— Нет, не думаю. Мы просто еще не успели разобраться. Высокий разум не может быть жестоким.
Лев подумал, что ситуация может быть истолкована совершенно иначе.
— Послушайте, — сказал он, хитро улыбаясь. — Ведь эти же факты можно использовать для другого объяснения. Представим себе, что на планете действительно существует разумная жизнь. И носителем ее является живое существо. Но одно. Один-единственный организм на всю планету. Естественно, оно должно иметь огромные, с нашей точки зрения, размеры. Что это за существо? Да, да, сиреневые пески, которые, как ты говоришь, Ваня, двигаются без ветра и делают это направленно и целеустремленно, являются телом этого существа. Каждая песчинка — клетка, совершенно верно! Но клетка единственного хозяина планеты. А почему бы и нет? Ты, Ваня, находился под впечатлением атомных взрывов, произведенных географами. Тебя поразила мощь человечества. Но эта мощь — всего лишь один из множества результатов эволюции и революции живой материи. Мы можем допустить, что на Сухой образование живого организма шло сразу в масштабе всей планеты. Так возникла "сиреневая жизнь". Она стала эволюционировать, совершенствоваться и накапливать информацию. Может быть, здесь мы столкнулись с одним из вариантов бессмертия. "Сиреневая жизнь" обменивает свои клетки-песчинки на новые, но не умирает. Может, я ошибаюсь. Но если я прав, представляете, какой запас информации должно накопить это существо за время своего развития? Оно должно достичь высочайшей степени интеллектуализации. Хотя вполне возможно, что оно еще очень и очень молода. Ведь мы не знаем истории этой планеты. Одним словом, мы столкнулись здесь с интереснейшей загадкой.
Ярцев закричал:
— Стоп! Стоп! А общественная жизнь? А размножение? А обновление? Обмен веществ? Я не согласен с идеей единого бессмертного разума, поселившегося на этой планете! Если мы допустим такую мысль, нам придется признать существование господа бога, а Сухую считать райским уголком во вселенной. Практическое бессмертие одного существа, способного к самоусовершенствованию, должно породить Всеведущего, Всемудрого. Этого нельзя сказать про "сиреневую жизнь". Она-то нас не сразу раскусила. Я скорей соглашусь с Иваном, но и то…
Он умолк. Помолчали и его друзья.
— Нужно подумать, — отрывисто сказал Лев и вышел.
Ушел и Ярцев, который под конец разговора вопросов не задавал, но с интересом посматривал на главного пилота.
Акимчук остался один. Он чувствовал себя неважно. Убедить друзей, кажется, не удалось. Придется подождать, пока буря уляжется в их головах. А сейчас надо передать все свои соображения в главный штаб флотилии. Там что-нибудь подскажут или придумают.
Акимчук уже окончил передачу, когда в кабину заглянул Лев. Глаза у него были совершенно стеклянные, на щеках яркими розами расцвел лихорадочный румянец. Стоя в дверях, он сказал:
— Ваня, они живы! Они живы, понимаешь?
Акимчук бросился к нему.
— Как…
— Я получил радиограмму. Вот!
Он протянул клочок бумаги, на котором было написано: "Флотилия «Вперед». Звездолет «Арена». Всем, всем. Встретили друга. Чувствуем себя хорошо. Ждем. Потапов, Родионов, Чхоили, Амертин, Гусаков. Флотилия «Вперед». Звездолет «Арена». Всем, всем. Чувствуем себя хорошо. Ждем".
Дальше снова шли те же родные, милые фамилии. У Акимчука тихо кружилась голова, чистый далекий звон наполнял уши. Как сквозь густой туман, доносились торопливые слова Льва:
— …Я пошел к себе и опять включил приемник. Слушал, как жужжит песок в банке, и мне опять помешал тот же рев, щелканье, что и прошлый раз, помнишь? Случайно я обратил внимание, что эти возмущения правильно чередуются. Я стал записывать этот треск и вдруг у меня получилась шифровка, сделанная с помощью нашего кода. Понимаешь? Я подумал, а вдруг говорит новая "сиреневая жизнь". Расшифровал, и вот…
Лев потряс бумажкой в воздухе. Ярцев, просунувший из-за его плеча голову, сказал:
— Меня только удивляет, как они быстро нашли общий язык.
