После ужина у генерала Алексеева я отправился на автомобиле тем же путем на станцию Барановичи. Во вторник 11 августа прибыл в Царское Село. Я был принят в тот же день в 3 часа и изложил подробно мои переговоры с великим князем Николаем Николаевичем и с генералом Алексеевым, получив указания, для ответов на возбужденные ими вопросы. Государь изъявил согласие не торопиться с отъездом в армию и разрешил мне осведомить Совет министров о принятом им решении».
23 августа 1913 года армии и флоту был отдан приказ. В нем после официального текста государя о вступлении на пост Верховного главнокомандующего собственноручно императором Николаем II была сделана приписка: «С твердой верой в милость Божью и с непоколебимой уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской».
С чинами Ставки.
«Этот значительный по существу акт, – отмечал генерал А. И. Деникин, – не произвел в армии большого впечатления. Генералитет и офицерство отдавало себе ясный отчет в том, что личное участие государя в командовании будет лишь внешнее, и потому всех интересовал более вопрос:
– Кто будет начальником штаба? Назначение генерала Алексеева успокоило офицерство. Фактически, – подчеркивал Антон Иванович, – в командование вооруженными силами России вступил генерал Михаил Васильевич Алексеев… человек, вызвавший в истории различное отношение – и положительное, и отрицательное – к своей военной и политической деятельности, но никогда не давшего повода сомневаться в том, что «крестный путь его озарен кристальной честностью и горячей любовью к Родине – и великой, и растоптанной».
Не всегда достаточно твердый в проведении своих требований, в вопросе о независимости Ставки от сторонних влияний, Алексеев проявил гражданское мужество, которого так не хватало жадно державшимся за власть сановникам».
Поясняя последнюю мысль, генерал Деникин приводит следующий эпизод.
«Однажды, после официального обеда в Могилеве, императрица взяла под руку Алексеева и, гуляя с ним по саду, завела разговор о Распутине. Несколько волнуясь, она горячо убеждала Михаила Васильевича, что он не прав в своих отношениях к Распутину, что «старец – чудный и святой человек», что на него клевещут, что он горячо привязан к их семье, а главное, что его посещение Ставки принесет счастье.
Алексеев сухо ответил, что для него этот вопрос – давно решенный. И что, если Распутин появится в Ставке, он немедленно оставит пост начальника штаба.
– Это ваше окончательное решение?
– Да, несомненно.
Императрица резко оборвала разговор и ушла, не простившись с Алексеевым.
Этот разговор, по словам Михаила Васильевича, повлиял на ухудшение отношения к нему государя. Вопреки установившемуся мнению, отношения эти, по внешним проявлениям не оставлявшие желать ничего лучшего, не носили характера ни интимной близости, ни дружбы, ни даже исключительного доверия… Но в вопросах управления армией, – свидетельствует Деникин, – государь всецело доверялся Алексееву».
Вернемся, однако, к делам на фронте. К исходу сентября 1913 года, то есть месяц спустя после смены военного руководства, тысячатрехсоткилометровый Восточно-Европейский фронт стабилизировался по линии Рига – Двинск – Пинок – Черновицы. Были оставлены Польша, часть Литвы, Галиция. Враг хотя и углубился в пределы России, был истощен. Попытка генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга пробить брешь и вывести в ходе Свенцянского прорыва в тыл русской армии большую массу конницы не привела к успеху. На юге Юго-Западный фронт внезапным ударом разгромил 4-ю австрийскую армию под Луцком.
Обозревая восточный театр военных действий в последние дни уходящей осени 1915 года, командующий германскими войсками с глубоким разочарованием писал: «Русские вырвались из клещей и добились фронтального отхода в желательном для них направлении». Начальник германского генерального штаба генерал от инфантерии Эрих фон Фалькенхайн, оценивая обстановку того времени, мрачно констатировал: «Выполненные операции не достигли вполне своей цели». «В истории этой войны, – подчеркнул лорд Китченер, выступая 15 сентября в английском парламенте, – будет мало столь выдающихся эпизодов, как искусное отступление русских на очень широком фронте во время постоянного бешеного натиска врага, который далеко превосходил не только в числе, но, главным образом, в артиллерии и боеприпасах. В результате мы видим русскую армию еще вполне боеспособной».
Подводя итоги военных действий осенью 1915 года, начальник штаба Верховного главнокомандующего Ставки генерал от инфантерии Алексеев особо подчеркивал мысль о том, что Восточно-Европейский фронт, сковав основные силы германского блока, стал главным фронтом Первой мировой войны: к концу года здесь против России действовало уже 140 дивизий противника, тогда как против ее союзников – 90. «Таким образом, кампания 1915 года не выявила решающего перевеса ни одной из воюющих коалиций», – отмечалось в его докладе правительству.
Тем не менее, военно-политическое положение Германии ухудшилось. Ее стратегический план совместно с Австро-Венгрией вывести из войны Россию полностью провалился. При сравнительно ограниченных экономических и людских ресурсах блоку центральных держав трудно было рассчитывать на успех в последующих военных действиях.
