенных Штатов…
— Тогда сделайте это тайно! — воскликнул преданный поборник закона Биглоу.
На причудливо изогнутых сине-серых губах мелькнуло подобие улыбки.
— Мне кажется, что вы не вполне поняли мистера Хьюита. Поскольку демократы в сенате одобряют эту комиссию, он считает, что палата представителей должна последовать примеру сенаторов. Мы уже не можем остановить это…
— Но что вы советуете? — спросил Хьюит тоном человека, не выдержавшего экзамен; так оно, в сущности, и было.
— Конечно, я не могу посоветовать вам согласиться с этим проектом. Но я готов дать советы относительно ряда деталей.
Затем проект избирательной комиссии был тщательно рассмотрен еще раз. Она будет являть собою трибунал, состоящий из тринадцати достойных граждан. Девять будут отобраны из обеих палат конгресса. Четыре — члены Верховного суда. Каждая палата конгресса отберет по пяти представителей в комиссию, из которых один будет исключен по жребию.
Тилден считает этот последний образец конгрессовского остроумия абсолютным легкомыслием.
— Может быть, я потеряю пост президента, но я не собираюсь выигрывать его в лотерею, — сказал он твердо.
— Тогда как же следует отбирать членов комиссии? — спросил Хьюит.
— Только не жеребьевкой и не путем интриг. Я бы посоветовал вам действовать медленно и обдуманно. Все-таки в нашем распоряжении есть еще целый месяц.
Однако Хьюит удивительно малодушен.
— Есть опасность, губернатор, что… ну, словом, конфликта с генералом Грантом.
Тилдена это позабавило.
— Нарочно не придумаешь ничего более полезного для нашего дела, чем приказ президента ввести войска в Капитолий. Но он этого не сделает. Не понимаю, зачем нужно сдаваться до решающей схватки? Для этого у нас будет сколько угодно времени, если мы проиграем. Нет, мы должны добиться выполнения наилучших условий.
— Сегодня демократы — члены обеих комиссий хотят собраться в Вашингтоне. Они хотят знать ваше личное отношение к этому плану.
— Коль скоро вы ставите вопрос таким образом, я отвечу: я не одобряю этот план. — Тилден вдруг показал зубы. За благодушным невозмутимым фасадом пряталось глубокое возмущение. — Эта комиссия чрезвычайно вредна. Но если ее создание будет одобрено конгрессом, я приложу все силы, чтобы свести к минимуму опасность поспешных и глупых действий. А вы тем временем можете сказать, что лично я не желаю иметь с этим ничего общего и что я глубоко сожалею… — губернатор бросил на меня многозначительный взгляд, — о том, что конгресс в обстановке секретности выработал план, представляющий собой не что иное, как незаконные президентские выборы, противные любым обычаям этой страны.
— Я телеграфирую нашим лидерам, что вы возражаете против этого плана, — Хьюит выглядел абсолютно растерянным.
— Сообщите им также: я глубоко ценю тот факт, что они решили любезно посоветоваться со мной постфактум. — Холодные глаза тигра сверкнули над покрытым скатертью столом. — Я понимаю, почему им нужно мое благословение их недальновидных действий, однако увольте меня от этого. Лично я посоветовал бы передать дело в арбитраж. Я ведь юрист, а не революционер.
— Губернатор, если вы решительно против этого плана, он не будет одобрен, — испуганно сказал Хьюит.
Мы с Биглоу переглянулись. Вот он, шанс Тилдена. Однако тигр за нашим столом превратился вдруг в адвоката.
— Я не могу ставить себя в положение человека, отвергающего решение конгресса, когда стоящая перед нами дилемма требует именно этого. — Этот юридический аргумент, мрачно провозглашенный Тилденом, подорвал его собственную позицию.
Несколько позднее Биглоу попытался переубедить его, однако Тилден твердо придерживается своего принципа. Теоретически он согласится на создание избирательной комиссии, но будет настаивать на изменении способа отбора ее членов.
Незадолго до полуночи прибыл посыльный от славного Чарлза Френсиса Адамса. Этот великий человек предлагает, чтобы Тилден и Хейс совместно призвали к проведению новых выборов.
Тилден развеселился.
— Без репетиции республиканцы украли у нас три штата; теперь же, набив руку, они украдут целых шесть. Передайте мистеру Адамсу мою благодарность, — сказал он посыльному. — Мы увидимся с ним позднее.
— А что я могу обо всем этом написать в «Геральд»?
— Я был бы вам крайне признателен, если бы вы создали впечатление, что я в настоящее время занимаю нейтральную позицию.
