Это не означало, что Слава обладал великими гипнотическими способностями, но на часах был уже первый час, а встала сегодня Лидочка в шесть, к чему надо приплюсовать три часа разницы между Москвой и Лондоном. Вот и наступило время для мертвого часа.
Лидочка поднялась в свою комнату.
Комната была невелика, в ней стояла тахта мягкости необычайной, еще оставалось место для платяного шкафа, небольшого стола, который при желании можно было считать письменным, а можно было и туалетным, кресла, стула и Лидочкиного чемодана, пока еще вполне относящегося к предметам мебели.
Лидочка хотела разложить белье и сделать себе постель, но это означало бы полную капитуляцию перед Морфеем, к чему она была не готова. Она сбросила туфли и растянулась на тахте, словно на морской волне.
Если подняться на локте, то был виден длинный газон и деревья за газоном.
Сон, конечно же, не шел. Странное чувство владело Лидочкой – словно на самом деле ее приезд в Англию требовал внутренней спешки, гонки, нужно было успеть, завершить, и уж конечно, немыслимо было отдыхать… Почему все внутри было связано в тугой узел? Даже сердце билось неточно, сбивчиво, как ребенок, торопящийся, вернувшись из садика, все рассказать маме. Нет, сон никак не шел. Вместо этого вспоминались шоколадки, обивка на креслах в электричке, убийца-организатор Геннадий, дубленка с пятном… И так, борясь с летучими воспоминаниями, Лидочка села на тахте и стала смотреть в окно. На длинном горизонтальном суку сидела белка и прихорашивалась к вечернему свиданию, в тени дерева скользнула лиса, и тяжелые головки роз колыхнулись, пропуская ее внутрь кустарника. Странный город, странный мир… За стенкой бубнили папа с дочкой, но, к счастью, слов было не разобрать.
Нарушая идиллию чужого мира, каркнула ворона, опускаясь на газон, и пошла, раскачиваясь, словно пьяный моряк, по короткой траве.
Лидочка заставила себя снова лечь и закрыла глаза.
Она мысленно повторила путешествие от аэропорта до этого дома – зал ожидания, метро, пересадка, вокзал Виктория, электричка, бронзовый негр на станции Брикстон, полустанок, магазинчики у станции, деревья на улице Вудфордж…
И тут Лидочка проснулась, потому что не заметила, как заснула, повторяя путешествие.
Проспала она долго, часа два.
Солнце успело спрятаться за облака, но день был в полном разгаре. Наверное, уже три часа.
Дома было тихо.
Потом снизу донеслись звуки кухонной деятельности.
Пора было вставать, хотя Лидочка чувствовала себя разбитой, невыспавшейся, настроение испортилось – не хотелось становиться приживалкой в этом неладном доме. И зачем только она согласилась на эту поездку?!
В таком настроении она сошла вниз, где целый час просидела в кабинете Славы, слушая его наставления и глядя по телевизору какую-то программу, которая должна была вызывать смех, но вызывала его лишь у невидимой телевизионной аудитории, громко и заразительно хохочущей в ответ на любое движение губ комиков.
Слава уверял, что все это очень смешно, но Лидочке казалось, что он делает это скорее из чувства долга – он англичанин и должен ценить британский юмор, не так ли?
Потом Валентина позвала всех обедать. Обед состоял из пакеточного супа, замороженных котлет и полуфабрикатного мусса. Все было умеренно невкусно, и Валентина за столом игриво напомнила Лидочке, что «мы живем здесь небольшой коммуной и тратимся на еду по очереди. Послезавтра ваша очередь, Лидочка».
Слава толкнул Лидочку под столом коленкой, напоминая о скаредности родственников.
За обедом Иришка капризным голосом принялась просить у отца машину, заранее зная, что машину ей не получить. После обеда она уехала куда-то на велосипеде, а свинки, как назвала для себя Василия и Валентину Лидочка, стали звать ее прошвырнуться по магазинам, чтобы показать ей, что есть что и что есть где, но Лидочка уже дала себе слово сопротивляться напору, исходящему от супругов. Вернее всего, они были милыми и добрыми людьми, но жизнь свою прожили в относительной бедности, а теперь не выдерживали вида и содержания лондонских распродаж и рынков. И малость рехнулись. Может быть, это было и не совсем так, но сторонником подобной идеи выступил хозяин дома Слава, когда после обеда увел Лидочку в сад. Он отошел подальше от дома, чтобы не подслушивали, а так как подслушивать, кроме родственников, было некому, то стало ясно, что он им не очень доверял. Слава спросил Лидочку, интересно ли ей узнать, как он стал владельцем этого дома и почему поселился в Лондоне. Лидочка ответила, что ей интересно.
