— Не хочу я в это ввязываться! — отвернулся Гундосый.
— Мне дрова нужны, — сказал Андерсон, тот, что топил половицами из уборной. — Но это дело опасное, так мне кажется, Дарки…
— А мне тесть обещал дать немного, — соврал третий.
— Вот трусы проклятые! — выругался Дарки. — Но я скажу вам, что я сделаю. Я попрошу грузовик у Берта Спарго и, если кто‑нибудь из вас поедет со мной, привезу дров. У меня‑то дров полно, но я возьму половину на продажу. А другую половину можете делить между собой.
Рабочие с надеждой посмотрели друг на друга, потом все, за исключением Гундосого, повернулись к Эрни Лайлу. Эрни помялся и нерешительно сказал:
— Что ж, Дарки, я помогу тебе. Пожалуй, помогу.
— Я это не для вас делаю, ребята. Я о себе забочусь, — и Дарки ударил себя кулаком в грудь. — Получу малость деньжонок за свою половину, понятно? А вы, ребята, держите язык за зубами. Сегодня вечером переговорю со Спарго насчет грузовика, а завтра ночью мы с Эрни привезем дров. — Вдруг он снова повернулся к Гундосому: — Ну, а ты как? Дровишек хочешь?
— Мне дрова позарез нужны, Дарки, но краденых я не хочу.
— Значит, ты бы эти дрова и в подарок не принял? — Огромными, мозолистыми ручищами Дарки сгреб Гундосого за шиворот и поставил на ноги. — Ну, смотри у меня — молчок! Донесешь — дух из тебя вышибу!
— Н — н-не донесу я, Дарки, — испуганно проговорил Гундосый. — Ты же знаешь — не донесу…
— И не советую, — сказал Дарки, отпуская его. — Не советую!.. Вон уж старый черт Спад едет. Пошли работать! И смотрите — не болтать! Завтра условимся…
* * *
К ночи мороз словно белой простыней накрыл равнину. Эрни Лайл быстро шагал к окраине города, где должен был встретиться с Дарки.
«Только бы Дарки не опоздал», — думал Эрни, глубже засовывая руки в карманы пальто и с опаской оглядываясь. Пар морозным облачком клубился при каждом его вздохе.
Послышались чьи‑то шаги, и Эрни поспешно перешел на другую сторону улицы.
«Жена была права, — твердил он себе. — Лучше бы мне остаться дома. Поймают нас…»
Не успел он дойти до условленного места, как подъехал старый грузовик.
— Прыгай сюда, — сказал Дарки, не заглушая мотора. — Пришлось повозиться, пока завел машину. Верно, аккумулятор сел.
На Дарки было поношенное черное пальто и мятая Шляпа, шея обмотана старым красным шарфом.
— Ух, дьявол, и холодно же! — прибавил он, когда Эрни влез в машину.
— Куда ты собираешься ехать? — спросил Эрни.
Дарки резко отпустил педаль сцепления, и старая развалина рванулась вперед.
— На делянку старого Пэдди Ши. Это мили за две от реки. Там уйма хорошего леса.
— Ты что, старого Пэдди не знаешь? Он ведь там же и живет. За холмом. Всего в какой‑нибудь миле. Да он нас сгноит в тюрьме, если поймает!
— Пусть сперва поймает. Пусть только сунет нос в наши дела — полетит у меня в речку! — Дарки оглушительно расхохотался над собственной шуткой, но Эрни было не до смеха.
Фальшиво, но с чувством Дарки начал насвистывать «Пташечку — малиновку», а Эрни следил, как баранка прыгала в руках Дарки, когда он старался направить дребезжащий грузовик между выбоинами дороги.
«Конечно, он тоже боится, только не подает вида, — размышлял Эрни. — И какого черта я согласился участвовать в этом деле?! Если нас увидят, обоих посадят…» — Эрни стал думать о жене и ребенке, и кажущаяся беспечность Дарки вдруг взбесила его.
— Перестань ты свистеть, ради бога! — резко сказал он. — Можно подумать, мы на прогулку едем.
— Неужели боишься?
— Да, боюсь. Чертовски боюсь!
— А ты не бойся. Я ведь хитрый. Меня этим остолопам не поймать, — успокоил его Дарки и снова принялся насвистывать.
Когда они уже были почти у цели, грузовик проехал по небольшому мосту через реку. Раздался грохот расшатанных досок. Эрни показалось, что грянул гром, и он словно врос в сиденье. До ближайшего жилья было не меньше мили, но Эрни чудилось, что и у ночи есть глаза и уши.
