Въ одной изъ самыхъ грязныхъ и самыхъ мрачныхъ улицъ, ведущихъ къ дорогѣ Сенъ-Дени, въ Парижѣ, стоитъ высокій и старинный домъ, въ нижнемъ этажѣ котораго находится довольно большая мелочная лавка. Во всемъ кварталѣ лавка эта считалась лучшею и содержалась уже нѣсколько лѣтъ человѣкомъ, котораго мы назовемъ Раменомъ.
Лѣтъ десять тому назадъ Раменъ былъ веселый краснолицый сорокалѣтній мужчина; шутками онъ возбуждалъ посѣтителей покупать свои товары, какъ нельзя лучше умѣлъ польстить хорошенькимъ гризеткамъ и, чтобъ упрочить ихъ посѣщенія, время отъ времени дѣлалъ имъ по праздничнымъ днямъ небольшіе подарки. Нѣкоторые видѣли въ немъ беззаботнаго, простосердечнаго малаго и удивлялись, какимъ образомъ, при его безпечности, такъ быстро накоплялись у него деньги; а знавшіе его короче понимали, что онъ принадлежалъ къ числу тѣхъ, которые «никогда не теряютъ случая». Многіе увѣряли, что, по опредѣленію самого Рамена, онъ былъ ни болѣе, ни менѣе, какъ «bon enfant», и что все благополучіе его «зависѣло отъ счастья». Раменъ только пожималъ плечами и смѣялся, когда сосѣди намекали на его неподражаемое умѣнье отъискивать «превосходные случаи» и величайшее искусство пользоваться ими.
Въ одно прекрасное утро, въ началѣ весны, Раменъ завтракалъ въ своей угрюмой комнаткѣ, уничтожая какую-то темную жидкость, носившую громкое названіе луковаго супа. Заглядывая въ газету, которая лежала передъ нимъ, онъ въ тоже время бдительно наблюдалъ, чрезъ открытую дверь, за давкой. Къ концу завтрака, старая его служанка Катарина совершенно неожиданно сдѣлала слѣдующее замѣчаніе:
— Я полагаю, вамъ извѣстно, что господинъ Бовель переѣхалъ въ пустую квартиру въ четвертомъ этажѣ?
— Что! воскликнулъ Раменъ самымъ громкимъ голосомъ.
Катарина повторила свое замѣчаніе. Раменъ выслушалъ ее съ глубочайшимъ вниманіемъ.
— Такъ что же! пусть переѣхалъ! сказалъ онъ наконецъ съ величайшей безпечностью. — А что поговариваютъ про этого старикашку? спросилъ онъ и снова предался тройному своему занятію: чтенію, завтраку и наблюденію за лавкой.
— Говорятъ, что онъ почти умираетъ, продолжала Катарина: — и его ключница Маргарита божилась, что ему живымъ никакъ не добраться бы до своей новой квартиры, если бы не помощь двухъ носильщиковъ, которые подняли его наверхъ. Когда уложили его въ постель, Маргарита спустилась къ привратницѣ и проплакала тамъ цѣлый часъ. Она говорила, что у бѣднаго ея господина и подагра, и ревматизмъ, и страшная одышка; что хотя его и подняли наверхъ, но ему ужь никогда не спуститься внизъ живому; что если бы ей удалось только убѣдить его приготовиться къ смерти и сдѣлать духовную, то она не стала бы и безпокоиться, — но, къ несчастію, какъ только она заговоривала съ нимъ о пасторѣ или адвокатѣ, онъ принимался бранить ее какъ нельзя свирѣпѣе и увѣрять, что переживетъ еще ее и всѣхъ кого угодно.
Раменъ слушалъ Катарину съ такимъ напряженнымъ вниманіемъ, что забылъ окончить свой луковый супъ, и еще болѣе: по окончаніи разсказа, онъ до такой степени углубился въ размышленія, что не замѣтилъ даже, какъ въ лавку вошли два покупателя, которые съ нетерпѣніемъ ждали его появленія. Наконецъ Раменъ всталъ изъ на стола, и всѣ слышали, какъ онъ воскликнулъ:
— О! какой превосходнѣйшій случай!
