Большую часть времени они весело шлепали по отмелям. Ранджит возглавлял процессию, а дети выстраивались за ним гуськом. Они перекусили сэндвичами, «похищенными» в рабочей столовой (рабочие не возражали, дети им понравились). В самую жару ребята улеглись поспать под пальмами подальше от воды, а когда Тиффани объявила, что настало время посидеть спокойно, дети расположились кружком, чтобы слушать захватывающий рассказ о Марсе, Луне и многочисленных спутниках Юпитера.
Но конечно, в других уголках мира дела творились не такие веселые.
В Израиле десятилетние девочки взрывали себя и тех, кто оказывался с ними рядом. Четверо здоровенных выходцев из Северной Африки в Париже выразили свое отношение к французской политике, убив двух охранников Эйфелевой башни и сбросив одиннадцать туристов с верхней площадки. Не лучше дела обстояли в Венеции и Белграде, а еще хуже — в исландской столице, Рейкьявике… А лидеры немногочисленных стран, где пока было спокойно, ломали голову, как бы это спокойствие сохранить.
Но Ранджита все это не слишком волновало.
Нет, не совсем так. Когда он задумывался о чем-нибудь подобном, то сильно волновался. Поэтому старался задумываться как можно реже.
Можно сказать, он чем-то напоминал весельчаков из рассказа «Маска Красной смерти» Эдгара Аллана По. Его мир тоже был смертельно болен. Но солнце все еще грело, дети зачарованно слушали его истории, учились у него ловить звездчатых черепах и устраивать их гонки. Ему было почти так же интересно что-то рассказывать ребятам, как им — внимать.
Довольно забавно, что в это самое время некоторые или все (не в наших возможностях увидеть разницу) великие галакты пытались преподать совершенно иным живым существам примерно такой же урок.
Конечно, эти другие существа не были черепахами, хотя они, как и черепахи, были наделены жестким панцирем и невысоким IQ. Великие галакты пытались научить их пользоваться орудиями труда.
Это была всего лишь одна из многих забот, которые великие галакты сами на себя взвалили. Человек, наверное, расценил бы это как гуманную попытку поднять уровень интеллекта одного из космических народов.
Великие галакты предположили, что если твердопанцирные организмы научатся применять рычаг, крюк и каменный топор, это будет первым шагом к развитию разума. А затем под осторожным руководством существа смогут пойти дальше. И даже подняться до уровня примитивной технологической цивилизации, минуя такие нежелательные отвлекающие моменты, как рабство, эксплуатация наемного труда и война.
Эта программа была рассчитана на долгий, очень долгий срок. Но дефицита времени великие галакты не испытывали и считали, что игра стоит свеч: их труды окупятся, если в далеком будущем хотя бы один из подопечных видов эволюционирует, научится летать в космосе и создавать колонии на других планетах и при этом ему не потребуется осваивать сомнительное мастерство убийц. Великие галакты были невероятно умны и могущественны. Но, как известно, на всякого мудреца довольно простоты.
9
Праздные деньки
В общем, Ранджит был доволен каникулами. Работа ему досталась легкая, и никто не возражал, когда он приводил с собой четырех «гусят». Дот настояла, чтобы Ранджит нянчился с ними только в те дни, когда ей нужно уйти из дома. Но таких дней набралось не так уж мало. Порой отлучки Дот были связаны с поисками работы, и в этом ей не очень-то везло. Чаще ей приходилось продавать что-нибудь из имущества, чтобы накормить и одеть детей.
Отлучки все учащались, и Ранджит, заметив это, решил, что Дот стала больше ему доверять. Он не имел ничего против. То ли детям действительно было интересно, то ли им хотелось быть вежливыми, но они с удовольствием слушали его рассказы и следили за математическими фокусами. Годы, посвященные теории чисел, не прошли напрасно. Ранджит и его сокурсники научились поистине удивительным играм с числами.
