Получилось уже три полупантомимы: в сенокосе и две в сцене «после машины»….
Договорились с Бунеевым встретиться, он не пришел…
Как хочет…
11.08.75 г. Понедельник
Приехала Леночка. Прошло еще несколько смен. Работа на нуле. Возникла опасность консервации, если пойдет так. Девочка опять заболела. Надо бы нам с Сашей ее навестить.
Вчера был день рождения у Бунея. Сколько же через Ольгу вылезло злобы! Сколько раздражения! Только диву даешься. Она опять понесла девочку, в отношении к девочке – бабье раздражение, реальных оценок никаких. Попробовали нажать на Сашку – он сразу: «Я завтра уеду», – стало быть, отбой. Очевидно, на студии имени Горького привыкли хорошо относиться только к людям с сильной позицией.
Гера сегодня выезжает, надо позаботиться о квартире. Что-то странно с моим договором. (Подписан ли он?)
С этими людьми надо быть осторожней, они истеричны и коварны, как рабы. Именно как рабы трусливы, как рабы злы, если не страшнее.
Буней проговорился, очевидно, до него дошел мой разговор, что он любит собаку (это не мнение о режиссере).
Итак, начались дожди. А натура еще совершенно не снята.
31.08.75 г. Воскресенье
Снимаем очень медленно. Тают дни. Уходит время. У Бунеева большие временны́е резервы, ему не страшны сроки. Хотя может и снег выпасть. И еще в Москве снимать. (Охо-хо!)
Сегодня Буней выдвинул идею, от которой стало плохо. Машина – это то, что мы строим. Топор – люди, которыми строят, засовывая их за пазуху, а потом выкидывают. Будет марш энтузиастов, а реплику «А может, это и не топор вовсе» будет говорить девочка…
Хоть стой, хоть падай.
Надо срочно что-то делать. Но что? Бунею этот великий смысл открылся как Божье видение. Он сияет. Его Магдалина – Ольга – радостно лепечет: «Ах, Седой, взбалмошный ребенок!» Ему кажется, что это очень глубоко и, главное, смело. А гвоздь – это основная идея. А все кончается машиной, а не деревней Уткой. – Теперь все дело оказалось в машине. О, боже-боже!
Живя своей жизнью, своими мыслями, я забываю о существовании мира иного. Того мира, где буквам тесно, а мыслям просторно. Пустыня.
01.09.75 г. Выходной
Мотались на машине. Какое удовольствие ехать одному на дороге! Учиться еще долго!
Это лишь начало. Я не владею пока ею. Буду, наверно. Скорее бы. Я хотел бы, чтобы она была абсолютно послушна, чтобы я точно ощущал каждое ее движение.
Завтра Буней начнет бой. Его решение даже не коробит, это абсурд, этого не будет, но он станет добиваться. Хотя тактически это не может получиться. Что он будет делать?
07.09.75 г
Бой выигран. Девочка спросила: «Правда, что топор плавает?», но это был один из хилых вариантов. Вроде было ничего. Приезжала Мила. Бунеев напрягся до жути, но веселился, угощал Милу, напился сам. Был не очень приятен.
Я не боролся как лев, я боролся как мышь, баран и лиса. Тупо пер свое и заваливал потихоньку идею «политической» сцены.
Начал осаду Бунеева по поводу сцены прощания. Он колеблется. Заставить его колебаться – дело, правда, простое…
Досняли «Пихто»: укрупнение – и мы убегаем. Досняли озеро средне; досняли лес – 1-й план и два финальных плана: Шишок засыпает.
Начинается премьера «Автомобиля, скрипки…». Очень хочется попросить друзей поднять это дело.
Страшно интересно:
1. Сколько копий дали на Москву, Ленинград?
2. Сколько копий напечатано вообще?
3. Вернут ли депремирование?
4. Как у Горковенко?
5. Как со статьей?
6. Есть ли узкий экран?
Надо срочно сделать выступление на ТВ:
а) «Скрипка» – любовь.
б) «100 дней» – любовь; любовь в этом возрасте – конкретная модель.
в) «Дятел» – любовь; становление характера, нравственности и т. д.
Она потом на всю жизнь остается одним из способов решать нравственные задачи.
10.09.75 г. Среда
Записался в кинопанораме – мне это, очевидно, не так сложно. Однако можно было бы подготовиться и в целом провести гораздо интересней. Если еще раз придется – сделаю. Может быть, стоит написать Марининой, но нужно иметь материал. Тематические кинопанорамы – это не метод. Тут интересно именно разное.
Записался в мультике «Маленький Мук» – вроде хорошо. Они были довольны. Но совершенно не удивились, вроде ничего другого и не ожидали.
Кто-то почему-то где-то отменил мои торжественные премьеры в Таллине и Риге. Вот бы узнать – кто и почему? Приеду в Москву, попытаюсь этим заняться. Надо будет зайти прямо к Александрову. А может, к Ермашу. А может, в ЦК. Как мне это надоело.