Вторая половина ноября 1915 года. В Ставке под руководством генерала Алексеева завершается разработка проекта плана совместных с союзниками действий на последующую кампанию. В кабинете начальника штаба только что закончилось очередное совещание. На массивных столах разложены различного рода справки, расчеты, предложения генерал-квартирмейстера, начальников родов войск и служб. На стене огромная карта Европы.
Задумавшись, Михаил Васильевич представил себя в роли воздушного наблюдателя, проносящегося над материком. Открывалась весьма необычная картина. Черная извилистая линия широкой дугой охватывала почти весь Европейский континент, упираясь своими концами в северные моря. Начиналась она у северного побережья Франции, подходила к границе Швейцарии, исчезая под горными массивами Швейцарских Альп, вновь появлялась у их южного подножия и, опоясав Аппенинский полуостров по границе Италии с Австро-Венгрией, поворачивалась к берегам Адриатики. Здесь линия перекидывалась на Балканский полуостров, подходя к Черному морю, затем уходя по огромному пространству России к берегам Балтики. Линия эта представляла позиционный фронт Центральных держав и стран Антанты: 500–800 метров «ничейной земли», густая сеть проволочных заграждений по обе ее стороны, позади которых лабиринт окопов, траншей, ходов сообщений, убежищ, блиндажей, бетонированных покрытий – почти сплошная цепь укрепленных позиций. «Да такого еще не было в военной истории», – невольно подумал Михаил Васильевич, словно встрепенувшись от глубокого сна. И снова в голове мысли о плане, теперь под углом зрения анализа положения воюющих сторон.
Страны Центрального блока, затратив огромные усилия, понеся невосполнимые потери, так и не смогли в 1915 году достичь поставленных целей. Правда, германская армия находилась в ста километрах от Парижа. Ею были оккупированы Бельгия, промышленные департаменты Франции.
Ей удалось захватить Сербию, Польшу, часть Литвы, Латвии и Белоруссии. Несколько упрочила свое положение Австро-Венгрия, довольно успешно отбиваясь от итальянских войск.
Вступила в войну Болгария с ее почти 500-тысячной армией. Стабилизировалось положение в Месопотамии и Сирии.
В более выгодном положении, как считал Алексеев, находились страны Антанты. Период затишья на Западном фронте в уходящем году Англия и Франция использовали для наращивания своего военно-экономического потенциала. По имевшимся в штабе Ставки данным, в этих странах было значительно увеличено производство вооружения и боеприпасов. Создавались новые образцы боевой техники.
Изменилось и соотношение сил воюющих сторон: 236 дивизиям блока Центральных держав противостояло 360 дивизий стран Антанты.
Оценивая возможности воюющих сторон, а также обстановку, сложившуюся на театрах военных действий, начальник штаба Верховного главнокомандующего считал, что вероятнее всего руководство Центральных держав основные усилия в кампании 1916 года сосредоточит на Западном фронте против Франции, нанося главный удар в районе Вердена. Дело в том, что успешный прорыв на этом участке создавал угрозу всему северному крылу армий союзников. Не исключал, а предполагал генерал Алексеев и активные действия стран германского блока на Итальянском театре силами австро-венгерских войск, а также проведение частных наступательных операций против русских армий. На основе всего этого, по мнению Михаила Васильевича, следовал главный вывод – для разгрома Германии и ее союзников необходимы согласованные по месту и времени действия вооруженных сил России, Англии и Франции. Эта идея и закладывалась им в основу проекта плана, предлагаемого союзному командованию.
Какая же роль, по мнению генерала Алексеева, отводилась в кампании 1916 года русской армии? Россия, по оценке штаба Верховного главнокомандующего, к весне 1910 года могла достичь некоторых успехов в развертывании военной промышленности, что позволит несколько повысить боевую мощь армии и флота. Однако своими силами вопрос обеспечения вооруженных сил всем необходимым она не решит. Нужна была помощь союзников. Именно поэтому тщательно готовилась к отправке русская военная миссия во главе с адмиралом А. И. Русиным, буквально на днях покинувшая Ставку. Она имела задачу разместить в Англии и Франции крупные военные заказы.
В справке, подписанной генералом Алексеевым, в качестве товаров первой необходимости значились порох, толуол, колючая проволока, трактора, автомобили, мотоциклы. В ней Михаил Васильевич подчеркивал, «что отечественное производство не может дать нам не только орудий, но даже снарядов в достаточном количестве для выполнения хотя бы одной наступательной операции продолжительностью двадцать-двадцать пять суток. Попытка же приобрести в Англии тяжелые орудия, преимущественно шестидюймовых калибров, столь необходимых нам для борьбы с противником, укрывшимся в блиндажах, потерпела полную неудачу».