— Но могу ли я написать, что вы готовы драться за пост, на который вас выбрали? — С каждой минутой мною овладевает все большая тревога. Тилден-адвокат активно работает против Тилдена-вождя, сумевшего увлечь большинство сограждан требованием реформ.
— Надо говорить не «драться», мистер Скайлер. Пока, во всяком случае. Следует сказать «оспаривать».
3
Двадцать пятое января. Отель «Уиллард», город Вашингтон.
Семнадцатого января был опубликован проект создания избирательной комиссии. В тот вечер я задал губернатору Тилдену очевидный вопрос: как он относится к проекту, который теперь должен быть утвержден конгрессом?
— Мое отношение к нему не изменилось. — Усталый голос; Тилден совсем потерял свою знаменитую «хватку». — Я придерживаюсь конституции, обычаев, сложившихся в ходе двадцати двух предыдущих президентских выборов. Если ни Хейс, ни я не имеем большинства в коллегии выборщиков, тогда конституция требует, чтобы президент был избран палатой представителей, а вице-президент — сенатом. Если палата представителей назовет меня президентом, как она намерена сделать, я немедленно поеду в Вашингтон и приму присягу президента, даже если через пять минут после этого я буду убит.
— А что же губернатор Хейс?
На тонких губах промелькнула улыбка.
— Единственное, что нас объединяет, — это отвращение к избирательной комиссии.
— Тогда почему бы вам обоим не отвергнуть ее?
— Во-первых, ни один из нас не в состоянии контролировать собственную партию в конгрессе. Особенно теперь. К тому же губернатор Хейс ощущает свою зависимость от сената: как-никак республиканец — председатель сената — подсчитывает голоса выборщиков. А вообще дело сделано.
— Но ведь конгресс может еще отвергнуть законопроект, представленный объединенной комиссией?
— Конгресс примет его. Самые громкие возражения будут не со стороны нашей партии, а со стороны «стойких» республиканцев. — Это меня поразило. Я попытался развить тему, однако Тилден лишь покачал головой и улыбнулся своей загадочной улыбкой. Несмотря на его официальные заявления, мне начинает казаться, что он даже доволен всем происходящим.
Когда мы прощались, Тилден непроизвольно (быть может, слово «автоматически» скоро станет неологизмом Столетия?) сказал: «Встретимся позже».
Вечером накануне отъезда из Нью-Йорка у меня состоялся длинный разговор с Джейми, который был необычайно мрачен и необычайно трезв.
Очевидно, новогоднее происшествие произвело на него глубочайшее впечатление. Я до сих пор не вполне точно знаю, что же все-таки произошло в этот злосчастный день; впрочем, этого не знает никто. Нью-Йорк разделился даже на две враждующие фракции. Большинство утверждает, что Джейми осквернил угольный камин гостиной дома полковника Мэя. Другая, и весьма значительная группа оспаривает эту версию, утверждая, что на самом деле речь идет не о камине, а о фарфоровой подставке для зонтиков, именно она удостоилась чести наполниться преображенной «адской смесью». Самая меньшая, но зато и самая посвященная секта не просто верит, но и, магическим образом, точно знает, что Джейми воспользовался синей делъфтской китайской вазой. Эти прилагательные неизменно повторяются именно в таком многозначительном порядке, как Ave Maria. Несколько твердых нонконформистов утверждают, что рояль тоже сыграл заметную роль в этой сакральной истории.
Во всяком случае, третьего января член семьи его бывшей невесты по имени Фред Мэй остановил Джейми возле «Юнион-клуба». Мэй был вооружен кнутом из коровьей кожи. В окна «Юнион-клуба» около десятка напуганных зрителей, подобно греческому хору, с жалостью и ужасом наблюдали за ужасной схваткой, которая завершилась тем, что оба свалились в сугроб.
Желая спасти свою честь, Джейми вызвал затем Мэя на дуэль. Седьмого января герои встретились в местности, называемой Овраг убийц, модной среди дуэлянтов из-за того, что один возможный убийца находится в штате Делавэр, а другой в Мэриленде, и, таким образом, даже в случае убийства возникает непреодолимый юридический тупик.
Однако до убийства дело не дошло. Мистер Мэй счел уместным выразить свое презрение к осквернителям ваз или каминов выстрелом в воздух. Джейми настолько нервничал, что не выстрелил вообще. Честь была спасена.
Джейми только однажды упомянул о дуэли. Я, разумеется, помалкивал. Я заметил, что он все время беспокойно ерзает и одергивает рубашку.
— Что с тобой? — спросил я наконец.
— Мэй! — воскликнул Джейми, разумно предполагая, что я знаю, о ком и о чем он говорит. Он расстегнул рубашку. — Смотрите! — И показал жилет из металлической сетки. — Абсолютно пуленепробиваем. Чистая сталь высшего качества. Но очень колется!