Жданова сценарий не приняла. Она блеяла. Я догадался, что это не убеждения, а раздражение, что я нажал на нее. Стал нажимать. Она сказала, чтобы я приносил вариант.
Лена не позвонила в восемь часов, как обещала. Я сам позвонил в Гирвас, чтобы исключить недоразумение – на почту она даже не приходила. Может быть, надо все-таки понять, почему так?
В дороге познакомился с директором Леспромхоза, обещает помочь достать Лене норку. Причем говорит, что это вообще не проблема.
14.09.75 г
Кончаем сцену появления Шишка. Вроде ничего. Буней хватает все подряд, как голодная щука живца, блесну, голый крючок, – он знает, что все равно он «уйдет» (в монтаже). Но это вроде после машины сцена положительная.
Беспокоит, что нигде я не эффектен чисто актерски, просто острый рисунок, не более не менее. Но это, наверно, самое лучшее. Наверно – слава богу.
Дай бог!
О финале
Шишок должен умереть. Это самоубийство. Он не смог вынести разлуки с Олей. Он может лишь умереть, оставшись легендой.
Это, во-первых, реалистичней – если Шишок умер, то все правда: теперь-то их нет. Это, во-вторых, реалистичней – Шишок несовместим с городом, с нами. Это не зависит ни от Оли, ни от мамы, ни от него. У древних это называлось роковой причиной. Это – трагедия.
(Нельзя написать «Ромео и Джульетту», которых разлучили и все окончилось хорошо. Это или цинизм, или глупость.)
Все кончилось не печально! Потому что печально то, что Альберт и прочие взрослые забывают Шишка и не видят его. Это – печально. Но то, что Оля и Шишок расстались, – самая настоящая современная трагедия. И жанр тут – комитрагедия, в отличие от трагикомедии.
Финал определяет интонацию во всем. Это очень важно. Но реалистично ли думать, что все это можно сделать вопреки Бунееву, когда:
1. он чужд этих размышлений.
2. у него в руках будут ножницы.
3. если бороться за эту точку зрения официально – то не поймут, а не дай Бог поймут – запретят на всякий случай.
Тоска.
16.09.75 г. Вторник
Карелия, середина сентября, светит солнце. Везет нашей картине. Везет, но мы не едем. Именно в холод снимали мы сцену на крыше – первый за съемки диалог, именно в солнце Бунеев снимает в интерьере. Очевидно, ждет холода, чтобы снимать, как я мою ноги.
Скоро в Москву.
Главное вроде выяснилось – «Нос»!
На кинопанораме, говоря о детском рисунке, я пришел к интересному выводу: это не шедевр живописи, но это вполне шедевр мышления. Можно было бы сказать «шедевр постижения».
Люди приписывают детям взрослые дела. Например, о детских рисунках толкуют как о самовыражении. Боже мой, какое это гнилое слово, как червивый гриб на кривой ножке! Тут и претензия на свою таинственную природу чувств, на некую тайну своего любезного «Я», на его значительность и непостижимость. Некогда у барышень тоже были неземные чувства, старик Пегасов мечтал садануть барышне поленом меж лопаток, чтобы увидеть ее естественное выражение лица. У ребенка выражение лица, в общем, за определенным исключением, естественное. Часто – это выражение лица творца. Взрослый умиляется – прямо как у меня в молодости, ах, какие моменты!
Детские рисунки – это один из способов постижения. Постижения, утерянного взрослыми идиотами. Постижение завидного. Зависть провинциала-взрослого перед столицами детства. Ведь взрослого поражает во всем этом: «Я бы до этого не додумался!» Они не рисуют лучше, а лучше додумываются!
Можно было бы перефразировать слова Сталина на XIX съезде о том, что выпало из рук буржуазной демократии и что мы должны взять с собой.
Идея детского коммунизма – очень интересный предмет.
18–19.09.75 г
Посмотрел третью и четвертую партии материала. Дело пахнет катастрофой.
Меня никто никогда не снимал с таким непониманием, и можно сказать, с подсознательной биологической ненавистью. Все затороплено до идиотизма, а самый большой идиот – я сам. Все кадры на проходе как бы на 12 кадров. Лица нигде не видно. Одно место – прощание, есть лицо. И на него вполне можно смотреть.
С той тщательной подробностью, с какой сняты периферийные сцены (приезда, отъезда), вполне можно было бы снять и остальное.
Подобьем бабки.
1. В первой встрече будет все нормально, если, во-первых, будет видно и если, во-вторых, он не очень «перевеселил» Олю (Ксану). Детство – это весело: вот что думает студия Горького и ее верный сын Буней. Идиотское положение.
2. Крышу надо снимать: а) на крыше; б) не в режим, а светлым днем (почему режим?).
Тут надо снять одно: как она влезает к нему на крышу и на крыше сажает крапиву.
3. Машина – долгий план…
4. Смешно.
Отъезд
Кто уезжает? Альберт? (!!!)
Ведь девочка уезжает…
Снимать надо не сходни, а утерянную надежду…
Наши переживания. Мои сняты, а девочки??!