Господинъ Бовель былъ предшественникъ Рамена. Какимъ образомъ послѣдній получилъ лавку, это составляло для всѣхъ непроницаемую тайну. Никто не могъ понять даже, какимъ образомъ получилось, что молодой и бѣдный прикащикъ заступилъ мѣсто своего патрона. Нѣкоторые говорили, что онъ поймалъ Бовеля въ обманахъ уголовнаго свойства, которые грозилъ обнаружить, если только лавка не будетъ передана ему въ награду за молчаніе; другіе утверждали, что, выигравъ огромный призъ въ лоттереѣ, отъ рѣшился во чтобы то ни стало подорвать торговлю своего хозяина, и что Бовель, смекнувъ дѣло, счелъ за лучшее принятъ небольшую сумму, предложенную прикащикомъ, и избѣгнуть гибельнаго соперничества. Нѣкоторыя сострадательныя души, вѣроятно, тронутыя несчастіемъ Бокля, старались утѣшить его и вмѣстѣ съ тѣмъ вывѣдать всю сущность дѣла; но все, что только могли узнать отъ него, состояло въ горькомъ восклицаніи: «неужели вы думаете, что я допустилъ бы его обмануть меня!» — Восклицанію этому вѣрили весьма охотно, потому что Раменъ, разставаясь съ хозяиномъ своимъ, несмотря на свою молодость, умѣлъ весьма искусно сохранить видъ невиннаго провинціала. Тѣ, которые искали разрѣшенія загадки отъ новаго лавочника, узнали еще менѣе. «Мой добрый старый хозяинъ — весело и откровенно говорилъ Раменъ — почувствовалъ необходимость въ отдыхѣ; поэтому я долгомъ поставилъ себѣ облегчить его отъ хлопотъ, неизбѣжныхъ при нашемъ ремеслѣ».
Прошли годы; дѣла Рамена шли превосходно, и онъ ни разу не вспомнилъ и не навѣдался о своемъ добромъ старомъ хозяинѣ. Домъ, нижній этажъ котораго находился въ полномъ его распоряженіи, былъ назначенъ къ продажѣ. Раменъ давнымъ-давно желалъ этого и уже почти окончательно условился съ дѣйствительнымъ владѣльцемъ дома въ цѣнѣ, - какъ вдругъ Бовель неожиданно вмѣшался въ дѣло, набавилъ самую пустую сумму, и домъ остался за нимъ. Злость и огорченіе Рамена были безпредѣльны. Онъ никакъ не могъ понять, какимъ образомъ Бовель, котораго онъ считалъ совершенно раззореннымъ, располагалъ такой огромной суммой; срокъ найма нижняго этажа кончился, и Раменъ чувствовалъ, что находился въ зависимости отъ человѣка, котораго онъ сильно оскорбилъ. Потому ли, что Бовель не былъ одаренъ чувствомъ мщенія, или потому, что чувство мщенія не пересиливало въ немъ опасенія лишиться выгоднаго постояльца, — но только онъ согласился возобновить контрактъ, хотя не упустилъ изъ виду набавить цѣну. Вотъ единственное столкновеніе ихъ въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ.
— Ну, что, Катарина, спросилъ господинъ Раменъ старую свою служанку, на другое утро: — какъ поживаетъ нашъ добрый Бовель?
— Мнѣ кажется, вы слишкомъ безпокоитесь о немъ, съ усмѣшкой отвѣчала Катарина.
Раменъ взглянулъ на нее и нахмурился.
— Катарина, сказалъ онъ весьма сухо: — во первыхъ, сдѣлай одолженіе не дѣлай неумѣстныхъ возраженіи; во вторыхъ, потрудись пожалуста сходить наверхъ и узнать, какъ здоровье Бовеля, да не забудь сказать, что я нарочно послалъ тебя за этимъ.
Катарина, поворчавъ немного, отправилась исполнять приказаніе. Господинъ ея былъ въ лавкѣ, когда она черезъ нѣсколько живутъ возвратилась; съ очевиднымъ удовольствіемъ передала она слѣдующей привѣтъ:
— Господинъ Бовель приказалъ засвидѣтельствовать вамъ свое почтеніе и объявить, что онъ не имѣетъ ни малѣйшей охоты входить съ вами въ объясненія о своемъ здоровьѣ; кромѣ того онъ будетъ очень благодаренъ вамъ, если вы внимательно займетесь своей давкой, оставивъ въ покоѣ его здоровье.
