Алая лента, стекающая с плеча... ты зачислена в касту гэйн.
Алый шелк скользит по губам... "Клянусь Богом-Отцом всемогущим..." Присяга гэйна.
Оглушительный грохот впереди - первый бой. Чена рвет на куски снарядом. Кровавые спекшиеся куски.
Бой в Медиане - неожиданная легкость победы, дорши гибнут десятками, сотнями под дейтрийскими ударами, обращаются в бегство...
Квенсен. Постоянное ощущение голода, холода, не хочется вставать, не хочется жить, ничего не хочется. Просто надо. Надо. Невыносимо. Зубрежка. Тренировки каждый день, все болит, это привычное, нормальное состояние. Ледяная вода в умывальной.
Взгляд директора, Керша иль Роя, словно заледеневший. Страшный свист в воздухе и удары. Невыносимая боль. За что? В чем она виновата? Керш - рядом, у монитора. "Ты видишь теперь?" - "Дейтрос... он такой маленький", - "Вот именно". Пришедшее чувство обреченности - да, очень тяжело, но все это надо вытерпеть, вынести, потому что иначе погибнет Дейтрос. Он очень мал. Его уничтожили, и его приходится создавать с нуля и защищать от многократно превосходящих сил противника... Шендак, да почему этот противник до сих пор не уничтожил нас?
Или... или он никогда не хотел нас уничтожать?
И не применял темпорального винта?
"Клосс", висящий на стене в коридоре. Марк, неловко, неумело разбирающий оружие. "Да не так... смотри, это же просто".
Миари учит стихотворение: "Враг не пройдет - это знает каждый! Каждый дейтрин стоит на страже". Каждый дейтрин. Маленькая черноглазая Миари. Только что рожденный младенец. Мама с ее смешными заботами об "устройстве". Круглолицый уютный Марк, строитель-отделочник. Бабушка у подъезда на лавочке. Каждый дейтрин.
Наверное, это правильно.
Ивик давно к этому привыкла. И даже гордилась тем, что она-то - в первой линии обороны. Да, она всегда гордилась этим - быть гэйной... С того момента, как алая лента скользнула на плечо.
Но если дарайцы никогда не уничтожали Дейтрос - то меняется очень многое. Может быть, даже все... Если они и не собирались уничтожать Триму.
Если Рейта и Кларен иль Шанти вовсе не спасали Триму, а выполняли, может быть, сами не зная того, приказ Хессета... или еще какой-то тайной власти, может быть, власти хойта, стоящей за Хессетом. Если они спасали какой-то там "дух пассионарности". Что ж, очень логично. Оглушающий, почти смертельный удар - и новая версия Дейтроса. С Ивик в свое время тоже так поступили, как только у нее появились неудобные вопросы... Ее били так, что она едва не умерла. Что ей было уже все равно, ей было не до вопросов, ни единой мысли в голове, только бы не было так больно. А потом, после этого объяснили дейтрийскую версию мира. Керш, несомненно, верил в то, что говорил. Мало того, он говорил правду - Дейтрос и в самом деле очень мал, и если не напрягать все силы, ему не выжить. А для напряжения всех сил нужен большой процент пассионариев... А он обеспечен гибелью Старого Дейтроса... Та же самая ситуация - ударить так, чтобы уничтожить всех неугодных Хессету, всех простых довольных жизнью мещан, а оставшимся объяснить, зачем нужно теперь напрягаться и забыть о себе и о человеческой жизни...
Шендак, как все логично складывается.
Ивик остановившимся темным взглядом смотрела в монитор. Неужели это правда?
-- Привет, ласточка, - Кельм радостный, ледяной, морозный, присел рядом с ней на корточки. Ивик обернулась к нему.
-- Ты чего грустная? Знаешь что? Я убил Васю.
-- Да? - Ивик покачала головой, - что, уже можно?
-- Да, разрешение получил. Так что вот. Вел он себя перед смертью, как последнее дерьмо. На все был готов, чтобы выжить. Рассказал много полезного... достаточно было чуть припугнуть. Жаль только, умер слишком быстро. И безболезненно.
-- И слава Богу, - Ивик легко обняла его за шею, - все хорошо. Ты молодец.
-- Мне очень хотелось его убить, - тихо сказал Кельм, - за тебя. Такое... такое нельзя прощать.