Слава попросил ее потерпеть до вечера. Краснодарские Кошки, как он объяснил, ложатся спать пораньше, следуя золотому правилу «кто рано встает, тому Бог подает». И ему бы не хотелось, чтобы они совали свой нос в его дела.
– Разве они ничего не знают? – спросила Лидочка.
– Разумеется, в принципе им эта история знакома. Все родственники, даже те, о существовании которых я недавно и не подозревал, обсуждали мою судьбу с завидным интересом. Но мне не хочется, чтобы они дышали в спину, когда мы с вами разговариваем.
– Вам наконец-то захотелось поговорить с человеком, который ни на что не претендует? – поняла Лидочка.
– Честно?
– Как вам хочется.
– Если честно, то я рад, что вы приехали и оказались именно такой.
– Какой?
– Не притворяйтесь. Вам уже говорили. И не раз.
Лидочка не стала расспрашивать Славу дальше. Она понимала, что и в самом деле относится к разряду других людей. Может быть, нормальных людей. Но составить полное представление о том, что же творится в доме номер четырнадцать, она не сможет, пока Слава не расскажет ей обо всем сам.
Слава ждал нового вопроса, не дождался и произнес сам:
– У меня к вам просьба. Завтра на утро нет молока и корнфлекса. Мои родственники, как всегда, сэкономили и забыли купить. Вы не дойдете до магазина? Это просто. По нашей улице направо, и через пять минут вы попадете на Сиднем-роуд, нашу главную деревенскую улицу. Там два шага до гастронома. Он еще открыт.
– С удовольствием.
– У вас нет географического идиотизма?
– Нет, у меня по географии всегда была пятерка.
– Английские фунты есть?
– Надо будет разменять, но немного есть.
– Сколько немного?
– Фунтов двадцать.
– Вам хватит. И даже на джем, желательно абрикосовый. Он тоже кончается.
– А хлеб покупать? – спросила Лидочка, довольная возможностью быть полезной дому. Она не любила оказываться в роли нахлебницы. Впрочем, это ей никогда и не удавалось.
Слава открыл ей дверь и стоял, глядя вслед, чтобы убедиться, правильно ли она идет.
Лидочка шла правильно.
Она благополучно добралась до небольшого, но полноценного гастронома. Истратила фунтов пятнадцать, сумка оказалась тяжелой.
Когда Лидочка шла обратно, уже начинался вечер. Тени стали длиннее, на улице прибавилось машин, люди возвращались по домам.
Конечно же, Лидочка ходила куда дольше, чем рассчитывала. Она была благодарна Славе, что тот придумал ей занятие и предлог выйти в город одной. На улице было много магазинов и магазинчиков – небольших, тихих и чистеньких. К тому же Лидочка сама, без чужой помощи, отыскала и запомнила, где находятся почта, прачечная, химчистка, овощной магазин, книжный магазин с развалом на столе перед входом и даже отделение банка.
Возвращалась она не спеша, наглядевшись на жизнь улицы, которой и дела не было до Лидии Берестовой, гражданки России, сегодня впервые приехавшей в этот пригород Лондона.
Она повернула к дому. Здесь все было просто, не заблудишься.
Через пять минут она дошла до Вудфордж-роуд, глазея на гигантские розовые кусты – еще одну национальную особенность английского быта, о которой предыдущие путешественники по этой стране сообщить забыли.
Когда Лидочка сворачивала на улицу, почти одновременно с ней туда, только с другой стороны, повернула машина.
Солнечные лучи били почти горизонтально земле, и потому профиль человека, сидевшего рядом с шофером, высвечивался, как в театре теней. Даже слишком ярко.
Лидочка даже остановилась от неожиданности – этим пассажиром оказался ее сосед по самолету, убийца-организатор Геннадий. Какое совпадение! Наш красавчик тоже живет в этом районе!