— Ну что там! — счастливо и растерянно улыбнулся Акимчук. — Умные понижают друг друга с полуслова. Нужно передать в штаб, что мы возвращаемся…
Через два часа кибернетический мозг звездолета «Арена» выдал расчетные данные обратного маршрута. Акимчук задал программу автоастронавигатору и сидел несколько минут, прислушиваясь, как гудит и щелкает работающая машина.
Мысленно он вырвался из кабины и помчался впереди звездолета сквозь враждебный и нечеловечески прекрасный космос к далекой планете. Он пытался представить себе миллионы километров, отделяющих их от друзей. Привычка послушно переводила километры в часы, сутки.
Скоро мы будем с тобой, "сиреневая жизнь"! Может быть, ты совсем не то, что я себе представил. Может, ты совсем другая? И все это только мои бредни, бредни человека, который всегда страстно желал встретиться с необыкновенной жизнью. Но я знаю, что ты есть: я слышал твой могучий голос, который чуть не убил меня. Я чувствовал твои мощные объятья. Я еще не знаю, какая ты. Но ты добра и умна, у тебя в гостях мои товарищи. Теперь мы не одни во вселенной!
Цепная реакция
Володя пристально всматривался в темную глубь камеры, расплющив нос о толстое зеленоватое стекло. Рядом сидела Елена и, наверное, видела его изуродованный профиль, но сейчас это не имело никакого значения.
За тройной перегородкой камеры совершался знакомый, но по-прежнему таинственный и чарующий процесс. В синеватой полутьме на черной поверхности движущегося адсорбента возникала матово-белая пленка полиокса.
Процесс полимеризации напоминал движение реки в ледостав. Глубинно-черные волны проплывали в темных берегах, унося на своей поверхности клочья белопенного полимера. Над адсорбентом роилась серебристая пыль, похожая на первый снег, падающий на влажную осеннюю землю. Из тьмы рождалась ослепительная, чуть опалесцирующая полоска полиокса, признанного во всем мире материалом N_1.
Щелкнул видеофон. Володя краем глаза увидел на экране меланхолично спокойное лицо Игоря. Елена слегка раздраженно спросила:
— Ну, в чем дело?
Голос у нее глубокий и низкий. В нем есть такой оттенок, что можно с ума сойти. Когда Володя впервые услышал этот голос, у него по спине побежали мурашки. Ни один человек не может устоять против такого голоса, особенно если, слушая его, смотреть в темные бездонные глаза этой девушки.
Игорь сообщил:
— Притащили РЭП-125. Роды назначены на половину первого.
Новость взволновала Володю. Он оторвался от зеленоватого глаза камеры и скомандовал:
— Лена, кончай работу! Выключай нейтрончики!
Девушка послушно протянула крепкую тонкую руку и нажала выключатели. Красные сигнальные лампочки погасли, глухое гудение приборов оборвалось.
В половине первого все собрались в кабинете Егорова. Профессора не было, и молодежь разместилась, где попало — на окне, на большом, как площадь, письменном столе, на полу.
Их было человек десять, они весело смеялись и шутили, предвкушая интересное зрелище. Солнечный свет, как бомба, влетал в помещение, взрываясь тысячами бликов в изгибах ярких одежд, на сверкающих в улыбке зубах, в уголках блестящих глаз.
Посреди комнаты стоял большой ящик, пахнущий сосновой смолой. Игорь сбивал с него янтарно-желтые доски и складывал их аккуратной стопочкой в углу кабинета. Через несколько минут обнажился металлический сундук неправильной формы с множеством кнопок и отверстий.
Елена подошла к Володе и сказала:
— Мы решили, что ты будешь главным акушером. — Она повязала ему передник из белоснежного полиокса. Володе почудилось, что она как-то особенно улыбнулась. Одними глазами, только для него.
Он взял в руки электропровод с вилкой и подошел к ящику.
— Друзья мои, мы присутствуем при рождении РЭП-125, робота электронного, передвижного, модель сто двадцать пять. Мы давно и с большим нетерпением ожидали его появления в нашей лаборатории. И вот он здесь. Нужно сказать, что его предшественник, РЭП-17, работавший у нас около двух месяцев, вел себя далеко не блестяще. Мы надеемся, что новейшая модель не будет путать концы в радиосхемах…
— И не станет путаться под ногами.
