— Так значит, вы и меня можете? — звенящим от напряжения голосом спросил Саша.
— Что могу? — не понял хозяин.
— Убить. — прошептал Дыболь.
— А зачем же мне вас убивать? — рассмеялся владелец гостиницы. — Вы же не сделали мне ничего плохого. Я обыкновенный и даже — очень покладистый человек. Ну, перестаньте делать из меня зверя.
— Значит, здесь можно абсолютно все, — почти не слушая объяснений хозяина, проговорил Саша и затем спросил: — И я вас могу?
Улыбка профессионального гостеприимства медленно сползла с лица владельца гостиницы и он с нескрываемой досадой ответил:
— Конечно можете… если сможете.
— Я пойду, — опустив голову, угрюмо сказал Дыболь и как–то боком направился к выходу.
— Я вас сильно напугал, — сразу забеспокоился хозяин и подскочил к гостю. — Бросьте вы. Я не собираюсь вас убивать. Вы мне нужны. У меня много знакомых, которые вечерами любят поиграть в карты. И если вы действительно…
— Я не умею играть в карты, — не дал ему закончить Саша.
— Как? А что же я перед вами… — владелец гостиницы вдруг поморщился, замолчал и на шаг отошел от Дыболя. Затем он развернулся и молниеносно ударил Сашу кулаком в челюсть.
Оказавшись на полу, Дыболь приподнялся на локтях, потряс головой и взглянул на покладистого хозяина заведения. Тот уже стоял за своей конторкой, озабоченно смотрел на распростертого Сашу и, казалось, ждал, что тот предпримет дальше.
— Кстати, можете ответить мне тем же самым, — серьезно сказал он и снова достал пистолет. Положив его на конторку, он добавил: — Но предупреждаю: у меня первый разряд по боксу.
АБСОЛЮТНО НИЧЕГО
Место, куда Дыболь попал, ничем не напоминал ему родной город, хотя вокруг стояли такие же дома из кирпича и камня, а деревья также тянулись ветвями вверх. Даже небо казалось здесь более низким, как в планетарии, и неестественно синим, будто его густо покрасили чистой берлинской лазурью. Идеально подстриженные газоны пугали здесь какой–то медицинской стерильностью. При виде этих геометризированных островков живой природы даже не возникало мысли поваляться на траве. По такому газону нельзя было срезать путь или бросить на него окурок. У неискушенного дикаря подобное произведение озеленительского искусства могло бы вызать только оторопь. Саша же нагнулся и потрогал сочную ярко–зеленую траву. Убедившись, что она настоящая, он с восхищением проговорил:
— Класс!
Летний день был в самом разгаре. Погода стояла великолепная, но на улице не было видно ни одного человека. Лишь один раз в пятидесяти метрах от Саши пробежал неряшливо одетый, взъерошенный тип. Он орал что–то о дьяволе, о фальшивом городе, о конце света и призывал всех здравомыслящих людей разрушить царство Сатаны. Дыболь проводил его недоуменным взглядом и покрутил у виска пальцем.
Саша брел по незнакомому городу в неизвестном направлении и мысленно ругал хозяина гостиницы, старичка–джина и даже Розочку, чья несговорчивость положила начало всем этим неприятностям. Неожиданно Дыболь услышал, как кто–то его позвал:
— Молодой человек! Молодой человек!
Саша посмотрел вверх. Свесившись из окна второго этажа, на него смотрел человек с окладистой седой бородой. Желая привлечь внимание прохожего, он энергично шевелил бровями и размахивал рукой.
— Молодой человек, вы не могли бы принести мне молоток? — прижав руку к груди, попросил он и показал пальцем на дорогу. — Самому мне тяжело спускаться и подниматься на второй этаж.
Дыболь поднял с булыжной мостовой молоток, взвесил его в руке и вошел в раскрытый подъезд.
Внутри дома пахло кислой капустой, нагретой пылью и мышами. Саша осторожно поднялся по скрипучей лестнице с шаткими перилами наверх. Там на сумрачной широкой площадке с единственной дверью и грязным окном, которое почти не пропускало света, его уже дожидался щуплый старик. Держался он с достоинством, сдержано поблагодарил Дыболя за оказанную услугу, а затем пригласил в квартиру.
Жилище старика представляло собой нечто среднее между физической лабораторией и библиотекой, но запущено было невероятно. Саша никогда не видел столько ненужного хлама в одной квартире. И похоже, весь этот мусор бережно сохранялся на протяжении многих лет.