— Он собирается в тебя стрелять? — спросил я.
— Да. Он подстерегает меня. Крадется среди деревьев. Забирается на пожарные лестницы. Но я готов к встрече с ним. — Джейми вытащил из кармана сюртука маленький револьвер. — Я сплю теперь с открытыми глазами.
— Убери эту штуку. — Поскольку мне при виде огнестрельного оружия в лучшем случае становится не по себе, револьвер в руках Джейми Беннета кажется мне чересчур опасной игрушкой.
Джейми убрал револьвер и, абсолютно не меняя тона, сказал:
— Ему тоже следовало бы держать глаза открытыми. Твоему другу Тилдену.
— Я только что от него. Как это ни удивительно, он производит впечатление человека, довольного созданной комиссией.
— Следите за Дэвисом. Все дело в нем.
— Член Верховного суда?
Джейми кивнул. Затем вопреки своим новым правилам он закрыл оба глаза и заговорил:
— Комиссия будет состоять из пятнадцати членов. Пять человек из сената. Из пяти сенаторов трое за Хейса и два за Тилдена. Из пяти конгрессменов трое за Тилдена и двое за Хейса. Таким образом, палата представителей и сенат взаимно уничтожаются. В комиссию назначены четыре члена Верховного суда. Двое за Хейса. Двое за Тилдена. Эти четверо судей, согласно закону, установленному избирательной комиссией, должны выбрать пятого члена Верховного суда в качестве независимого судьи, и им будет Дэвис…
— Ты считаешь, что конгресс согласится с этим… новшеством?
— О да. Не сомневаюсь. И в том, что пятым членом от Верховного суда будет Дэвис. Он и решит исход выборов. Он из Иллинойса. Один из основателей республиканской партии, которого в Верховный суд назначил Честный Хам. Однако Дэвис чаще всего высказывается как демократ, потому что в один прекрасный день он сам хочет стать кандидатом в президенты от демократической партии…
— Значит, он отдаст свой голос за Тилдена.
— Не исключено. Так или иначе, следите за ним. Он хитер.
Нордхофф подтвердил оценку Дэвиса, данную Джейми.
— Однако еще рано говорить. Пока нет самой избирательной комиссии. — Это было вчера. Сегодня, двадцать пятого января, мы находимся на подпути к созданию этой комиссии.
47 голосами против 17 сегодня рано утром сенат одобрил законопроект. Я весьма приободрился, узнав, что 16 из 17 сенаторов, проголосовавших против законопроекта, — республиканцы, и среди них Блейн, который предупреждал свою партию, что избирательная комиссия отнимет у них главное оружие: тот факт, что, согласно конституции, председатель сената (ныне это республиканец Томас У. Ферри) производит подсчет голосов выборщиков. Однако Конклинг горячо поддержал законопроект, и это тоже добрый знак, поскольку он отнюдь не тайно поддерживает Тилдена. Выступая от имени самого Хейса, сенатор Шерман резко высказался против комиссии. Как я понимаю, это означает, что всемогущий пятый член Верховного суда поддержит Тилдена.
Во всяком случае, уныние республиканцев вполне объяснимо: остаются спорными двадцать голосов. Для избрания президентом Тилдену достаточно получить из них всего один голос. Кажется невероятным, чтобы он мог потерять все двадцать, тем более что они принадлежали ему с самого начала.
Сегодня около полудня я был в гардеробе палаты представителей и разговаривал с Хьюитом. Он очень доволен итогами утреннего голосования в сенате. Пока мы говорили, законопроект о создании избирательной комиссии передали в палату представителей.
— Завтра мы утвердим его двойным большинством!
Нас прервал посыльный, вручивший Хьюиту телеграмму.
Прочитав ее, он начал ловить ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
— О боже, — произнес он.
Один из стоявших рядом конгрессменов взял у него телеграмму. Он тоже пришел в ужас.
— Но они не могут. Это немыслимо.
— Они это сделали. Значит, это мыслимо. — Так я удостоился привилегии одним из первых в Вашингтоне узнать, что законодательное собрание штата Иллинойс сегодня утром избрало члена Верховного суда Дэвиса в сенат Соединенных Штатов; демократическая партия оказала ему полную поддержку.
— Но Дэвис все равно может остаться в комиссии, — воскликнул Хьюит. — Он ведь должен занять свое место в сенате лишь в марте.
«Однако захочет ли он остаться в комиссии?» — этот настоятельный вопрос мгновенно распространился по гардеробу, фойе, городу и стране.
Я обедал сегодня вечером у Гарфилдов с дюжиной республиканских лидеров. Единственной дамой была благородная Лукреция, нисколько не огорченная своей исключительностью.