Например, игре под названием «русское крестьянское умножение». Для начала Ранджит выяснил, что в школе умножению успела научиться только Тиффани. Остальным детям он сказал:
— Не огорчайтесь. В старину было много взрослых — между прочим, и в России, — которые тоже не знали, как это делается. Они придумали хитрый способ и назвали его «русским умножением». Делается это вот как. Сначала надо написать рядышком два числа. Допустим, вы хотите умножить двадцать один на тридцать семь.
Ранджит достал из кармана блокнотик, быстро написал числа и показал детям.
— Да, — сообщила Тиффани. — Все правильно. Ранджит, дай мне еще какие-нибудь два числа.
Он предложил ей нетрудный пример: восемь помножить на девять. Эту задачку вызвался решить и Харольд. Мальчик был готов еще поиграть в «русское умножение», но младшим девочкам, похоже, это занятие надоело, и Ранджит решил в следующий раз объяснить, почему «русское умножение» является примером бинарной арифметики. Довольный успехом своего первого урока по теории чисел, он сказал детям:
— Отлично. А теперь давайте половим черепах.
Гамини Бандара прилетел на Шри-Ланку, как и собирался, но, позвонив Ранджиту, рассыпался в извинениях. У него, дескать, времени совсем в обрез, и приехать в Тринкомали он никак не может, так что не согласится ли Ранджит наведаться в Коломбо?
Ранджит немного обиделся и не сумел этого полностью скрыть.
— Ну, не знаю, получится ли отпроситься с работы, — проворчал он.
Но Гамини продолжал уговаривать, и в итоге бригадир на стройплощадке позволил Ранджиту взять столько выходных, сколько он пожелает. У бригадира был шурин, готовый занять место Ранджита на время его отсутствия. К удивлению юноши, отец не огорчился из-за возвращения Гамини и даже предложил помощь.
— На автобусе? — переспросил он. — Нет, сынок, конечно, ты поедешь не на автобусе. У меня есть мини-вэн, а я им совсем не пользуюсь. Возьми его, Ранджит. Катайся на здоровье. Может быть, эмблема храма на дверце образумит хулиганов, и они не станут прокалывать шины.
Вот так Ранджит приехал в Коломбо на мини-вэне, на заднем сиденье которого лежал рюкзак с запасом чистой одежды на несколько дней. Гамини сообщил ему о том, что остановится в отеле, а не в родительском доме. Почему Гамини выбрал именно эту гостиницу, Ранджит догадывался: в ней был бар, который юноши частенько посещали во время своих прогулок по городу. Но все же было странно, что отец позволил Гамини поселиться отдельно. Когда Ранджит попросил в холле, чтобы о его приходе Гамини известили, администратор покачал головой и указал на бар. И точно, друг оказался в баре, причем не один. По обе стороны от него сидели девушки, а в бутылке на столике почти не оставалось вина.
Все трое встали, чтобы поприветствовать Ранджита. Блондинку звали Пру, а у Мэгги волосы были цвета губной помады — человеческим генам нипочем не создать такой цвет.
— Я с ними в самолете познакомился, — сказал Гамини, покончив с представлениями. — Американки. Говорят, что учатся в Лондоне, в Университете искусств, а там только одна наука: как хорошо выглядеть. Ой!
Вскрикнул он потому, что красноволосая девица дернула его за ухо.
— Не слушай этого невежду, — сказала Мэгги Ранджиту. — Мы с Пру учимся в Кэмбервелле. Это колледж искусств, и преподаватели заставляют нас трудиться до седьмого пота. Гамини там и неделю не протянул бы.
Немного помедлив, Ранджит протянул руку. Девушки поочередно ответили ему крепким рукопожатием.
— Меня зовут Ранджит Субраманьян.
— А мы уже знаем, — сказала Мэгги. — Гамини нам все про тебя рассказал. Парень невысокого роста с длиннющей фамилией, который все свое время тратит на решение одной-единственной математической задачи. Гамини говорит, что уж если кто и расколет орешек, так это только ты.