Они подъехали к делянке; дрожа от страха, Эрни торопливо распахнул ворота.
— Что это там за надпись на дереве, возле самых ворот? — прошептал он, влезая обратно в машину. — Вон там, с твоей стороны?
Дарки вылез из кабины, приподнял расшатавшийся козырек над фарой и направил свет на табличку, висевшую на дереве.
— «Браконьерство строго воспрещается, — прочитал он вполголоса. — Замеченные в хищении леса с этого участка понесут строгое наказание. Именем закона Патрик Ши».
Не говоря ни слова, Дарки достал из кузова топор, поплевал на руки и начал делать зарубку для пилы на том самом дереве, где висела табличка. Это было огромное, сухое, смолистое дерево с толстыми сучьями — лучше топлива не сыщешь! Удары топора рассекли морозный воздух, а Эрни, чуть живой от страха, сидел в грузовике.
Дарки вернулся к машине, бросил на сиденье шляпу, шарф и пальто, потом пошел к кузову и достал оттуда поперечную пилу.
— Пошли! — сказал он Эрни, выключая фары. — Пока не свалим, поработаем в темноте.
— Дарки! Лучше поедем домой, право. Сцапают нас! Как пить дать, сцапают!
— Давай, давай! Никто нас не сцапает, если быстро управимся. И, ради бога, перестань трястись — смотреть на тебя тошно!
Эрни нехотя сбросил пальто. Освоившись в темноте, они начали пилить. «В тюрьму, в тюрьму», — казалось, твердила Эрни пила. Он дрожал от страха и пилил плохо.
— Хочешь верхом на пиле прокатиться? Валяй! Только ноги держи повыше! — сострил Дарки и громко захохотал.
Эрни промолчал. Они снова принялись пилить.
«Нас услышат на ферме, — думал Эрни, — и старый Пэдди побежит и приведет полицию. Уж слишком Дарки храбрится, вот что плохо! А жена была права: зря я впутался в это дело. Во всяком случае, теперь надо поторапливаться». Он налег на пилу, стараясь не отставать от Дарки, и вскере дерево было почти перепилено.
— По — моему, в самый раз, — сказал Дарки. С трудом запустив мотор, он зажег фары и направил свет на дерево.
— Еще разок провести — и готово, — прибавил он, возвращаясь.
Скоро дерево рухнуло на покрытую инеем землю, разорвав тишину ночи.
— Боже мой, — пробормотал Эрни, — наверно, даже в городе слышно!..
За холмом, около фермы Ши, глухо залаяла собака.
— Живо бери второй топор! — прошептал Дарки. — Обрубим сухие ветки, распилим ствол — и скорее на машину… Да брось ты трястись!..
— Не беспокойся, Дарки, я не буду… Просто я хочу домой. Вот помяни мое слово — нас схватят!
— Не поймешь, от чего ты дрожишь: от страха или от холода. Накличешь беду — сам будешь виноват. Перестань скулить!
Около часа они работали, не отрываясь. Злость и отчаяние подстегивали Эрни, и он не отставал от Дарки. Наконец тот выпрямился и отер ладонью лоб.
— Из этой вывески выйдет неплохая растопка, — сказал он, отдирая от распиленного ствола грозное предупреждение и швыряя дощечку в грузовик. Но Эрни даже не отозвался.
Несмотря на мороз, обоим было жарко. Еще час — и машину нагрузили выше бортов. Дарки затянул дрова толстой веревкой. Эрни облегченно вздохнул — можно было ехать назад.
Дарки принялся заводить машину, но, как он ни бился, мотор молчал. Дарки бегал взад и вперед, проверял, есть ли искра, подсасывал, ругаясь и богохульствуя. Ворча, он крутил заводную рукоятку, чертыхался, потом снова крутил ее, но все безрезультатно. Вне себя от страха, Эрни вглядывался в ночную темень.
— Мотор застыл, как дождевой червь. Аккумулятор сел… — буркнул Дарки. — Придется повернуть машину и толкать ее вниз с холма.
Они принялись толкать. Дарки управлял одной рукой. Когда грузовик двинулся, Дарки прыгнул в кабину и включил передачу. Болтаясь из стороны в сторону, громыхая по корням и пням, старая колымага покатилась между деревьями, пока мотор не заработал. Вначале он с неохотой заворчал, потом оглушительно взревел. Дарки круто развернул машину и выехал за ворота.
* * *
Протирая время от времени запотевшее смотровое стекло, они въехали на окраину темного, затихшего городка. Вдруг Дарки неудержимо расхохотался хриплым смехом.