— Скажите, а где я нахожусь? — задал Дыболь вопрос, который все это время мучил его.
— Как где? В моем доме, — ответил старик.
— Нет, вы меня не поняли, — проговорил Саша. — Что это за город или страна?
Хозяин дома изумленно посмотрел на гостя и как–то нервно сказал:
— Не знаю, молодой человек. Я ничего не знаю. Я абсолютно ничего не знаю об этой стране. В конце концов, я просто ученый. Мое дело — наука, а не разные там…
ПРАВДА
Когда–то очень давно пророк Мухаммад утверждал, что если науки изучают то, что есть в Коране, то они бесполезны, если же то, чего в священной книге нет, они преступны. Дыболь к наукам относился вполне индиферентно, но вот люди, связавшие себя с какой–либо из научных «чертовщин», вызывали в нем сложные чувства: от маниакальной подозрительности и страха до не менее необъяснимого сочувствия.
— Можете пройти и сесть вон туда, — предложил старик и указал на горбатый диванчик в стиле ампир с единственной сохранившейся бляшкой из бронзы. — А вы что же, иностранец? — почесав шею, поинтересовался хозяин дома и задумчиво добавил: — Для иностранца у вас слишком хорошее произношение. Ну, да не важно. Я поставлю чайку, а вы пока расскажете мне, кто вы и откуда. Только не лгите. Я за семьдесят лет научился отличать правду от лжи.
— А зачем мне врать? — скромно пристроившись на краешке дивана, ответил Дыболь. — Вот у меня и документы есть. — Саша достал из внутреннего кармана паспорт и протянул его старику.
— Уберите–уберите! — смутился хозяин дома. — Я же не полицейский, я из любопытства.
— А в кого это вы молотком? — зыркнув глазами по углам комнаты, шепотом спросил Дыболь.
— Он сам упал, — сразу насупившись, ответил старик. Он установил на столе спиртовку, поджег её и водрузил на неё чайник.
— Сами молотки так далеко от дома не падают, — хитро улыбаясь, сказал гость.
— Вы обещали рассказать о себе, — перевел разговор хозяин дома.
— Зовут Дыболь Александр, — скучным голосом начал Саша. — Родился в Москве…
— Дыболь, Дыболь, что–то знакомое, — забормотал старик. — А где это Москва?
— В России, — оторопело ответил Саша.
— Не слышал, не слышал, — посмотрев в потолок, хмыкнул хозяин дома. Ну, да сейчас много всяких государств образовывается. Всем свободу подавай. Дойдет до того, что и деревни потребуют автономии.
— Вы, ученый, и не знаете, где находится Россия? — оправившись от удивления, проговорил Дыболь. Старик посмотрел на гостя с неприязнью, но быстро справился с собой.
— Мне совершенно неинтересно знать, в каком месте на земном шаре понастроили домов и назвали Россией, — с пафосом начал он и даже поднял вверх указательный палец. — Хотя, среди моих многочисленных открытий есть одно и географическое. Вам интересно узнать какое?
— Угу, — скорее из вежливости ответил Саша.
— Я доказал, что Антарктида и Арктика — один континент.
Дыболю понадобилось некоторое время для того, чтобы вспомнить, о чем идет речь. После такого заявления хозяина дома у него появились сильные сомнения, где находятся эти части одного континента, и не есть ли это два разных названия одного и того же.
— Как это так? — после недолгой паузы спросил он.
— А вот так: они соединены осью вращения Земли, — разведя руками, эффектно закончил старик. — Я даже написал об этом статью, и она была опубликована в серьезном научном журнале. После этого я получил три мешка писем. Вы не представляете себе, Александр, сколько в нашей стране живет дураков. Один прислал мне бандероль. В ней оказалась бомба. Хорошо, что у нас на почте работают одни воры. Верхняя дощечка с адресом осталась цела. По ней–то и определили, кому предназначалась эта посылочка. Вот так! А вы говорите география!
— Я ничего не говорил, — возразил Саша, но хозяин дома его не слушал.
— Из географии человеку достаточно знать дорогу от дома до лавки и до кладбища. Да и то, на кладбище вас отнесут на руках. Возьмите хозяина гостиницы «для транзитных королей и президентов». Идиот! Откуда в этом захолустье короли и президенты? А вы думаете, он знает, где находится Атлантида? Зачем ему? Он и без того научился обирать своих клиентов, «химичить», как он говорит. А я, профессор–химик, всю жизнь хожу в ситцевых штанах. И те — заплата на заплате. Вот она правда жизни.