Ранджит, иногда мучившийся угрызениями совести оттого, что забросил теорему Ферма, не знал, что на это ответить. Он посмотрел на Гамини в надежде, что тот поможет ему, но друг и сам выглядел виновато.
— Слушай, Рандж, — начал он тоном еще менее веселым, чем его взгляд, — уж лучше тебе сразу узнать плохую новость. Я надеялся, и писал тебе об этом, что нам удастся хоть пару дней провести вместе. — Он покачал головой. — Не выйдет. У нас с отцом все расписано по минутам начиная с завтрашнего дня. Ну, сам понимаешь: семейные дела.
Ранджит не понимал; он ведь помнил, как мало времени уделял Гамини семейным делам, пока не улетел в Лондон. Юноша не стал скрывать разочарования.
— А я на целую неделю отпросился.
Гамини нервно пожал плечами.
— Ничего не поделаешь. Он требовал, чтобы я и сегодня ужинал дома, но я отказался наотрез. — Гамини на миг задержал взгляд на Ранджите и вдруг улыбнулся. — Но черт побери, я так рад тебя видеть! Давай обнимемся!
Обняться Ранджит был совсем не прочь, но не решился сделать это сразу, чтобы не смущать Гамини перед девушками. И как же ему было приятно ощутить прикосновение сильного, жаркого тела друга.
— Да, — заметил Гамини, — ты ведь еще ничего не выпил. Пру, займись этим, пожалуйста.
Ранджит решил завести разговор с девушками об их будущей профессии.
— Так ты хочешь стать художницей? — спросил он у Мэгги.
Она вытаращила глаза.
— Чтобы умереть с голоду? Ни за что! Почти наверняка я буду преподавать историю искусств в каком-нибудь муниципальном колледже поблизости от Трентона, штат Нью-Джерси, где живут мои предки. Ну, или там, где будет работать мой муж, когда он у меня появится.
Тут в разговор вступила блондинка Пру.
— А вот я бы хотела стать художницей. Но не получится. Таланта у меня никакого, а возвращаться домой, в Шейкер-Хайтс, мне совсем не хочется. Надеюсь, меня возьмут на работу аукционером в какую-нибудь фирму вроде «Сотби». Хорошие деньги, интересные люди, и я буду рядом с искусством, хотя самой ничего творить не придется.
Мэгги поставила перед Ранджитом арак и колу и хихикнула:
— Размечталась!
— Ах ты паршивка, — буркнула Пру, шутливо пнув подругу под столом. — Я же не говорю, что сразу получу высокую должность. Там надо начинать стажером, а потом тебе позволят следить за табличками, которые поднимают покупатели в дальних рядах, — на них настоящие аукционеры почти не смотрят. Ранджит, тебе нравится арак с колой?
Ранджит не нашелся с ответом. Ему очень нравилось это сочетание напитков, когда они с Гамини изучали Коломбо, но после отъезда друга Ранджит ни разу не пил арак. Он осторожно пригубил, а потом выпил с удовольствием до дна. Второй стаканчик пошел еще лучше.
Вечер оказался совсем не таким, как ожидал Ранджит, но он не расстраивался. В какой-то момент девушка по имени Пру отлипла от Гамини и подсела к Ранджиту. Он сразу отметил три особенности: она была теплой и мягкой, и от нее хорошо пахло. Не так, как от Майры де Соуза или мефрау Беатрикс Форхюльст, — совсем по-другому, но тоже очень приятно.
Ранджит был не дурак, он прекрасно понимал, что запах женщины зависит от ее духов. Но это не имело значения. К тому же у Пру имелись и другие достоинства. Юноше нравились ее прикосновения к его руке, и порой она говорила очень интересные вещи. Словом, Ранджит решил, что очень даже неплохо проводит время.