-- Спасибо, - сказала Ивик, - давай поедим? Со вчерашнего еще холодец остался. И мясо.
Они не могли больше ничем заниматься. Монитор мерцал на журнальном столике, тоже недавно купленном. Они сидели на диване рядышком и говорили. Не слишком близко, не соприкасаясь - только рука лежала в руке.
И тогда Кельм, запинаясь и мучаясь, рассказал Ивик о переговорах и об Эльгеро.
-- Но... может быть, эти переговоры ведутся с санкции командования?- тихо сказала Ивик.
-- Конечно, я подумал об этом. Но понимаешь, это слишком маловероятно. Об этом знало бы мое командование. Мне давно приказали бы прекратить... если это санкционированные, нормальные переговоры, если это не предательство - то зачем мне было бы выслеживать их?
Ивик молчала. Еще один камешек ложился в мозаику.
-- Я одного не понимаю - почему иль Рой? Почему он? Ты знаешь его. Какие мотивы у него могут быть, вот чего я не понимаю.
Ивик открыла рот. И закрыла. До этого дня она тоже не могла бы ответить на такой вопрос.
-- Какие? На что его могли купить? Корысть? Ерунда, это невозможно. Шантаж? - Эльгеро не из тех, кого можно запугать. Идейные соображения - опять же... Господи, Ивик, иль Рой - лучший человек, кого я знаю. Понимаешь? Самый чистый, самый... настоящий. И что? Не понимаю!
-- Подожди, Кель...- слабым голосом сказала она.
-- Ты что? - он потрогал рукой ее лоб, бледный, вдруг покрывшийся испариной, - тебе плохо?
-- Нет... просто понимаешь. Эльгеро мог узнать что-то новое.
И она стала рассказывать Кельму о сообщении Дамиэля. О том, что далеко выходило за рамки давнишних "Писем незнакомому брату".
-- Ведь если он это вдруг узнал... если это правда... тогда наша жизнь, наша борьба - все это не имеет смысла. Мы защищаем зло, понимаешь?
-- Подожди, - сказал Кельм. Ивик замолчала. Неужели это непонятно?
Это придуманная цель - защита Тримы. Никто и не собирается Триму уничтожать. И церковь тоже. Триманская церковь не лезет в политику, а духовные вопросы ведь дарайцам по сути безразличны, если они не касаются земных дел. К чему бы дарайцам уничтожать триманскую церковь...
-- Значит, так, - сказал Кельм, - эта версия не катит. Смотри. Если дарайцам в самом деле известно, что Дейтрос уничтожили мы сами, то это известно им давно. Так? Вряд ли эта версия стала внезапно известна именно сейчас - это было бы невероятно, с течением времени следы таких событий все больше стираются, и до истины докопаться было проще в первые годы, тем более - дарайцам, которые в этом очень заинтересованы. Дарайцы постоянно и активно ведут информационную войну против Дейтроса. Распространяют листовки и так далее. Ты в курсе. Причем у нас в квенсенах и боевых частях всю их ложь и все приемы, используемые в этой войне, тщательно разбирают. То есть мы в курсе того, что они пишут и что могут сказать. Уж во всяком случае разведчиков готовят так, что мы действительно знаем все. Повторяю - все, что нам могут сказать дарайцы. Когда я был в плену, они не сказали мне ничего, что бы я не слышал раньше. А мне, Ивик, долго и много говорили. Пять месяцев. Все уши прожужжали, все причины привели, почему я должен предать Дейтрос. И ты все это знаешь. Нас готовят именно на случай возможной перевербовки. Чтобы для нас ничто не стало неожиданностью. Так?
-- Да...
-- Но никогда, ни разу дарайцы не использовали этот факт, который придумал Дамиэль. Никогда. Мне в плену этого не говорили. Ты раньше тоже никогда об этом не слышала. Вообще об этом не слышал никто. Следовательно, это придумано недавно, следовательно, это ложь.
-- Может быть, - неуверенно сказала Ивик, - но...
Она замолчала.
-- Но ведь это логично, разве нет? Если отбросить все невозможные версии, последняя окажется правильной.
Кельм был прав, разумеется. Он верил своей железной логике. Но Ивик рассуждения никогда не убеждали до конца.
Если уж честно, ее собственная логика была слабой, она знала, что легко может ошибиться и не доверяла себе в логической оценке событий.