Ведь ей капитан бинокль дал! Значит, так выбежала, что он не смог отказать…
Все, что со мной снято, хоть верно по существу, но не видно, чисто визуально.
Маленькая толстая тетрадь
1979
3.01.79 г
Есть Зам, есть Сам и есть Там. Когда заседают у Зама – занимаются сложением, когда у Самого – уже делением да умножением, а когда Там, то это уже возведение в степень и извлечение корня.
К «Соблазнителю»[24]
И стояли две очереди – одна в основном из мужчин, другая преимущественно из женщин: одна – шить, другая – подшиваться.
04.01.79 г
«Им трудно! Какие перегрузки!» И т. д. Поэтому плохо… Ох, не так. К плохому природа приучала организм миллионы лет: к холоду, голоду, страху – вот во время войны люди и выздоравливали. Человек к хорошей жизни меньше подготовлен: толстеет, жиреет, слабеет в коленках.
14.01.79 г
Гротеск для карикатуры не то, что для реального… Карикатура – преувеличение реальности, гротеск – разрушение реальности, разъятие ее для выражения мысли. Например: большой нос – одно, а нос на боку – совсем другое.
15.01.79 г
Об открытии Никитиных[25]
Меня смущает обозначение развития способностей кривыми, формулами сомнительных величин и утверждением, что наследственность влияет только на исполнительские способности. Олег и Люсины дочери росли в одинаковых условиях: гены Олега иные и парень он иной.
Творческие способности, как я заметил, расширяются от развития фантазии, ее мышц, ее мощности, ее деятельности. «Назначение в талант» происходит от масштаба задач.
Не верю в развитие по кривым, верю в эволюцию и революцию в человеке. Верю в накапливание сил и взрыв. Верю в Илью Муромца, который тридцать лет и три года сиднем сидел. Верю в комбинацию генов плюс в развитие, среду, случайность. Верю в саморазвитие структуры, в создание инерции, в структуру атомного взрыва.
Исполнительские способности, если принимать этот термин, наверно, при определенной инерции могут стать творческими. Но лучше этот термин не употреблять. Исполнительность – не то слово.
Если бы я изображал кривые развития, я бы учитывал не только линию развития в зависимости от продуктивности; сама продуктивность способностей в раннем возрасте подозрительна (как вундеркинды). Что есть движение способностей? Обязательна ли их продуктивность? Растет колос, но сначала побег. Побег колосится, наливается зерном. Как можно по длине побега судить о колосе, ранней продуктивности способностей?
Ведь есть в развитии структур, очевидно, закон компенсаций. Если где-то происходит задержка, она иногда приводит к взрыву. Линейность развития в кривых снова подозрительна. Как подозрительна трактовка развития исполнительских способностей по принуждению и творческих способностей по законам саморазвития.
Думаю, что принуждение иногда развивает именно творческие способности (в зависимости от того, какие гены – задатки принуждаются), при этом может быть и наоборот.
У мышления в разном возрасте разные задачи. При рождении мышление должно быть минимальным. Нужно не понимать своего положения младенца, иначе можно окочуриться от огорчения жить.
Инстинкты вызывают к жизни мышление как необходимость, ранние способности, очевидно, не всегда благо.
Роль сначала делается, а уже потом играется. Это происходит вместе, но процесс условно можно было бы разделить.
Самые одаренные в творческом отношении люди тогда наиболее творчески продуктивны, когда в период необходимости подключают «исполнительские» способности (накапливают известное). И только при накоплении известного можно выйти к неизвестному!
Есть возраст (и это в первую очередь возраст ребенка), когда творческие возможности могут оказаться гибельными. Ребенок должен быть послушен и в то же время бороться с принуждением. В послушности он приобретает взаимосвязь, контакт, в непослушании учится бороться.
Это диалектическая структура. Никитинское разделение способностей метафизично.
Очевидно, они накопили определенный опыт, но:
1. Абсолютизируют его прежде времени.
2. Научно не подготовлены в необходимой степени.
3. Во многом шаманят.
4. Отрывают мир способностей от жизни души, от Бога, от той религии, которая не может быть опровергнута тем, что Бог не живет на небе. И есть дух. Дух, живущий в движении человеческой жизни. (Я тут больше чувствую, ощущаю, чем пока могу сформулировать.)
Законы развития структур не так логичны внешне. Способности – такая же структура, как всякая другая. Оценивать их по-никитински «замерами» – это все равно что измерять площадь скомканной бумаги по радиусу комка. При чем тут кривая? Ведь в кривой есть поступательность. Она исключает движение вниз, вбок, по спирали и т. д. Дети гораздо способней взрослых, у них небывалая энергия постижения, именно она затухает во взрослом человеке. Однако при необходимости человек возвращается к более энергичным способностям постижения (меняет скорость). Медленный путь развития не всегда задержка. Медленно думать, например, – это не всегда потеря во времени. Можно думать быстрее, но кружить от точки исхода к цели. А можно думать медленно, но двигаться по прямой.