— Над чем ты смеешься, черт побери? — спросил Эрни.
— Хотелось бы мне поглядеть на рожу старого Пэдди, когда он утром увидит, что осталось от того дерева, — ответил Дарки и, перестав смеяться, добавил: —Отвезем сначала этому верзиле Андерсону. И запомни: половина дров мне на продажу! Я пилил их не для того, чтобы погреться.
Дарки свернул в пустынную уличку и остановил грузовик у дома Андерсонов.
— Как бы нас не увидели, — прошептал Эрни.
— Никто не увидит, не волнуйся, — сказалк Дарки. —
В городишке ложатся спать вместе с курами. А сейчас больше двух часов…
Дарки только выключил фары, мотор продолжал работать. Они перебросили через ограду несколько чурбаков, осторожно вытаскивая их закоченевшими руками. Вдруг в окне сбоку вспыхнул свет и из‑за занавески выглянуло чье-то лицо. Через мгновение свет погас.
— Довольно! — шепнул Эрни. — Ты же знаешь, нас ведь пятеро на эти дрова.
— Еще парочку на прощанье, — ответил Дарки, перекидывая во двор Андерсона два больших чурбака. — Теперь старику не надо будет жечь свою уборную.
Никем не замеченные, они доставили дрова еще в три дома, и везде Дарки подбрасывал «еще парочку на прощанье».
Он по — прежнему казался беззаботным, а у Эрни росло страстное желание поскорее все кончить. Вдруг Эрни заметил, что по темной улице кто‑то идет.
— Кто это? — воскликнул он, — Неужто полицейский?
— Да нет. — Дарки смотрел через заднее стекло кабины. — Это всего — навсего Клэри Симпсон возвращается домой из пекарни. Он ничего не поймет. Ума не хватит.
— Но он нас видел!
— Думаешь, он видит в темноте?' Да ты труслив, как заяц!
— Скорей бы отвезти остаток тебе и мне и лечь спать. Да и тогда нас могут накрыть!..
В ответ Дарки снова начал насвистывать, сменив прежнюю песенку на «Матушку Макри». Он, видимо, замечтался и едва не пропустил поворот в узкую уличку позади дома Эрни. Борт грузовика громко заскрежетал об ограду.
— Тише ты, Дарки! Разбудишь соседей!
— Если к ним вг>ехать через переднюю дверь и выехать через заднюю, они и тогда не проснутся, — беспечно отозвался Дарки, останавливая грузовик за домом Эрни. Ледок на замерзших лужах затрещал под колесами.
— Дарки, ты ведь уже сбросил половину дров!
— Э, да говорил я тебе, у меня их полно. А вы помрете от холода, если я о вас не позабочусь.
И во двор Эрни с глухим стуком полетели чурбаки.
— Теперь мне надолго хватит, — сказал Эрни.
— Тебе и полагается больше, чем тем трепачам. Ты ведь ездил со мной, не так ли? — усмехнулся Дарки, с легко-
Crbto швыряя за ограду еще два громадных чурбана. — Бери эту вывеску тоже, — добавил он, бросая во двор треснувшую деревянную табличку.
— Лучше уничтожить ее, Дарки!
— Пригодится утром на растопку… Теперь выедем назад и свалим остальное у меня. Надо успеть до рассвета… Потом я подвезу тебя до дому и верну Спарго его грузовик.
На главной улице машина поровнялась с домом старой вдовы — пенсионерки.
— Держу пари, старуха давненько не видела дров, — сказал Дарки. — Надо бы и ей малость подбросить.
— Немного же у тебя останется на продажу!
— От пары чурбаков у меня не убудет. У меня же полный сарай! Да и в кузове еще немало.
Дарки с размаху бросил три большущих чурбана прямо в середину старательно возделанного цветника. В это мгновение дверь отворилась и седая женщина в пижаме уставилась на них из‑за керосиновой лампы.
— Кто это? — спросила она дрожащим, испуганным шепотом. Затем, видимо, поняв, что происходит, она задула лампу и прикрыла дверь.
— Ух ты, и напугали же мы ее, — сказал Дарки. — Э, да не беда! Если ей не с кем согреться в постели, так хоть у огня погреется.
И, как всегда, он радостно расхохотался над собственной шуткой.
— Ты меня замучил, Дарки. Я помираю от страха. У меня прямо все нутро выворачивает. Ради бога, забирай свои дрова и отпусти меня.
