а) заэкранировано по договору № 4-504 — 41 шт. (35 до 1 октября и 6 в октябре), из них 6 машин, заэкранированных в октябре, не приняты военной приёмкой по неисправностям агрегатов;
б) заэкранированы после капремонта и засчитаны в счёт постановления Правительства — 16 шт. (13 до 1 октября и 3 в октябре);
всего 51 танк.
Итого к 1 ноября 1940 года заэкранировано полностью 86 машин, кроме того, находятся в процессе экранировки 6 танков».
Всего же, согласно «Отчёту о выполнении плана военных заказов за 1940 год», Кировский завод произвёл полную экранировку на 103 Т-28, частичную на 8, а всего получило дополнительное бронирование 111 танков.
Из приведённой таблицы на стр. 82–83 видно, что большая часть экранированных танков Т-28 поступила в 1-й механизированный корпус (1-я и 3-я танковые дивизии), около 15 % в части Киевского Особого военного округа (4-й и 15-й мехкорпуса) и лишь две машины в части Западного Особого военного округа.
Тот же танк, что и на предыдущем фото. Хорошо виден решётчатый ящик на левом борту для укладки ЗИП, а также открытые створки надвентиляторных решёток (АСКМ).
Обстановка обострялась с каждым часом. Гитлеровцы хорошо знали, что мы рыщем здесь, и на рубежах нашего вероятного появления выставляли танковые и артиллерийские заслоны.
И вот в этой обстановке мы всё же наносим фланговый удар. Всё делалось в спешке: времени для обстоятельной разведки не хватало. Видим, бьёт противотанковая артиллерия. Старший лейтенант Соколов с тремя танками бросился подавить её, и на наших глазах все три танка сгорели…
В это время нас стали обходить крупные силы гитлеровцев. Нам дали приказ отступать. Мне с группой из шести танков было поручено прикрыть отход дивизии: она должна была сосредоточиться в новом районе. Мы вели бой из засад…
Выполнили мы боевую задачу, а туг началось самое трудное: боеприпасы и горючее на исходе, а приказа о смене позиций всё нет. Отходить без приказа нельзя и воевать уже нечем. К тому же состояние боевой техники отвратительное — моторы уже отработали то, что им положено. У одного танка вышел из строя стартёр — у него мотор заводится только от движения, когда машину на буксире потянешь. А если заглохнет под обстрелом, что тогда?
Укрылись мы в леске, замаскировались, ждём связного от командования. А тут, как на беду, гитлеровцы. Их много. И разбивают бивуак метрах в 30 от наших танков. Мы тихо ждём, присматриваемся, прислушиваемся. Гитлеровцы разожгли костры, сели поужинать, потом улеглись спать, оставив часовых. Уже полночь… Час ночи… Связного всё нет. Стало жутковато. Вдруг слышу — что-то шуршит. Пригляделся — ползёт человек без пилотки. Шепчу:
— Кто такой?
— Я… лейтенант Перджанян, с приказом.
У него в одной руке винтовка, весь обвешан гранатами. Я его хорошо знал.
— Приказано отходить. Вот маршрут…
Ну, всё сделали, как условились. Удар гранатой — в сторону фашистов, все моторы взревели, неисправную машину дёрнули, она с хода завелась. Даём бешенный огонь по кучам спящих гитлеровцев, по их пушкам, грузовикам. У них паника, мечутся у костров. Много мы их там положили. Прорвались…
Остановился, пересчитал машины — одной нет. Что такое? Неужели погибла? Взял винтовку, побежал по дороге с Перджаняном поглядеть, что случилось. Смотрим, чернеет наш Т-28.