НЕПРАВДА
Правда и неправда суть — одно и то же. Одинаково бьют и лгунов и правдолюбов, и ещё неизвестно, кого чаще и больнее. И происходит это не из–за несовершенства нашего мира. Похоже, как и во всем остальном, истина покоится где–то посредине. Еще любострастный мыслитель маркиз де Сад говорил, что ненавидит лжецов, которые объясняют свою тягу к вранью человеколюбием, но ещё больше — правдолюбцев, которых выдают их лживые глаза.
— Этот хозяин гостиницы при мне убил человека, — мрачно сообщил Дыболь, когда профессор закончил свой монолог.
— Да?! — немного фальшиво ужаснулся хозяин дома. — Какой негодяй! Вот уж злодей так злодей! Он и при мне как–то уложил двух постояльцев из своего кольта. А вы что, знакомы с ним?
— Познакомился, — вздохнул Саша и машинально потрогал челюсть.
— Вам негде жить? — догадался профессор.
— Вообще–то негде. Я… я не знал, что попаду сюда. Не собирался. Вам рассказать, не поверите. — Дыболь замялся, не решаясь поделиться с ученым подробностями своего фантастического перелета. Он вспомнил, что находится неизвестно в какой стране, скорее всего далеко от дома и почти без денег. Вспомнил, что здешние нравы более чем странные и затосковал.
— Ладно, — сказал хозяин дома после некоторого раздумья. — Живите у меня, но… — профессор как птица склонил голову набок и оценивающе оглядел гостя с ног до головы. — Вместо платы за проживание вы будете ходить в лавку за продуктами и кухарничать: готовить и мыть посуду. Это будет вашей обязанностью, а не просто так, — хозяин дома покрутил указательным пальцем в воздухе. — Согласны?
— Согласен, — угрюмо ответил Саша.
— Жить вы будете вот в этой комнате, — профессор показал на обшарпанную дверь. — С утра я два часа работаю. В это время прошу мне не мешать. Ночью я также работаю, но по ночам, надеюсь, вы спите. На столах ничего не трогать, гостей водить я запрещаю, продавать мои вещи — тоже.
— Я и не собираюсь, — мягко возмутился Дыболь.
— К нам вы, кажется, тоже не собирались, а пожалуйста — сидите, да ещё будете у меня жить.
— Я могу… — поднявшись с дивана, начал Саша, но хозяин дома не дал ему договорить.
— Сидеть! — мальчишеским фальцетом выкрикнул профессор. — Я ещё не закончил. Предупреждаю, характер у меня плохой. Так что, терпите, а я буду терпеть вас. Кстати, Александр вы в какого бога верите, в трансцендентного или имманентного? — Увидев на лице гостя смущение, профессор добавил: — Ну, в того, который над вами, или который внутри вас?
— Я не верю ни в какого, — ответил Дыболь. — Я атеист.
— Я так и понял, — с каким–то облегчением проговорил профессор. Лично я, вися над вами и, уж тем более, сидя внутри вас скорее всего помер бы со скуки. Но это я так, не для того, чтобы оскорбить, а для пользы дела. У нас здесь уже был один атеист. Странный такой. Бывало напьется и давай кричать, я, мол, вылез из материнского чрева и уйду туда же. Правда, он выражался несколько иначе, вольнее, я бы сказал. Так вот, вышел–то он действительно оттуда, как и всякий атеист. Чего уж там темнить, не маленькие. А ушел он совершенно в другое место. Соблазнил жену владельца завода железобетонных конструкций — женщины падки на оригиналов — она во время ссоры рассказала об этом мужу, а тот, узнав об этом, законсервировал его в одном из железобетонных стояков. В тот год как раз строили родильный дом. Стало быть, он там, родимый. Несет, так сказать, на своих глупых плечах всю тяжесть этого нужного дела, но уже в прямом, а не в переносном смысле. — Саша тихо хохотнул, и профессор, строго посмотрев на него, продолжил: — Вообще, как показывает жизнь, атеизм чреват всякими нехорошими последствиями. Атеисты и умирают–то от одного и того же: либо от сифилиса, либо от голода, либо от непонимания, куда двигаться дальше. Согласитесь, нельзя же, не имея ни карты, ни компаса, без проводника пускаться в такой дальний путь.