— Не будет ронять на пол приборы, которые могут испортиться даже от легкого движения воздуха…
— И не станет бить посуду!
— Не будет ломаться в самый ответственный момент…
— И выполнять задачу с опозданием на сутки!
— Одним словом, мы надеемся, что РЭП-125 будет паинькой. Так вставай же, Рэпка, из небытия, тебя ожидает славный труд.
С этими словами Володя подключил электроэнергию к сундуку. Комната сразу заполнилась разнообразными звуками: глухо жужжал сервомотор, внутри сундука что-то поскрипывало и повизгивало. Робот начал собираться. Перед глазами Володи и его друзей замелькали детали, провода, лампы.
— Сейчас взорвется!
— Ну, что ты?
— Человек рождается с головы, машина предпочитает начинать с фундамента, — заметил кто-то.
— Ножки с колесиками, как и у старой модели.
— Конструкция рук совсем другая.
— И на три больше, чем у старого Рэпки.
— Многоглазка.
— Добавлен ультрамикроскоп, инфраскоп и три обычных. Всего пять глаз. Очень симпатично.
Аппарат еще долго шипел и трещал. Внезапно все стихло. Перед молодыми учеными стоял большой серого цвета робот, а сзади него примостился маленький ящик робота-сборщика с длинными нескладными лапами. Игорь взял маленький ящик и отнес в угол, где уже были сложены стопочкой сосновые доски.
— Нужно возвратить заводу…
Лена подбежала к роботу и, нажав в центре его красную кнопку, воскликнула:
— Рэпка, давай знакомиться!
Машина некоторое время молчала, потом сказала приятным баритоном:
— Дорогие товарищи! Сотрудники завода-изготовителя шлют вам свой привет и наилучшие пожелания. Меня зовут РЭП-125. Я могу выполнять работу радиотехника средней квалификации и химика-аналитика, а также в нужный момент действую как портативное счетно-решающее устройство. Своим трудом я постараюсь оправдать расчеты и пожелания моих создателей и заслужить ваше доверие.
Это заявление было встречено бурными аплодисментами. Юноши и девушки стали подходить и знакомиться с Рэпкой. Они называли свое имя, и машина быстро-быстро, вертела тем, что заменяло ей голову, словно оглядывая их.
После знакомства начался осмотр лабораторных помещений и установок. Рэпка очень ловко катился между длинными столами, заставленными ослепительно чистой химической посудой, а вокруг него двигалась толпа молодых людей, пересыпавших объяснения Володи шуточками и комментариями.
В комнате, где работали Володя и Елена, все задержались. Игорь осторожно постучал по металлической перегородке и сказал:
— Дорогой Рэпка, ты находишься в святилище нашего уважаемого Володи. Здесь, в этом аппарате, рождается небывалый по своим свойствам полимера так называемый полиокс. Его получают из кислорода воздуха. Тот же самый воздух этой же комнаты рождает небывалое по своей силе чувство, сравнимое разве что с чувствами Ромео и Джульетты.
— Ну, хватит, хватит, — сказал Володя, — ты уклоняешься от главной темы. А побочные Рэпку не интересуют.
— Почему? — заявила машина. — Меня все интересует.
— Каков!
— Ты знаешь, Рэпка, — сказала Елена, — что кислород двухвалентен, и, соединяясь с другими атомами кислорода, он образует молекулы, состоящие либо из двух атомов, то есть обычный кислород воздуха, которым мы дышим, или из трех, так называемый озон. Так считалось до сих пор. Нам же удалось получить длинные цепочки кислородных атомов, соединенных друг с другом. Для этого мы поглощаем кислород поверхностью очень сильного адсорбента, и атомы газа теряют свою обычную подвижность. Одним словом, газ начинает вести себя как твердое вещество. Мы называем это псевдотвердым состоянием. Кислородные атомы в псевдотвердом состоянии мы облучаем потоком нейтронов большой энергии. Это вызывает полимеризацию атомов кислорода, образуется пленка полиокса. Он совершенно прозрачен и необычайно прочен. Его не разрушает температура в тысячу градусов, он не становится хрупким на холоде. Ему не страшны кислоты и микробы. Полиокс самый совершенный материал в мире.