— Каковъ онъ на видъ? спросилъ Раменъ съ совершеннымъ спокойствіемъ.
— Я таки успѣла взглянуть на него, и мнѣ кажется, что онъ быстро приготовляетъ себя для обязательныхъ услугъ могильщика.
Раменъ улыбнулся, потеръ ладонь о ладонь и весело началъ шутить съ черноглазой гризеткой, торговавшей ленты на шляпку; и надобно сказать, что ленты эти достались ей чрезвычайно дешево.
Съ наступленіемъ сумерекъ Раменъ, оставивъ свою лавку на попеченіе служанки, тихонько пробрался въ четвертый этажъ. Въ отвѣтъ на самыя нѣжный звонокъ его, старушка небольшого роста отворила дверь и, окинувъ его быстрымъ взглядомъ, скороговоркой сказала:
— Господинъ Бовель неумолимъ: онъ рѣшительно не хочетъ видѣть доктора.
И она хотѣла захлопнуть дверь; но Раменъ остановилъ ее и шопотомъ сказалъ:
— Я вовсе не докторъ!
Старушка осмотрѣла его съ головы до ногъ.
— Кто же вы? адвокатъ?
— Совсѣмъ нѣтъ.
— Ну такъ, значитъ, вы пасторъ?
— Вовсе нѣтъ.
— Во всякомъ случаѣ, извольте удалиться. Господинъ мой никого не принимаетъ.
И старушка снова хотѣла захлопнуть дверь; но Раменъ опять помѣшалъ ей.
— Послушайте, сказалъ онъ самымъ вкрадчивымъ тономъ: — я откровенно говорю вамъ, что я ни адвокатъ, ни докторъ, ни пасторъ. Я старинный пріятель, самый старинный другъ вашего превосходнаго господина, я нарочно пришелъ навѣстить добраго Бовеля въ его горькомъ положенія.
Маргарита, не сказавъ ни слова, позволила ему войти и заперла за нимъ дверь. Изъ узкой и мрачной прихожей Раменъ готовился войти въ комнату, откуда раздавался громкій кашель; но въ ту минуту старушка взяла его за руку и, поднявшись на цыпочки, прошептала ему въ самое ухо:
— Ради Бога! если только вы другъ его, то поговорите съ нимъ — убѣдите его сдѣлать духовную, намекните ему о спасеніи души и вообще обо всемъ, что до этого касается…. пожалуста.
Раменъ кивнулъ головой и примигнулъ глазами, какъ будто стараясь сказать этимъ: «непремѣнно!» При этомъ случаѣ онъ обнаружилъ свое благоразуміе тѣмъ, что не разговаривалъ вслухъ; но все-таки въ ту же секунду въ комнатѣ раздался рѣзкій возгласъ:
— Маргарита, ты съ кѣмъ-то говоришь. Я сказалъ тебѣ, Маргарита, что не хочу видѣть вы доктора, ни адвоката, и если только….
— Нѣтъ, это вашъ старинный пріятель, прервала Маргарита, отворяя дверь.
Бовель, приподнявъ голову, замѣтилъ красное лицо Рамена, выглядывающее черезъ плечо старушки, и съ величайшимъ гнѣвомъ закричалъ:
— Какъ ты смѣла привести сюда этого человѣка? Какъ вы смѣли, милостивый государь, показаться сюда?
— Моя добрый старый другъ, бываютъ чувства, сказалъ Раменъ, распуская пять пальцевъ на лѣвомъ карманѣ жилета: — бываютъ чувства, повторилъ онъ со вздохомъ: — которыхъ мы не можемъ поработить. Одно изъ подобныхъ чувствъ привело меня сюда. Дѣло въ томъ, что я простосердечный человѣкъ и никогда не помню зла. Я никогда не забываю стараго друга, но люблю забывать старыя непріятности, когда вижу, что другъ мой въ несчастіи….