Грузовик свернул на улицу, где жил Дарки. В тусклом предутреннем свете выплыл ветхий домишко, в котором ютился с женой и тремя детьми непреклонный Коннорс Гундосый.
— Бьюсь об заклад, эта сволочь храпела в постели, пока мы добывали дрова. Даже и в подарок не принял бы! Подумаешь!
— Не так уж он плох, старина Коннорс, — вступился Эрни.
— Я тебе говорю, в душе он паршивый скеб. Он за Колсона голосовал.
— Ты ведь не знаешь наверняка, за кого он голосовал, Дарки. А много мы получили от того, что голосовали за лейбористов?
— Говорю тебе, он проклятый скеб всей своей душонкой. Но сдается мне, что жена и дети здесь ни при чем. Держу пари, они там закоченели. Надо им подкинуть чурбанчик.
— Да ты себе‑то всего полдюжины оставил!
— Сколько тебе твердить — у меня полон сарай дров! — огрызнулся Дарки, круто разворачивая грузовик. — И деньги у меня тоже есть. В прошлую субботу на скачках выиграл…
В домишке никто не шевельнулся, пока они выгружали дрова. Потом, выводя машину из узкого переулка, Дарки со злобой проворчал:
— Чтоб он сгорел на этих дровах!
— Скоро рассветет, — сказал Эрни, когда они остановились у старенького дома Дарки.
— Я мигом. — Дарки торопливо спрыгнул на землю. — Тут всего‑то два или три чурбака. Я их брошу прямо в палисадник.
— Отнеси лучше во двор. В палисаднике кто‑нибудь увидит, и нас схватят. Я тебе помогу.
— Сам управлюсь. Думаешь, все такие хилые, как ты?
— Но ведь тяжело. Я помогу тебе…
— Сказал тебе, справлюсь! — буркнул Дарки.
Несмотря на протесты Эрни, он откинул задний борт грузовика, взял, поднатужившись, увесистый чурбан под одну руку, два поменьше под другую и, покачиваясь, двинулся по боковой дорожке к заднему двору.
Замерцал морозный рассвет. Эрни ждал.
«Чудной парень этот Дарки, — думал он. — Хотел бы я знать — есть ли у него хоть полено в сарае?..»
ДРУГ НЕ ПОДВЕДЕТ (Перевод Л. Чернявского)
Вы, наверно, заметили, что иногда совершенно несхожие люди становятся закадычными друзьями. Возьмите хотя бы Энди и Сэнди. Это была самая странная дружба, какую я только встречал в жизни.
Энди был рослый парень, с черной вьющейся шевелюрой, жизнерадостный, услужливый. Сэнди был приземистый, плотный, на рыжеватой голове уже завелась плешь. Характером он отличался флегматичным, почти угрюмым. Казалось, ничего между ними не было общего, наоборот, они вечно ссорились друг с другом — больше по пустякам, а иногда и всерьез.
Я и познакомился с ними как раз во время такой стычки.
В то утро, когда эти двое впервые появились у нас на скотобойнях, несколько наших ребят сидело в кабачке. В двери поминутно входили полусонные люди и заказывали завтрак. Энди и Сэнди уселись за наш стол, между мной и Перком О’Коннеллом, пожилым одноглазым человеком, которого мы выбрали секретарем нашего местного профсоюза.
— Ну что, пришли наниматься сюда, ребята? — спросил Перк.
— Угу, — сказал Энди, — на прошлой неделе взяли расчет у Энгвина — и сюда.
— А как там было, у Энгвина?
— Плохо. Потому и бросили. Он изверг, вот он кто, этот Энгвин.
— Да, мне говорили, — заметил Перк.
— Это не совсем так, — вмешался Сэнди, громко прихлебывая чай. — Не так уж Энгвин плох. Бывали у меня места и похуже.
— У тебя бывали места и получше, — резко повернулся к нему Энди. — Энгвин грабит нашего брата рабочего, набивает мошну да еще считает, что это мы его обкрадываем. Боится, как бы не утащили у него баранины на жаркое. Разве не так, приятель? — обратился он к Перку.
— Слыхал я, что у Энгвина трудно работать, его люди жадные, прижимистые, — промолвил Перк. — Гонят без передышки с этим их конвейером, верно?
— Слов нет, у этой банды не заработаешь, — не сдавался Сэнди. — Но не так уж там плохо, как Энди говорит.
— Если тебе там нравилось, так какого же черта ты ушел? — огрызнулся Энди.
— Говорили, что тут лучше.
— Так о чем же ты споришь? Ну о чем? — кипятился Энди.