— Но у него есть недостаток, — заметил Володя, — вернее, не у него, а в способе его получения. Он очень дорог. Дорог и адсорбент, состоящий из сплава платины и гольмия, дорого и само облучение. Поэтому мы никак не можем передать этот материал в промышленность.
— И поэтому очень хитрые и очень умные Володя и Лена придумали новый способ получения полиокса, — вмешался Игорь, указывая на большой прозрачный колпак, вокруг которого вились провода и поблескивали стекла приборов. — Через несколько дней будет произведено испытание этого прибора, в котором атомы кислорода должны прочно и надежно соединиться в длинные цепи полиокса. Мы же надеемся, что соединятся и сердца.
— Игорь! — Лена возмущенно зажала рот юноше.
— В чем сущность нового метода? — спросил Рэпка.
Лампы-глаза его сверкали, весь он гудел и подрагивал, как огромный радиоприемник. В нем шла напряженная работа по накоплению новой информации.
— Если полупроводник под очень большим напряжением поместить в камеру, где находится сжатый кислород, возможно, что на его поверхности образуются цепочки, состоящие из кислородных атомов. Это предположение еще требует проверки.
Игорь осторожно взял машину "под руку" и сказал:
— Ну, а теперь, Рэпка, двинем дальше. Посмотрим, как в других комнатах полные сил юноши и девушки давят, жгут, травят и мнут пленки из полиокса, пытаясь найти в нем хоть какие-нибудь уязвимые места. Одним словом, посмотрим методы испытания этого чудесного полимера!
Володя просыпался долго. Когда схлынула плотная волна глубокого сна, наступило сладкое безвременье между явью и грезой. Граница, где сон уже умер, а реальность еще не родилась. В этот момент Володю посещали воспоминания. Призрачные и легкие, они не относились к сфере разума. Это была память тела. Сегодня на своем лице Володя ощущал дуновение ветра херсонской степи. К полынному запаху примешивался нежный аромат. Так пахнет чебрец, невидная степная травка, отдавшая все свои силы восторгу цветения.
Внезапно потянуло сыростью, и где-то далеко прокатился глухой удар грома. Хлынул летний дождь, и Володя почувствовал, как капли струятся по щекам, скользят по шее, обдавая холодом обнаженную грудь.
Володя проснулся. Сегодня день испытаний. Проверка нового аппарата.
Резкий звонок. Загорелась лампочка видеофона.
Ступая босыми ногами по холодному скользкому пластику пола, Володя подошел к экрану и увидел Игоря. Он торопливо проговорил:
— Слушай, Володя, меня сегодня не будет в лаборатории, а я поручил Рэпке демонтировать свою установку, чтоб она вам не мешала. Проследи, пожалуйста, как бы он чего не напутал.
— Есть.
Через полчаса Володя уже был на работе.
Их новая установка, занявшая почти все помещение, сверкала хромированными поверхностями. Белоснежные изоляторы свисали гроздьями невиданных фруктов. Толстые ярко-желтые медные шины потоками извивались в блестящей паутине проводов.
— Эх ты, чудище! — проворчал Володя, ласково похлопывая по прозрачному колпаку.
Володя вызвал Рэпку и дал машине задание — разобрать стоявшую в углу комнаты установку Игоря.
Где-то высоко в небе (а может, под потолком) зазвучала песня. Она была простая и ясная. До боли знакомые слова, которые очень хорошо знаешь, но никак не можешь произнести. Постепенно они перешли в мурлыканье. Ах да, ведь это же Рэпка. Славные ребята, эти создатели электронных роботов. Они вложили несколько звукопленок в машину, Рэпка во время работы негромко, "про себя", мурлычет легко запоминающиеся мотивы. Это очень уютно, когда стальная мощная глыба склонна к нежности и музыке.
Пришла Елена.
— Ого! — сказал Володя, увидев ее наряд.
— Ведь праздник.
— Пожалуй.
— А что делает Рэпчик?
— Разбирает аппарат Игоря. Он здесь ни к чему.
— Как он уютно работает.
Володя посмотрел на машину. Рэпка отвинчивал гайки и болты и складывал их по размерам…