Говоря это, Раменъ выдвинулъ стулъ и преспокойно помѣстился противъ прежняго хозяина.
Бовель былъ худощавый старикъ, съ блѣднымъ лицомъ, которое оканчивалось остроконечнымъ подбородкомъ; черты его были рѣзки. Сначала Бовель оглядывалъ своего посѣтителя изъ глубины обширнаго кресла; но потомъ, какъ будто недовольный этимъ отдаленіемъ, онъ наклонился впередъ и, положивъ обѣ руки на сухія колѣни своя, началъ смотрѣть въ лицо Рамена твердымъ и проницательнымъ взглядомъ. Но такой внимательный осмотръ нисколько не смутилъ его гостя.
— Зачѣмъ вы пришли сюда? спросилъ наконецъ старикъ.
— Собственно затѣмъ, чтобъ имѣть удовольствіе посмотрѣть на васъ, мой добрый другъ. Больше рѣшительно ни за чѣмъ.
— Ну, хорошо: посмотрите, и потовъ убирайтесь вонъ.
Кажется, слова эти привели бы хоть кого въ уныніе; но дѣло шло о превосходномъ случаѣ, а когда Раменъ имѣлъ въ виду превосходный случай, то упорство его и твердость воли были непобѣдимы. Рѣшившись остаться, онъ лишалъ Бовеля всякой возможности и даже власти выгнать его. Въ тоже время онъ имѣлъ довольно ловкости, чтобъ сдѣлать присутствіе свои пріятнымъ. Онъ зналъ, что его грубое и необузданное остроуміе восхищало въ былыя времена Бовеля, и на этогъ разъ такъ кстати умѣлъ воспользоваться своимъ даромъ, что раза три увлекалъ стараго Бовеля въ чистосердечаый смѣхъ.
— Раменъ, сказалъ наконецъ старикъ, положивъ свою сухую ладонь на руку гости и устремляя на пурпуровое лицо лавочника пронзительный взглядъ: — и давно знаю, что ты шутъ большой руки; тебѣ ни за что не увѣрить меня, что ты пришелъ только затѣмъ, чтобъ повидаться со мной и позабавить меня. Скажи мнѣ откровенно, чего ты хочешь отъ меня?
Раменъ откинулся на спинку стула и кротко засмѣялся; казалось, что онъ хотѣлъ сказать этимъ: можете ли вы подозрѣватъ меня?
— Теперь вѣдь у меня нѣтъ лавки, изъ которой можно было бы выжить меня, продолжалъ старикъ: — и, конечно, ты не такой глупецъ, чтобы притти ко мнѣ за деньгами?
— За деньгами?! повторилъ лавочникъ, какъ будто Бовель упомянулъ такую вещь, какой онъ и во снѣ не видалъ. — О, нѣтъ! совсѣмъ нѣтъ!
Раменъ видѣлъ, что не пришло еще время обнаружить цѣль своего посѣщенія: подозрѣнія Бовеля не были еще разсѣяны, — словомъ сказать, Раменъ видѣлъ, что превосходный случай не наступилъ еще.
— Я знаю, Раменъ, что ты не даромъ поднялся наверхъ: я вижу это по твоимъ глазамъ, — но заранѣе говорю, что въ другой разъ тебѣ не удастся обмануть меня.
— Обмануть васъ? сказалъ веселый прожектёръ, почтительно кивая головой: — обмануть человѣка съ вашимъ умомъ и проницательностію? это невозможно! Одно уже такое предположеніе — лесть съ вашей стороны. Добрый другъ мой, продолжалъ онъ кроткимъ ласковымъ тономъ: — да я никогда я не мечталъ объ этомъ. Дѣло вотъ въ чемъ, Бовель: хотя меня и называютъ веселымъ, безпечнымъ и неугомоннымъ болтуномъ, но у меня есть совѣсть, и, признаюсь, я всегда чувствовалъ безпокойство въ душѣ своей, по поводу того обстоятельства, которое помогло мнѣ сдѣлаться преемникомъ вашей лавки. Хотите — вѣрьте, хотите — нѣтъ.
По видимому, Бовель началъ смягчаться.