— Да, — согласился Дыболь.
— Ну да ладно, — вздохнул хозяин дома. — Ко мне иногда приходит в гости женщина. Молодая красивая женщина. Она наводит у меня чистоту и вообще, — по своему обыкновению профессор покрутил в воздухе пальцем.
Саша обвел удивленным взглядом комнату, но промолчал. Он даже не предполагал, что этим простым жестом проиллюстрировал слова этнографа Радлова, который после посещения жилища карагасов на реке Кан записал в блокноте: «Чистота — понятие субъективное».
— Мы с ней дружим, — продолжал хозяин дома. — И я прошу вас, в её присутствии не позволять ничего такого.
— Да я… — вяло проговорил Дыболь, не понимая, что профессор имеет в виду.
— Вот–вот, — важно проговорил старик. — Тем более, что у нас с Розалией… — сероватые щеки профессора покрылись бледно–розовым румянцем. — Тем более, что мы с Розалией… Ну, Розалия… — хозяин дома смущенно хмыкнул и наконец разродился: — Она в меня влюблена по уши.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЗАБЛУЖДЕНИЕ
Когда человек лжет, он делает вид, что говорит правду. Профессор же был человеком честным. Неправду он сказал совершенно чистосердечно — он заблуждался.
Заблуждающиеся — самая многочисленная категория людей на Земле. На сегодняшний день их почти шесть миллиардов. Всю свою жизнь человек перелезает из одних заблуждений в другие и всякий раз, расставаясь с очередной химерой, думает, что наконец он добрался до истины. И как это ни странно, он прав, потому что истина — это ни что иное, как неразоблаченное заблуждение, на поиски которого было потрачено много времени и сил. Как справедливо писал философ Гельвеций: «Заблуждения порой таковы, что их построение требует больше соображения и ума, чем открытие истины».
Утром следующего дня Саша приступил к своим обязанностям. Хозяин дома разбудил его рано, сонного подозвал к столу и сдернул тряпку с какого–то агрегата, похожего на машинку для пересчитывания денежных купюр. Сунув в неё лист писчей бумаги, профессор несколько раз нажал на ручку. Из машинки медленно выползло девять бумажек, отдаленно напоминающих деньги. На зеленых банкнотах во всю длину довольно плохо были отпечатаны какие–то химические приборы, а в правом верхнем углу стояло число 1000. Две из этих купюр оказались вдвое уже остальных, но старик пояснил, что это ерунда. Просто они стоят вдвое меньше.
— Надеюсь, вы понимаете, что это деньги? — задиристо спросил профессор и помахал свежевыпеченными бумажками у Дыболя перед носом. Ошеломленный Саша утвердительно кивнул и тихо произнес:
— Фальшивые.
— Как фальшивые?! — искренне удивился хозяин дома. — Что вы этим хотите сказать, молодой человек?
— Ну, дома… — растерянно начал Дыболь.
— Ну, дома, — повторил профессор и довольно грубо подстегнул жильца: Дальше–дальше!
— Сами… дома… делаете из бумаги, — бубнил Саша, пробиваясь к смыслу сквозь сотни мешающих слов.
— А у вас в России что, деньги лепят из глины? — Хозяину дома надоело слушать его бормотание и он, сунув Дыболю в руку свеженькие деньги, подтолкнул его к выходу. — Знаете, где лавка? Купите молока, хлеба, сыра и яблок. Если будет сахар, то и сахару.
— А мне дадут? — Саша никак не мог поверить, что деньги можно добывать таким простым способом. Он, конечно, слышал о существовании фальшивомонетчиков, но все эти слухи носили скорее апокрифический характер и к его реальному опыту не имели никакого отношения. Более того, в историях такого рода преступники, как правило, получали столько лет тюрьмы, сколько он едва успел прожить.
— Дадут? — переспросил профессор. — А куда же они денутся? Это деньги. Вы что, не знаете, что такое деньги? — Все более возбуждаясь, хозяин дома одной рукой дергал Дыболя за рукав, а другой тыкал ему пальцем в живот. Вы откуда свалились? Деньги — это такие бумажки, на которые можно купить все, вплоть до сахара и молока. Может в вашей Москве люди обходятся без денег? Или вы там у себя меняете гайки на штаны, штаны на лопаты, а лопаты на хлеб? — Профессор отпустил Сашу и пожал плечами. — Ладно, ступайте в лавку. Уже восемь, а мы ещё не завтракали.