Лидочка готова была уже помахать ему рукой и окликнуть: окошко открыто – услышит. Но тяжелая сумка остановила движение руки, и тут же проснулась настороженность, рожденная этой тяжестью, положенной на ее кисть предупреждающей рукой. Лидочка сама себе удивилась. Бывают же совпадения, ну и хорошо, встретила соотечественника за рубежом, приятного молодого человека, шахматиста-любителя. Чего же ты молчишь, Лидочка?
Потом уж она старалась понять себя. Почему она вела себя именно так, а не иначе? Почему она шла дальше, не ускоряя и не замедляя шаг, чтобы не обратить на себя внимание?
И тут же дала себе ответ: машина ехала слишком медленно.
Люди в машине что-то или кого-то искали.
Они разговаривали, сближая головы. Машина уехала уже довольно далеко, но тот яркий, предвечерний свет, что окутал улицу, отличался особенностью подчеркнуто ярко высвечивать все предметы, так что Лидочка даже издали могла видеть Геннадия и его спутника во всех деталях. А спутником Геннадия был тот человек, который встречал его в Хитроу.
Лидочка вдруг испугалась, что русские в машине ищут дом Славы Кошко. Или их приезд вовсе не связан с этим домом?
Но она, к сожалению, угадала.
Перед четырнадцатым домом машина почти остановилась, и оба ее пассажира шеи свернули, разглядывая машину Славы, фасад дома, дверь и розовые кусты.
И, может, у Лидочки остались бы еще сомнения, она смогла бы себя утешить, но как только машина миновала дом, то водитель ее, словно завершая танец, нажал на газ, и машина, набирая скорость, помчалась вперед. Только тут Лидочка сообразила, что машина была синей «тойотой», а номера она не разобрала.
Итак, Геннадий искал дом номер четырнадцать по Вудфордж-роуд. И он его отыскал.
Оставались надежды, что планы его были вовсе не зловещими, а какими-то иными. Но какими же? Любопытно бы узнать, какова была доля шутки в словах Геннадия относительно его профессии.
По крайней мере Лидочку они не заметили. Не ожидали увидеть ее с хозяйственными пакетами.
Рассказать об этом Славе? Надо будет сказать… потом…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда Лидочка вернулась домой, все, за исключением Иришки, которая еще не вернулась, сидели у телевизора и глядели детективный сериал. Слава кое-что переводил, потому что за пределами магазинов родственники английским языком явно не владели.
Так как никому до Лидочки не было дела, она пошла наверх и провела следующий час, раскладывая вещи, приспосабливая под себя новое жилье, – у нее было это звериное умение сделать себе домик, устроить уютную норку.
Потом, еще раз поглядев на вечерний сад и поля за ним, откуда доносились крики английских мальчишек, игравших в футбол, Лидочка тихо спустилась на кухню. Кухня соединялась с кабинетом, где работал телевизор, окошком, прикрытым фанерной шторкой, чтобы подавать джентльменам кофий и сандвичи. Поэтому из кухни можно было подслушивать, что происходит в кабинете. Пока оттуда доносились только выстрелы, визг тормозящих шин и злобные выкрики полицейских и негодяев.
Лидочка занялась ужином, заодно осваиваясь на кухне, засовывая нос на полки, полочки, в шкафы и холодильник и обнаруживая, что хозяйство дома находится в разоре и беспорядке. Видно, покупалось тут все от случая к случаю, чего-то катастрофически не хватало, а вот сахара, например, и зеленого горошка было достаточно, чтобы прокормить осажденный гарнизон.
Лидочка никак не намеревалась брать на себя хозяйство – она приехала не за этим, но неистребимый ген женщины-хозяйки оказался сильнее ее. И пока не кончились все сериалы, она вычищала кухню, наводила порядок на полках и в холодильнике, а потом отправилась искать, куда же в Англии выбрасывают переполненное мусорное ведро.
В этот момент, завершив культурную программу, на кухню явился хозяин дома. Он был потрясен переменами в своем хозяйстве и понес ведро в проход между домами, где стояли темно-зеленые баки с крышками для мусора.
– Вам не хватает настоящей женщины, – сказала Лидочка. – Почему бы вам кого-нибудь не нанять?