«Теперь къ дѣлу!» подумалъ искатель превосходныхъ случаевъ. — Скажите пожалуста, заговорилъ Раменъ: — этотъ домъ, при теперешнемъ слабомъ состояніи вашего здоровья, долженъ доставлять вамъ бездну безпокойствъ. На дняхъ выѣхали два жильца, не заплативъ ни гроша, а это, я полагаю, крайне досадная вещь, особливо для больного.
— Но говорятъ же тебѣ, что я какъ нельзя лучше здоровъ!
— Во всякомъ случаѣ, все это дѣло чрезвычайно хлопотливо для васъ. Будь я на вашемъ мѣстѣ, я непремѣнно продалъ бы этотъ домъ.
— А будь я на твоемъ мѣстѣ, сухо возразилъ хозяинъ дома: — то непремѣнно купилъ бы его…
— Непремѣнно! прервалъ гость.
— То есть въ такомъ случаѣ, еслибъ тебѣ удалось купить его. Гм! я заранѣе звалъ, что ты не даромъ пришелъ сюда. А согласишься ли ты дать мнѣ за него восемьдесятъ тысячь франковъ? отрывисто спросилъ Бовель.
— Восемьдесятъ тысячь франковъ?! повторилъ Раменъ. — Ужь не считаете ли вы меня за государственнаго банкира.
— Ну такъ нечего и говорить объ этомъ…. неужели ты не боишься такъ на долго отлучаться изъ своей лавки?
Раменъ, какъ будто не замѣчая этого намека, продолжалъ сидѣть и вести прежній разговоръ.
— Дѣло въ томъ, мои добрыя другъ, что въ настоящее время я небогатъ наличными деньгами. Но если вы желаете освободиться отъ всѣхъ этихъ хлопотъ, то что вы скажете насчетъ пожизненной аренды? Мнѣ кажется, это легче всего можно бы устроить.
Бовель испустилъ короткій, сухой, могильный кашель, и лицо его приняло такое выраженіе, какъ будто за жизнь его не стоило ручаться и на часъ.
— Ты, кажется, считаешь себя безпредѣльнымъ умницей, сказалъ онъ. — Тебя увѣрили, что я умираю. Какіе пустяки! Да я еще переживу тебя.
Лавочникъ взглянулъ на тощую фигуру Бовеля и воскликнулъ про себя: «бредишь, любезный!»
— Мой добрый Бовель, оказалъ онъ вслухъ: — я очень хорошо знаю удивительную силу вашего здоровья, но позвольте замѣтить, что вы очень много пренебрегаете собой. Почему бы, напримѣръ, не посовѣтоваться вамъ съ добрымъ, благоразумнымъ докторомъ и….
— Ты, что ли, заплатишь ему? рѣзко прервалъ его Бовель.
— Весьма охотно, сказалъ Раменъ съ такой готовностью, что старикъ Бовель невольно улыбнулся. — А что касается до пожизненной аренды, то, если этотъ предметъ сильно безпокоитъ васъ, мы поговоримъ о немъ въ другой разъ.
— Вѣроятно, послѣ того, какъ услышимъ докторское донесеніе, сказалъ Бовель съ язвительной улыбкой.
Отъ проницательныхъ взоровъ старика не скрылось, какъ Раменъ украдкой взглянулъ на него. Ни тотъ, ни другой не могли скрыть своей улыбки: двѣ добрыя души понимали другъ друга какъ нельзя лучше. Раменъ видѣлъ, что случай далеко еще не былъ превосходный, какъ ему сначала казалось, и удалился.
На другой день Раменъ послалъ къ старику сосѣдняго доктора и услышалъ его мнѣніе, что чудо будетъ, если Бовель проживетъ три мѣсяца. Очаровательная новость!
Прошло нѣсколько дней, въ теченіе которыхъ Раменъ, несмотря на сильное душевное безпокойство, казался безпечнымъ, не навѣщалъ своего хозяина и, по видимому, не обращалъ на него ни малѣйшаго вниманія. Въ концѣ недѣли старушка Маргарита зашла къ нему въ лавку купить какую-то бездѣлицу.
— Ну что, какъ у васъ дѣла идутъ наверху? съ небрежнымъ видомъ спросилъ Раменъ.