Военно-экономические проблемы, как и вопросы восстановления боеспособности армии (в сентябре – октябре удалось восполнить лишь 30 процентов понесенных потерь), в значительной степени предопределили замысел Ставки на предстоящую кампанию. В последнем варианте плана, направляемого в Шантильи, где планировалось провести конференцию представителей стран Антанты, предполагалось осуществить одновременное наступление силами русской армии в Галиции, англо-французской – с Салоникского плацдарма и итальянской – из района Изонцо в направлении на Будапешт, что позволило бы, по мнению русского командования, вывести из войны двух участников блока – Болгарию и Австро-Венгрию, ускорить переход на сторону Антанты Греции и Румынии, приступить к постепенному сжиманию фронта вокруг Германии.
Предполагалось также нанести удар на Мосуд силами русской Кавказской армии и английских войск с целью разгрома основных сил турецкой армии, надежного обеспечения Суэца и Индии от диверсий османских войск.
23 ноября (6 декабря) 1915 года состоялось первое заседание межсоюзнической конференции. Россию представлял генерал от кавалерии Яков Григорьевич Жилинский. Под его началом Алексеев служил в 1913 году, когда тот возглавлял войска Варшавского военного округа. С начала мировой войны генерал Жилинский встал во главе войск Северо-Западного фронта, но в начале сентября был смещен с этого поста за неудачное проведение Восточно-Прусской операции. Вскоре он был назначен представителем русского Верховного командования в Союзном совете в Париже.
Ознакомив присутствующих с проектом плана Ставки, генерал Жилинский подчеркнул две основные заложенные в нем мысли. Первая – наступление союзных армий необходимо провести одновременно на Западном и Восточном фронтах.
Суть второй мысли сводилась к тому, что, если одна из союзных армий будет атакована противником, другие армии, даже при неполной их готовности, должны немедленно перейти в наступление, чтобы не допустить ее поражения.
Высказанные положения встретили, по словам Жилинского, «сильнейшие противодействия». Французский представитель генерал Жозеф Жак Сезор Жоффр, главнокомандующий французской армии, заявил, в частности, что подготовка наступления на западноевропейском театре «потребует длительного времени и потому установить единый срок начала операций всех союзных армий невозможно». С ним согласился представитель Италии генерал Порро, добавив, что «армия его страны к весне 1916 года вообще не сможет быть готовой к ведению активных действий».
«Это, пожалуй, и неважно: рассчитывать на Италию, как на деятельный фактор на войне, нельзя, – писал, оценивая выступления союзников, Жилинский Алексееву. – Главное дело в другом, а именно в том, что в самом Жоффре я подметил желание, чтобы будущей весной Россия первая начала наступление, и я боюсь, чтобы он не стал затем выжидать, чтобы он не растянул промежутка между началом наступления нашей и французской армий. Предлогов для оттяжки всегда, как вы понимаете, можно найти много».
Конференция, на итоговом заседании которой присутствовали французский маршал Френч, английские генералы Робертсон и Морре, генерал Жилинский, бельгийский генерал Вилеманс, итальянский генерал Порро, сербский полковник Стефанович, признала необходимым начать подготовку к согласованному наступлению союзных армий на трех главных театрах – французском, русском и итальянском. До начала решающего наступления рекомендовалось «интенсивно проводить истощение сил противника теми союзными державами, которые еще располагают людскими ресурсами». Присутствующие все же договорились и о том, что если одна из союзных армий подвергнется нападению, то остальные окажут ей всестороннюю помощь. Балканский театр признавался второстепенным. Союзный корпус на Галлиполийском полуострове подлежал скорой эвакуации. В Салониках англо-французские войска решено было оставить.
Существенные коррективы в первоначальный план Антанты внес переход в наступление германской армии под Верденом. Оно началось утром 8 (21) февраля, в день, когда генерал Алексеев наметил совещание руководящих лиц Ставки для обсуждения подготовленного штабом плана действий русских Вооруженных сил летом 1916 года.
На следующее утро поступила информация, что немцы пытаются овладеть крепостью ускоренной атакой. Им удалось уже вклиниться в оборону французов на пять-шесть километров. Спустя сутки стало известно, что австро-венгерские войска перешли в наступление против итальянцев в районе Трентино. Союзники вновь оказались в трудном положении. 19 февраля начальник французской военной миссии в России генерал П. По направил генералу Алексееву пространное письмо.
В нем он изложил мнение генерала Жоффра относительно роли России в сложившейся ситуации, французское командование полагало, что наступление на Верден является началом решительных операций противника на их фронте, поэтому нужно было, по его мнению, чтобы союзники активными действиями на своих фронтах сковали силы неприятеля, лишили его свободы маневрирования.
Особое внимание привлекалось к русскому фронту. В телеграмме Жоффра, которую приводил в письме генерал По, говорилось: «В предвидении развития вполне вероятных германских операций на нашем фронте и на основании постановлений, принятых в Шантильи, я прошу, чтобы русская армия безотлагательно приступила к подготовке наступления, предусмотренного этим совещанием».
Содержание письма генерал Алексеев довел до Верховного главнокомандующего, только что прибывшего в Могилев из Царского Села. – Нужно помочь французам, – последовало решение государя. Тогда Михаил Васильевич изложил Верховному замысел действий двух фронтов – Западного и Северного – на нарочском направлении, на что получил полное одобрение.