Противопоставить же этому она могла только ту бурю ощущений, эмоций, ассоциаций, которая охватила ее после знакомства с версией Дамиэля. Интуицию - "да, это очень похоже на правду". С другой стороны, верить в это не хотелось, конечно. Хорошо бы это оказалось действительно враньем...
Может быть, Кельм прав. Он ведь вообще редко ошибается, а может, и никогда.
Только осадок уж очень неприятный.
Ивик устала. Просто невыносимо устала от всего этого. Какая разница? Ей уже все равно...
-- А с этим Дамиэлем мне придется еще поработать, - сказал Кельм, - здесь я все закончил, тебе опасность не угрожает, Штопору, вероятно, тоже пока. Но вот со Светловой надо выяснить. Дело в том, что Дамиэль - действительно дараец... Я думаю, мне придется сегодня сбегать в Курган. По Медиане, конечно.
-- Прямо сегодня? - огорчилась Ивик.
-- Ну, я посплю немного... И да, думаю, ночью придется. Не расстраивайся, маленькая, я вернусь.
Ивик не ложилась спать. Она сидела за монитором, бездумно лазая по интернету. Писать она не могла, заниматься всерьез трансляторами совершенно не хотелось. Да и трансляторы еще не пришли в себя после празднования Нового Года. Ни единой мысли в голове не было. Так, одни отрывки. Временами она ходила на кухню за чаем. С нежностью смотрела на спящего Кельма, присаживаясь рядом с ним. После полуночи он проснулся.
Пока Кельм приводил себя в порядок в ванной, Ивик налила ему чаю. Отрезала торта. Он быстро поел, сидя рядом с ней. Говорили о чем-то неважном. Ивик пошла к двери - проводить его. Соседка быстро проскользнула в свою комнату, пробормотав "спокойной ночи". Бросила подозрительный взгляд на Кельма.
-- Я на работу, - пояснил он, - мне в ночь сегодня.
Он обнял Ивик, прижал. Их губы снова встретились.
-- Дейри, - прошептала она.
-- Гэлор.
Он оторвался. Шагнул к двери, глядя на нее.
-- Я люблю тебя, - прошептал. Исчез за дверью. Сердце Ивик таяло от счастья.
Ей снился непонятный и яркий сон.
В Медиане. Она снова увидела Рейту и Кларена. Но те не обращали на нее никакого внимания - усердно и сосредоточенно складывали стену из красных и синих полупрозрачных кирпичиков. Руками - в Медиане, где все совершается усилием мысли. Они строили стену, словно это была повинность, наложенная на них кем-то. Они строили упорно, поднимая кирпичики из огромной, бесконечной груды и укладывая их мозаикой, чередуя цвета. "Эй!" - сказала Ивик. Ее не услышали. Было страшно. Страшно-непонятно, как бывает во сне. Будто надвигалось что-то невыносимое. Невозможное. Гибель Дейтроса, подумала Ивик. Рейта вдруг повернула к ней лицо, вместо лица оказалась совершенно белая, без прорезей, маска. Ивик хотела закричать от ужаса, но крик замер в серой пелене. Раскрылась щель, блеснули белые зубы.
-- Мы убиваем, - громко, грудным красивым голосом сказала Рейта, - мы убиваем.
Ивик вдруг полетела вдоль стены, дальше, дальше... она пыталась подняться выше, пыталась трансформироваться - но стена будто не пускала ее. Демон в облике Рейты уже забылся. И в конце стены она увидела Кельма. И тут поняла, что за ужас терзал ее с самого начала.
Кельм был накрепко привязан к столбу (как когда-то в квенсене она видела - убивали дарайского мальчишку). Руки закручены назад, на лице кровь. Картина была настолько явственной и четкой, что Ивик вдруг подумала - это вовсе не сон. Это не может быть сном. Сон кончился.
И тут же она увидела второй столб, и на нем - привязанного Марка. Марк не был избит, и мог свободно двигать головой. Он смотрел на нее - тоскливо, умоляюще. А рядом громоздилась неясная фигура, вроде вангала, но с нормальным человеческим лицом. Только расплывчатым, Ивик никак не могла разглядеть его черты. Но ясно, что это был не вангал. В руке существо сжимало огненный бич, виртуальный артефакт, смертоносный, Ивик и сама создавала такие в Медиане.