Но оставались вопросы, не дававшие покоя. Когда девушки ушли в туалетную комнату, он решил получить ответы. И первым делом спросил у Гамини, часто ли он встречался с этими девушками в Лондоне. Друг удивился.
— Ни разу их не видел, пока не пересел на дубайский рейс. Там мы познакомились и разговорились.
— Ага, понятно, — кивнул Ранджит, хотя и не был уверен, что ему понятно. Чтобы стало понятнее, он спросил: — А как насчет твоей подружки Мэдж?
Гамини довольно долго с усмешкой смотрел на него.
— Знаешь, Ранджит, в чем твоя проблема? Ты слишком близко принимаешь все к сердцу. Мэдж в Барселоне. Наверное, с парнем, от которого она каждый час получает эсэмэску. Ты лучше выпей.
Ранджит выпил. То есть они выпили вдвоем, а потом выпили вернувшиеся девушки. Но все было совсем не так, как раньше. Ранджит не допил арак, и остальные не допили. Вдруг Мэгги что-то шепнула на ухо Гамини.
— Ну, хорошо, — ответил ей тот, после чего обратился к Ранджиту. — Боюсь, мне пора. Было очень здорово повидаться с тобой, но нам с отцом завтра спозаранку ехать к бабушке, а ведь еще вещи собрать нужно. — Он встал и улыбнулся. — Ну, обнимемся?
Ранджит обнял друга, а Мэгги обняла Ранджита.
— Кстати, — добавил Гамини, обернувшись, — про счет не думай, все оплачивает мой отец. Ну, мы пошли.
Они с Мэгги, лавируя между столиками, направились к выходу. Провожая их взглядом, Ранджит вдруг понял, что означает «мы пошли».
За столиком остались Ранджит и девушка по имени Пру.
Ранджит был неопытен и не знал, как следует действовать в таких обстоятельствах. Но он видел немало американских фильмов.
— Хочешь еще выпить? — вежливо поинтересовался юноша.
Пру усмехнулась и кивком указала на недопитый арак.
— Я и с этим-то справиться не в силах.
Ранджит не знал, что сказать еще. В кино в такие моменты мужчина обычно спрашивал у женщины, не желает ли она потанцевать. Но здесь этот вопрос не имел смысла: в баре не танцевали, да Ранджит и не умел.
Пру спасла его.
— Чудесный был вечер, Ранджит Субраманьян, — сказала она, — но мне бы хотелось завтра встать пораньше и осмотреть достопримечательности. Как думаешь, официант может вызвать мне такси?
Ранджит удивился.
— Разве ты не в этом отеле остановилась?
— Мы гостиницу бронировали из Лондона. Что нам предложили, на то мы и согласились. Мой отель всего в пяти минутах езды.
Тут он понял, что надо делать. Пру охотно согласилась проехаться в мини-вэне, хотя Ранджит был под хмельком. По дороге она с интересом послушала о том, чем занимается в храме его отец. Еще он вкратце, но довольно красочно изложил ей историю Тиру Конесварама. Настолько красочно, что Пру пригласила его на чашечку кофе.
Туристическое агентство в Лондоне подобрало для девушек молодежный отель. В вестибюле было полным-полно шумных молодых людей, поэтому Пру предложила подняться к ней в номер. Они уселись рядышком и стали болтать. Близость сделала свое дело. Через час Ранджит потерял девственность — по крайней мере, девственность разнополую. Ему было очень хорошо. И Пру тоже понравилось, поэтому они сделали это еще пару раз и только потом уснули.
Солнце поднялось высоко, и было жарко, когда их разбудил звук проворачиваемого в скважине ключа. Это была Мэгги, и она совсем не удивилась, увидев Пру и Ранджита вместе на одной кровати. Гамини? Так он давно ушел. Вскочил с койки как ошпаренный, когда позвонил администратор и сказал, что в холле его ждет отец.