Слава поставил опустошенное мусорное ведро у задней двери и начал загибать пальцы:
– Во-первых, это безумно дорого. Вы не представляете, как высоко здесь ценится малоквалифицированный труд. Уборщицы и кухарки получают больше профессоров. Во-вторых, мне меньше всего хочется впускать в дом чужую женщину, тем более другой национальности. И, в-третьих, недели через две, а может быть, и скорее должна приехать моя бывшая жена. Да, да, мать Иришки. Она пожелала навестить нас. Ну что я могу сделать?
Отринув эмоции, прозвучавшие в словах Славы, Лидочка спросила:
– И она наведет здесь порядок?
– Она хозяйственная особа, – ответил Слава. – Правда, непостоянная. Как на нее найдет. Но я думаю, что, если она застанет здесь чужую женщину – служанку, кухарку, экономку, называйте как знаете, – она будет недовольна.
– Вы давно разошлись? – спросила Лидочка.
– Несколько лет назад. – Слава поднял ведро и переставил его к плите. – Достаточно, чтобы чувства и обиды угасли. Я надеюсь…
– Она снова вышла замуж?
– Насколько я понимаю… со слов Иришки. А может быть, мне мама говорила. Она была замужем, но недолго.
Он лгал, потому что по голосу, по ушедшим в сторону глазам было ясно, что Слава внимательно и ревниво следил за жизнью бывшей жены. И ревновал. Еще в Москве Марксина Ильинична оговаривалась: «Когда Алла бросила Славика…» Соблазнительно было бы спросить, не возможность ли примирения скрывается за этим приездом? Но не настолько они со Славой знакомы, чтобы задавать такие вопросы. К тому же похоже, что Слава, страдающий от недостатка общения в своем возрастном и социальном слое, вскоре сделает Лидочку поверенным в делах и заботах. К этому надо быть готовой, как к новому обстоятельству, осложняющему здешнюю жизнь.
– Я приготовлю ужин, – сказала Лидочка.
– Заранее благодарен, – откликнулся Слава. – Я так и не научился готовить, хоть и кормил сам себя последние шесть лет. А мои родственники отлично обходятся супом из пакетиков.
– Но я не хотела бы превращать… – Лидочка осеклась. Заявление было неумным, потому что декларировать свои намерения нетактично. Не хочешь, не готовь. Но Слава понял начало фразы.
– Вы – вольная птица, – сказал он. – Окажете милость, будем рады. К сожалению, Иришка пока не проявляет склонности к хозяйству.
– Наверное, ей еще рано. Она воспринимает пищу как данное. Как одну из обязанностей родителей.
– Даже если родителей нет поблизости, – заметил Слава.
Лидочка сказала:
– Вы мне здесь больше не нужны.
– А Валентина?
– Я буду благодарна, если она накроет на стол.
– Я скажу ей.
– Она не обидится, что я узурпировала ее права?
– Подозреваю, что она будет счастлива. Она сама признавалась, что умеет готовить лишь яичницу со шкварками. Здесь же никто не ест шкварок, все берегут фигуру.
– Или просто не подозревают о таком счастье.
Лидочка развернула мясо, открыла духовку, чтобы изучить ее, и поняла, что там есть гриль.
На кухню заглянула Валентина и, светясь добродушием, спросила, нужна ли ее помощь? «А то Славик сказал, что ты на себя взяла тяжкий труд».
– Привычный труд.
– Ах, он всем нам, женщинам, привычен. Ты мне кликнешь в окошечко, когда накрывать?
И нет Валентины.
Лидочка мучилась проблемой – сказать ли Славе о двойной встрече с молодым человеком Геннадием. И если сказать, то как не показаться смешной?
В конце концов сказала она ему об этом после ужина, когда, высказав шумную благодарность, Василий с Валентиной удалились к себе. Они спали на первом этаже в комнате, которая выходила на тихую улицу. Они сами, как сказал Слава, выбрали себе эту спальню, чтобы уходить и возвращаться, не беспокоя остальных обитателей дома. Правда, как предположил тот же Слава, как только их имущественные накопления превысят какой-то уровень, они попросятся наверх – там безопаснее. И хоть говорят, что в Англии не воруют барахло, все равно лучше будет подстраховаться. Так что, Лидочка, будьте к этому готовы.