-- Выбор, - сказало существо. Голос его гремел и раскатывался где-то внутри Ивик, - Выбирай!
Она каким-то образом поняла, что ей нужно выбрать. Жизнь или смерть. Марк или Кельм. Один из них умрет. Она бросилась к фигуре с бичом.
-- Я... - сказала Ивик, - лучше меня. Пусть они живут. Возьми меня.
Существо уже качало головой. Нет.
-- Выбирай. Одного. Выбирай.
Ивик бросилась к Кельму, словно ища защиты. Его лицо было разбито, текла кровь, в глазах застыла боль. Он взглянул на Ивик. Прошептал хрипло.
-- Пусть меня, Ив... я привык. Я гэйн. Это ничего. Это моя работа. Пусть возьмет меня.
-- Нет, - дрожащим голосом сказала Ивик, - нет.
-- Не мучайся... пусть берет меня.
Да как же он не понимает, что это невозможно? Ивик вдруг оказалась рядом с Марком. Его глаза смотрели с тоской и любовью. По лицу текли слезы.
-- Ивик, - сказал он ласково, как всегда говорил, - ты только не беспокойся, родная. Ты как решишь, так и будет. Я же понимаю, что иначе нельзя. Делай, как надо.
-- Марк, прости меня... - прошептала она.
-- За что? Ты же самая лучшая.
-- Если я убью тебя, я тоже буду самая лучшая?
-- Да, - уверенно ответил Марк, - я мог бы простить тебе все. Правда - все. Даже если ты меня убьешь.
-- О Господи, - прошептала Ивик.
-- Выбирай! - прогремело рядом.
-- Нет, - Ивик плакала. Почему-то было ясно, что выбирать придется все равно. Все равно... Что никуда не деться... Выхода нет. Совсем нет выхода.
И вдруг впереди Ивик увидела детей.
Меж двумя столбами-виселицами, вдалеке. Они не видели мать и отца. Они шли и играли - перекидывались мячиком. Хохотали о чем-то. Худенький быстрый Фаль, крепыш Шетан, Миари - черноглазая, повыше ростом.
-- А пошел ты... с выбором своим, - громко сказала Ивик. Она уже была рядом с детьми.
-- Мама!
Гори все синим пламенем, подумала Ивик, обнимая детей. Выборы эти ваши... Ужасы. Мужчины все эти с их любовью. Рейта с Клареном...
-- Мама, а где папа? - спросила Миари.
И тогда Ивик проснулась.
Кельм вернулся только к вечеру. Ивик уже почти забыла сон, так встревоживший ее. Не думала она и о дикой версии Дамиэля. В конце концов, наверное, Кельм прав.
И значение сна было ей понятно. Скачет подсознание, пытается сформулировать, какой выбор предстоит совершить. Только ведь подсознание - довольно глупая штука. Категоричная. В жизни все не совсем так. Или даже совсем не так... Ивик устала об этом думать. А когда стемнело, пришла тревога.
Это глупо - Кельм не сказал, когда вернется, он мог и на два дня уйти, и больше. Путь не близкий, а если он решил возвращаться по Тверди - тем более. Но Ивик вдруг - может, под влиянием дурацкого сна - стало казаться, что он не придет вовсе.
Что он убит. Или еще хуже - опять в плену. Только бы не это... Да нет, нет, ерунда. Но ведь у меня сильная интуиция, с ужасом думала Ивик. Я могу почувствовать.
Впрочем, воображение тоже сильное...
Когда щелкнул замок, Ивик не выдержала - пулей вылетела в коридор. И тотчас ткнулась лицом в родное, в теплое, и сильные руки обхватили ее голову.
-- Ну ты что, маленькая... ну я же недолго был. Ты что?
Они ели на кухне, соседи давно уже легли спать. Вернее, ел Кельм, с аппетитом, весь день ему перекусить не удавалось. Рассказывал про Курган, какой там мороз сейчас, и что ему удалось найти тамошний центр, вероятно, будем брать... Горели восемь свечей. Ивик не отрываясь смотрела на Кельма, как блестят его глаза, как движутся пальцы. Как он быстро и красиво ест. Как свечи отражаются в ложечках и в чае. Ивик тоже пила чай, прикусывая горький шоколад, не сводя глаз с любимого.
-- Пойдем, - он взял ее за руку, - давай посуду завтра, а?